Глава 3
БОЛЬНОЙ ЛИС
Первоначальный план Линды предусматривал обзаведение домом где-нибудь в новом квартале Райтсвилла; замысел возник сразу, как только она узнала, что для Дэви война, по всей видимости, закончилась. Линда представляла себе опрятный маленький коттедж, типичный для Новой Англии, окруженный цветочными клумбами, увитый розами и виноградом, чтобы рядом росли цветущие кусты, вишни и яблони и чтобы огород тоже был. В уме она уже обставила этот домик сверху донизу, не забыв о детской комнате. Детская стала для нее особенным испытанием. Требуется масса вещей, которые невозможно достать! Какое необыкновенное, странное и сладкое удовлетворение в том, чтобы расстраиваться из-за вещей, которые невозможно достать, для детской комнаты в доме, который даже не существует! И этот неведомый младенец, перспектива появления которого была очень, очень далекой. Ребенок, которого и вообще-то может не быть, это Линда понимала.
Но все это было до возвращения Дэви… до того, как Линде стало доподлинно известно, что через несколько месяцев капитан Дэви Фокс будет с почетом демобилизован из ВВС США из-за "психоневрологической травмы".
Воображаемый домик рухнул, оставив в душе у Линды разор и опустошение; однако внешне она ничем себя не выдала.
- Конечно, это была глупая идея, - бодро сказала Линда Эмили в тот же вечер, как вернулся Дэви. - Пусть Дэви сначала привыкнет к мирной жизни. Пусть он полностью окрепнет.
- Да, родная, конечно, - отозвалась Эмили, нахмурясь самую малость. - Сегодня же поговорю с отцом.
На следующее утро за завтраком Эмили радостно объявила:
- Ну, дети, все устроилось. Вчера вечером мы с Тальботом все решили. Правда, Тальбот?
- Что - устроилось? - медленно спросил Дэви.
- В первую очередь, Дэви, тебе нужно как следует отдохнуть, приятно провести время. Я имею в виду, чтобы тебе не надо было ни о чем беспокоиться, обо всяких там нудных мелочах. Правда, Тальбот?
Тальбот широко улыбнулся:
- Совершенно верно. Мы понятия не имели, Дэви, что ты так скоро окажешься дома, иначе бы уже все для тебя подготовили. Линни, вы со своим распрекрасным молодым юным героем получаете в полное распоряжение весь верхний этаж. Его можно занимать немедленно. Кто поддерживает такое предложение?
- О, папа! - крикнула Линда. - Дэви, ты слышал? Здорово, правда?
- Да, отлично, - буркнул Дэви.
- Если ты хочешь заняться домашним хозяйством, Линни, - продолжал Тальбот, - что же, можно по-быстрому раздобыть кухонное оборудование у Клинта Фосдика, а пустующую комнату с северной стороны превратить в кухню.
- Нет, Тальбот, - твердо заявила Эмили. - Я не хочу, чтобы Линда сразу попала в рабство, встала к горячей плите и занималась готовкой. Пусть они поживут как в отеле. Настоящий медовый месяц! И пусть он продолжается, сколько вы захотите, дети. Правда же, Тальбот?
- Ты права, как всегда, - искренне отозвался Тальбот. - Уф… Дэви. Может, поделишься мыслями о том, что собираешься делать?
- Делать? - Дэви поднял глаза от тарелки.
- Ты как, хочешь закончить свое инженерное образование или сразу пойдешь со мной на завод?
- Ох… - Дэви задумался, вертя на тарелке горячие блинчики. Наконец сказал: - Если ты не против, дядя Тальбот, - ни то, ни другое.
- Папа, что с тобой? - быстро вмешалась Линда. - Конечно, Дэви пока не знает, что он захочет делать! У него масса времени, чтобы принять правильное решение…
- Да он пошутил, - фыркнула Эмили, метнув в мужа выразительный взгляд.
- Ну разумеется, разумеется, - поспешил подать реплику смущенный Тальбот Фокс. - Я и не думал, что нужно решать прямо сейчас. Просто когда ты отдохнешь и будешь готов. Естественно.
- Спасибо, дядя Тальбот. Но я не могу жить за твой счет, как бездельник.
- Дэви Фокс, ты прямо нас пугаешь! - воскликнула тетка.
- Погоди, Эмили. - Тальбот снова почувствовал твердую почву под ногами. - Мне понятны чувства Дэви. Но ты кое-что забыл, сынок. Мы тебя воспитывали, пока ты был несовершеннолетним. Доверительный фонд, которым я управлял от твоего имени - фонд твоего отца, - теперь твой, Дэви.
Вилка выпала из руки Дэви с негромким, но резким стуком.
- Ах да, - выдавил он. - Вот как? - Помолчал удрученно, потом спросил: - А что ты думаешь, Линни? - Его запавшие глаза о чем-то ее умоляли.
- Все, что скажешь, дорогой. Что захочешь.
- Ну, я не думаю… ничего пока не надумал, Лин. Если мы останемся здесь, мы могли бы оплачивать дяде Тальботу и тете Эмили аренду из моего фонда…
- Арендная плата! - Эмили всплеснула руками и вдруг расплакалась.
- Уймись, Эмили, - строго сказал Тальбот. - Открывать все краны с водой только потому, что Дэви мужчина и обладает мужским характером! Понимаю тебя, Дэви. Ты все решишь сам. Я переоформлю эти средства на твое имя…
Дэви съежился:
- Лучше и дальше сам управляй ими, дядя. Я ничего не смыслю в деньгах.
- Из тебя получится отличный партнер по бизнесу, - проворчал Тальбот Фокс, заставив Дэви усмехнуться, после чего все принялись смеяться - и Линда, и Эмили, и Тальбот, - и завтрак закончился на ноте возбужденной веселости.
А дом-мечта Линды воплотился в четырех комнатах на верхнем этаже громадного старого дома, в котором она жила с того самого момента, как папа Тальбот привез ее, четырехлетнюю, в старом "додже"-универсале из сиротского приюта Слоукема и передал на руки мамы Эмили.
* * *
Дэви был болен. В этом никто не сомневался. Особенно тяжело для Линды и ее приемных родителей было то, что против этой хвори старый доктор Уиллоби не мог выписать рецепта, ее нельзя было увидеть на рентгенограмме или отправить в запечатанной бутылке на анализ в лабораторию. Вообще-то благодаря мягкому прессингу жениной заботы и нескончаемому потоку "вкусненького для Дэви" из теткиной кухни Дэви даже поправился и выглядел просто хорошо.
Нет, его недуг имел не физическую природу. Но и душевным расстройством это тоже не назовешь: в Райтсвилле разбирались в таких вещах. "Душевнобольной" была, например, Эстрелла Эйкин - старая дева, сестра заведующей библиотеки Карнеги. Однажды, когда ей было далеко за сорок, ее застукали за милым занятием: она танцевала в вечернем платье среди могил на кладбище Твин-Хилл. Потом ее поместили в палату для "тронутых" окружной больницы в Слоукеме. Но Дэви обладал абсолютно ясным мышлением. Пожалуй, даже чересчур. Такое впечатление, что после возвращения он стал воспринимать действительность с апокалиптической четкостью, словно провел последний год не в Китае, а в Царствии Господнем. В нем развился антиобщественный дар добираться в любой теме до самой сути, раскладывать ее по косточкам. С ним было равно трудно завязать и пустячный мимолетный разговор, и обсуждать простые истины из редакторской колонки "Архива". В таких случаях Дэви молча сидел с обычной своей приклеенной улыбкой, не втягиваясь в беседу, а то вдруг необъяснимо выходил из себя и набрасывался на ошарашенную семью.
Короче, с ума сойти. Один день он мог быть заинтересованным, энергичным, общительным и даже веселым. А на другой погружался в глубочайшую меланхолию, и из этого состояния даже Линде не удавалось его вытянуть. В такое время он проявлял пугающую потребность в одиночестве. Бродил целыми днями по лесу, засунув руки в карманы, безразличный к погоде. Бывало, что Линда заставала его на берегу озера в сосновой роще: раскинется в высокой траве и спит на солнцепеке. Как шпионка, она наблюдала за ним из-за дерева, а когда он начинал шевелиться и просыпался, то смотрела сквозь слезы, как он нетвердым шагом бредет через рощу. Потом промокала глаза, пудрила нос и припускалась бегом, чтобы "случайно" столкнуться с ним.
- Что ты делал, дорогой?
- Ничего.
- У тебя пятна от травы на брюках.
- Ох. Да, немного вздремнул у озера.
- Ничего удивительного, - со смехом говорила Линда. - Прошлую ночь ты почти глаз не сомкнул.
- Да ну тебя. Откуда ты знаешь? Ты же сны смотрела.
- Понимаешь, Дэви Фокс, женщины, любящие своих мужей, знают о них… очень много.
Дэви бросил на нее подозрительный взгляд, и они под руку молча шли домой.
Уже давно Линда решила не донимать его расспросами. Но однажды, когда они в привычном молчании тащились к себе на Холм, она вдруг сорвалась и с ужасом услышала собственный крик:
- Дэви, ради бога, объясни, что не так?
Она почувствовала, как он напрягся, и заплакала от злости на себя.
- Не так? - Губы Дэви сложились в ту милую, приторную улыбку, которую Линда стала бояться и ненавидеть.
Но что-то ее подталкивало, и она не захотела отступать:
- В чем дело? Дэви, ты меня больше не любишь?
Ничего не поделаешь. Пора все-таки выяснить. Она должна знать, было ли это то самое или что-то другое.
- Я - тебя?! Черт меня побери, люблю, конечно. И как я догадываюсь, всегда буду любить.
- О, Дэви!
- Не знаю, Лин, как ты меня терпишь. От меня тебе одни огорчения. Я пытался сказать в тот день, когда вернулся домой: я уже не тот человек, какой от тебя уезжал. Или, может быть, тот же самый, только еще более… А, что толку! Я беспокоюсь, что твоя жизнь уходит.
- Перестань, Дэви! - в отчаянии крикнула Линда. - Послушай меня! Не смей так говорить! Не смей так думать. Дорогой ты мой, ну почему ты не доверишься мне? Зачем тогда жена? Я могу помочь, Дэви! В чем дело?
- Ни в чем. В нервах. У меня нервы расшатаны.
- А-а… ничего другого нет, Дэви? Не старайся скрывать от меня, если тебя что-то гнетет. Расскажи мне, милый. Может быть, это… просто в твоих мыслях. Может быть, если ты поделишься со мной… все наладится.