При виде меня Корпачев возликовал на этот раз так, словно выиграл двадцать пять тысяч. Не знал, куда усадить. Угощал мятными конфетами (за эти дни он бросил курить) и чаем. Называл молодцом, лихачом и "оперативным орлом" за то, что я "так ловко (по его словам) обошел этого старого склочника Сорочкина". А в заключение потребовал, чтобы я принес ему еще одну бумажку: из пожарной охраны.
- Но ведь пожарники не возражали еще в строительной комиссии! - возопил я.
- Знаю. Помню. Учитываю. Но: за это время вышла новая инструкция касательно внутриквартирных мер пожарной безопасности. Чем черт не шутит? А вдруг эта твоя дверь и нарушает новую инструкцию? - ведь может же так быть? Может. Значит - дуй к пожарникам!
Я дунул к пожарникам. Принес справочку и от них. Потом "дул" по очереди; в райздравотдел, в домоуправление, в райфинотдел, в дезинфекционное бюро, в райжилотдел… Когда, утомленный этими многочисленными посещениями, я принес уже десятую справку, Медович-Корпачев сказал мне:
- Пожалуй, почти всё.
- "Почти"? - прошелестел я, приходя в отчаяние от этого невинного наречия. - Почему - "почти"?!
- Угу. Теперь еще согласуем с трестом очистки…
- Да он-то при чем - трест очистки?!
- А как же!.. Если эту твою дверь переносить, - нежно объяснил мне Медович, - будет строительный мусор. А мусор кто должен удалить с территории жилого дома.? Трест очистки. То-то и оно!
- Нет! - произнес я трагическим шепотом. - В трест очистки я не пойду. Я пойду к вашему начальнику Нифонтову и попрошу его…
- Пожалуйста! Пожалуйста! Если ты хочешь получить отказ в самой грубой, унизительной форме…
Я отправился не к Нифонтову, а - в трест очистки. Проходя мимо швейцара, я слышал, как этот мудрый старик кивнул на меня подбородком, поучая очередного посетителя:
- А чего вам обижаться особенно?.. Вон человек второй месяц таскает нашему Сахару Медовичу разные справки - и ничего: смотри как еще бодро шагает. А вы недели еще не отходили - и нате вам: жаловаться надумали…
Самое замечательное, что и впредь Сахар Медович в отношениях со мною полностью оправдывал свою кличку: он был ласков, предупредителен, угощал меня чем мог, расспрашивал о здоровье, о семье, ссужал бумагой и перьями для писания различных заявлений, редактировал всю мою сложную переписку по вопросу о передвижке двери на два метра… Словом, я не мог жаловаться ни на что, кроме… Кроме того, что в решении дверного вопроса неизменно возникали все новые и новые препятствия.
Наконец, однажды, когда Сахар Медович предложил мне начать по второму кругу обходить учреждения, в которых я уже побывал, - это, видите ли, под тем предлогом, что начался новый бюджетный год и посему он, Сахар Медович, сомневается в действительности всех добытых мною справок, - вот тут-то я не выдержал и пошел к грозному Нифонтову.
Кабинет Нифонтова помещался рядом. Сахар Медович, передвигаясь впереди и несколько сбоку от меня, проделал весь путь от своего стола до двери кабинета. Он все уговаривал меня не навещать грубого самодура. Но я, отстранив Медовича, пошел к Нифонтову…
Самодур обладал спокойным и серьезным лицом. Приветливо поздоровавшись, Нифонтов выслушал, в чем суть моего дела. Он поглядел только на три бумаги из той объемистой папки, в какую превратилось "дело о передвижке двери". Поглядел и стал красным от гнева.
"Вот оно! - подумал я. - Начинается. Не надо было мне ходить к этому тирану…"
Нифонтов между тем позвонил и приказал вызвать к нему Медовича. Очень скоро вошел сей последний. Физиономия у него была такая, что слова Сахар и Мед были совсем несостоятельными определениями ее сладости. Пожалуй, определение Сахарин Суперсахаринович кое-как подошло бы к этому выражению лица. Но, услышав то, что говорил ему Нифонтов, Корпачев быстро утерял свою сладость. Личность у него сделалась просто кислой.
Нифонтов сказал:
- Послушайте, Корпачев, опять то же самое, да?.. Вместо того чтобы решить пустяковый вопрос, который входит в ваши прямые обязанности, вы гоняете человека безо всякой нужды! Сейчас же выдайте товарищу разрешение передвинуть дверь!
…Когда я выходил из райжилуправления, ласково ощупывая лежавшую в кармане бумагу, которая позволяла мне перенести дверь, швейцар обратился ко мне:
- Гражданин, это правду говорят, что через вас нашего Сахара Медовича снимают? Правда?.. Вот это удружили нам всем! А особенно, знаете, мне: теперь у нас посетителей вдвое меньше будет. Ведь к нему кто ни приходил, каждый по полгода, ровно как на службу к нам поступал. Плюс то возьмите, что злые все приходят, всякий норовит меня изругать, будто я Медовичу помогаю людей мурыжить… Да-а, большое вы нам дело сделали, бо-о-ольшое… Спасибо, вам, гражданин!
Хлебосольство
При входе в зал работников конторы встретил распорядитель ресторана. Почтительно, обеими руками пожав руку начальника конторы Сапникова, распорядитель с ласковой укоризною произнес:
- Забываете нас, Семьдесят-Восемьдесят, совсем забываете!
Словами "Семьдесят-Восемьдесят" распорядитель, по ресторанной привычке, заменил неизвестное ему имя-отчество Сапникова. Ловко вставленные в разговор, эти два числительных воспринимались на слух как имя-отчество и притом - любое имя-отчество.
Сапников, довольный оказанным почетом, важно произнес:
- Дела, голубчик, дела не пускают!.. А чем нынче будешь угощать?
- Чем прикажете, Семьдесят-Восемьдесят, тем и накормим. Осетринка сегодня свежая, балычок есть…
- Ну, смотри! - строго заметил Сапников. - Мы сегодня принимаем товарища из центра. Должны же мы ему показать, какое у нас в городе хлебосольство?! То-то!
Догадливые официанты уже сдвигали столы, и сотрудники конторы рассаживались за ними сообразно занимаемым должностям.
Сапников, усадив подле себя несколько растерянного работника из центра, начал заказывать:
- Салатец ты нам сооруди поострее…
- Слушаюсь. Салат "паризьен" дадим, Семьдесят-Восемьдесят, и потом еще огурчиков…
- Нет, голубчик, пускай твой "паризьен" медведь есть! Ты нам крабов найди на салат!
- Слушаюсь. Еще чего-с?
Скромный техник, севший в самый конец стола, захотел проявить свой опыт в ресторанных делах. Понатужившись, он пропищал не своим голосом:
- Хорошо бы сейчас красной икорки!
- Нет, зачем же красной, - поморщился Сапников, - это просто негостеприимно. Икры - так уж надо черной. И не вздумай подсовывать нам какой-нибудь там паюс!
- Обижаете, Семьдесят-Восемьдесят, как же можно для вашей организации и вдруг - паюс? Зернистой принесем со льда…
- Ну, то-то! Потом подашь водочки. "Столичной", безусловно. "Кинзмараули" есть?
- Как не быть! Для вас-то?! Потом "Твиши" поставим. Коньячку для любителей.
- Отлично. А под конец можно шипучего!
Запасы закусок трижды возобновлялись на столе.
Бутылки и графины с неизъяснимой быстротой трижды превращались из опустевших в наполненные.
И тут распорядитель улучил момент шепнуть Сапников у:
- Счетик, как всегда, Семьдесят-Восемьдесят, отправим в контору на ваше имя?
Сапников, разнеженный обильной едой и вином, мягко ответил:
- А куда же, дурашка? Давай прямо в бухгалтерию.
Но сидевший напротив Сапникова главный бухгалтер энергично перебил:
- Нет, насчет бухгалтерии - это вы оставьте!
- Ты о чем, Вася? - удивился Сапников.
- Вы же сами знаете, - зашептал бухгалтер, - относить на счет учреждения банкеты теперь строго запрещено…
- Как-нибудь проведешь, - добродушно отозвался Сапников и добавил распорядителю: - Ступай, голубчик, распорядись насчет рябчиков…
Бухгалтер жестом задержал распорядителя:
- Нет, постойте: я за счет конторы платить не буду!
Бухгалтер говорил шепотом, но крайне твердо.
Сапников поерошил волосы, сделал судорожную улыбку в сторону товарища из центра, процедил ему:
- Кушайте, пожалуйста, что ж вы не кушаете?..
И только после этого зашипел на бухгалтера;
- Хорошо… Тогда кто будет платить за все это?
- Кто ел, тот и будет платить… Вот я первый…
Бухгалтер извлек из кармана потертый кошелек с металлической пастью, нажал на запирающие его шарики. В открывшемся кошельке обнаружилась трешница, квитанция в приеме заказного отправления и немного разменной монеты.
- Дурак! - снова зашипел Сапников. - Лезешь со своей трешницей… Тут уже съели на полтораста рублей да заказано на столько же…
- Будем вычитать из зарплаты, - грустно сказал бухгалтер.
Сапников оглядел пирующих решительным и даже злым взглядом.
- Ты чего, Лапин? - спросил он у сотрудника, который о чем-то шушукался с официантом.
- "Напареули", понимаете ли, всё, - объяснил сотрудник. - Велю ему подкинуть еще бутылочку-другую…
Сапников, наливаясь кровью, закричал:
- Ты-то кто здесь такой, чтобы заказывать! Эй, эй, Гаешников, положи рака обратно! У самого на тарелке рачья скорлупа не умещается, а сам еще хватает!.. Распорядитель, раки у вас поштучно идут?
- Поштучно, Семьдесят-Восемьдесят, а как же?
- Ну, так убирайте, что осталось из раков, чего смотрите?! И сколько возьмете назад, скинете из счета… Да! Распорядитель! Рябчиков не надо! Отменяю!
- Виноват, Семьдесят-Восемьдесят, рябчики уже - в плите…
- Ну и что же? Выньте и того… на салаты потом пустите, для других посетителей…
- Никак невозможно. Товар считается проданный.
- Как это - проданный, когда мы не желаем кушать? Жалобная книга у вас есть? Несите сюда книгу!.. Эй, вы там! Не начинайте, не начинайте новую бутылку… Ну да, я вам говорю!..