Глаза Козлевича заблестели от слез. Он, закусив кончик своего кондукторского уса, встал и поочередно обнял своих антилоповцев.
- Хорошо бы было, братцы, - говорил он растроганно.
- Так и сделаем, дорогой наш автомеханик, - заверил Бендер.
- Без автомобиля нашему предприятию никак нельзя, Адам Казимирович, - подтвердил Балаганов.
Все трое были в радужной уверенности, что именно так и будет выполнено обещанное.
С приездом непревзойденного автомеханика Киевское отделение ДОЛАРХа приобрело настоящий вид государственного учреждения. У дверей правления теперь постоянно дежурила, сверкая лаком, машина. Конечно же, это была не новая, но еще довольно не старая "изотта-фраскини", которую компаньоны купили по случаю отъезда за границу какого-то иностранного специалиста, давшего объявление в газете.
Главный оценитель машины с пристрастием осмотрел ее перед покупкой, завел мотор, прислушиваясь, а затем, с душевным трепетом, сев за руль, проехал несколько кругов по улице. Вытерев лицо, вспотевшее от волнения, Козлевич заявил:
- Аппарат хороший, братцы, - и покупка тут же состоялась.
- Сделаем, камрады, выезд на природу, - предложил Остап.
- А голыми танцевать не будете? - счастливо рассмеялся Козлевич, напомнив им Арбатов.
- Ни в коем случае! - понял шутку Остап. - Правда, Шура?
- Как можно, командор, Адам Казимирович! - давясь смехом ответил Балаганов.
И вот "изотта-фраскини" помчалась по Брест-Литовскому проспекту в сторону Святошино. Великий комбинатор, а за ним и его друзья, опьяненные лихой ездой, закричали:
- Гип-гип, ура!
Был предпасхальный период в жизни Киева. И хотя власти не только этот Светлый праздник не отмечали, но притесняли и осуждали тех, кто чтил эту бессмертную дату. Вели рьяно антирелигиозную пропаганду. А тех, кто изготовлял принадлежности и даже свечи для церкви строго наказывали.
Но приближение Святой Пасхи чувствовалось во всем. И хотя предстояли ленинские субботники, но киевляне уже мыли окна, белили стены домов, красили двери и заборы, убирали дворы и подметали улицы. А базары и нэпманские магазины переполнялись людьми, делающими предпраздничные покупки, чтобы отметить день Воскресения Христа.
Стояли теплые весенние дни. Цвели каштаны, сирень украсилась белыми, фиолетовыми и лиловыми душистыми кистями. Яблони вспенились белым цветением, и на смену лесным фиалкам пришли ароматные букетики ландышей. А там, где уже зацвели липы, медоносный запах пьянил прохожих, напоминая, что праздничная весна прочно обняла город своим благоухающим цветением. Покрыла землю в парках, садах и на днепровских склонах яркой зеленью, дышащей свежестью.
В церквях и соборах, которые еще не закрылись властями, шла подготовка к ночной литургии.
Балаганов заявил своим друзьям, что он непременно отстоит Всенощную и убеждал Козлевича присоединиться к нему.
- Если я и верующий православный, Адам Казимирович, то вы после охмурения вас ксендзами в Черноморске, неужели стали-таки безбожником? - спрашивал перевоспитанный церковью в честного гражданина.
- Да как вам сказать, Шура, - отвечал Козлевич. - В душе я верую, а вот тем, которые только и смотрят как бы потянуть с меня деньги и использовать в своих корыстных целях, не верю ни на грош.
- Да, Адам Казимирович, под видом служителей церкви дурят православных. Но таких кучка людей. И я, дорогой наш автомеханик, все же приглашаю вас.
Остап в таких разговорах не участвовал. Все свободное время он просиживал в библиотеке ВУАКа, выписывая нужные сведения об археологических раскопках, о местах древних захоронений, курганов. Изучал перечни ценных экспонатов, найденных экспедициями. Монеты, сосуды, украшения и другие изделия древних.
Наступил последний вечер великого предпасхального поста. К удивлению Балаганова Козлевич вдруг изъявил желание идти с ним во Владимирский собор и посмотреть, что там готовится к празднованию.
В соборе людей было мало. Освящение пасхальных куличей, крашеных яиц и скоромной снеди еще не проводилось. Горожане, которые в душе верили в бога и праздновали Светлый День Пасхи, идти в церкви не все решались. Опасались осуждения и даже преследования на своих государственных работах и службах.
Внутри собора свечи не горели. Ждали двенадцати часов ночи, когда митрополит трижды провозгласит: "Христос воскрес". Тогда загорятся свечи под веселый перезвон колоколов и многоголосый дружный хор певчих. А затем митрополит пойдет со своей свитой священнослужителей крестным ходом вокруг собора. Трижды обойдет его под пасхальные радостные возгласы народа и неумолкающие колокольные звоны.
Побывав внутри, Балаганов и Козлевич обошли собор снаружи, а затем уселись на свободную скамью во дворе. Молчали, наблюдали за нарастающим потоком богомольных людей, идущих в собор.
К друзьям-компаньонам подсел старик с благообразной бородой, с непокрытой головой, отчего завитушки его седых волос играли от дуновения ветерка. На нем была, если не новая, то хорошо постиранная и выглаженная косоворотка кремового цвета и полосатые брюки. Сандалии были одеты на босые ноги. Он вздыхал, покашливал и, наконец, обратился к сидящему с ним рядом Балаганову.
- Вы, молодой человек, вот сидите и смотрите как тут перед всенощной. А вот знаете как раньше было? Людей как видите сейчас мало здесь. Власти церковные службы не приветствуют. Мало того, заставляют и взрослых и детей обходить церкви стороной. А вот раньше… - прервал свое вступление в разговор старик. - Если бы вы знали, как раньше готовились к Пасхе. Знаете?
- Да так, - замялся Балаганов. - Не очень-то, отец.
- Ваш возраст уже не застал то время, а если и помнит что, то по молодости, наверное, не обращали внимания на ту суету, которая начиналась задолго до дня Святой Пасхи. А за последний десяток лет, да еще в гражданку, и вовсе все это стало уже не таким. Вот послушайте…
Адам Казимирович отстранился от спинки скамьи и с интересом смотрел на неожиданного рассказчика о былом.
- Раньше к празднику Святой Пасхи готовились заблаговременно, друзья, - говорил старик. - Стоило только посмотреть на оживленных людей в городе и всем становилось ясно: приближается Пасха. Вначале еврейская, католическая и наша - христианская. В канун праздников вы бы увидели как жизнь в Киеве начинала бить ключом с утра до поздней ночи, я вам говорю. Все куда-то торопились, несли узлы, свертки, а трамваи были забиты так, что ногу поставить там было негде. И все пролетки, экипажи и фаэтоны были нарасхват. А базары! С раннего утра и весь день кишели народом. Все запасались к празднику яйцами, разной живностью и битой птицей.
- Да, было время, отец… - закивал головой Балаганов.
- А как торговали магазины! В витринах выставки разные, надписи о дешевой весенней распродаже. Но если бы вы, мои хорошие, зашли бы в магазин Пашкова, что на углу Крещатика и Фундуклеевской, то уверяю вас, в ваших глазах зарябило бы от десятков названий вин, коньяков, ромов, ликеров, водки и шампанского. От рыбно-гастрономических, бакалейных и кондитерских товаров. И варшавский шоколад, зернистая и паюсная мартовская икра, осетрина и стерлядь, семга и рыбцы разные, копченые сельди и корюшка, вам предлагались. Тут же и тетерева, рябчики и куропатки, окорока разные, молочная телятина и молочные поросята, московские, сыры английские, швейцарские и русские. Чего только хотите было там. На любой вкус, друзья.
К началу праздника все улицы и площади города убирались. Вывески, двери, витрины и окна домов, фонари и тумбы, все промывалось и блистало чистотой и свежестью.
Начальство почты и телеграфа обращалось к жителям с напоминанием о заблаговременной отправке поздравительных писем, открыток и телеграмм, чтобы адресаты получили их в день Светой Пасхи. Благотворительные общества раздавали беднейшим православным семьям и детям приютов бесплатные пасхальные розговни, - замолчал старик.
- Ну, а пасхальные службы как, уважаемый? - спросил перевоспитанный церковью Балаганов.
- Расскажу. В Киево-Софийском кафедральном соборе пасхальную заутреню и божественную литургию совершал митрополит Киевский и Галицкий, а в Киево-Печерской лавре - архимандрит в сослужении со старшей братией. В других монастырях вели службу живущие в них настоятели - архиереи. Звон к заутрене во всех киевских церквах начинался по звону Софиевского собора ровно в двенадцать часов ночи. После одиннадцати часов утра каждый желающий мог лично поздравить с праздником Святой Пасхи митрополита Киевского и Галицкого в его покоях на территории Лавры…
- А когда святили, отец? - спросил Балаганов.
- О, если бы вы видели, уважаемые, какое это было святое торжество! Вокруг собора выстраивались православные, разложив на салфетках белоголовые с украшениями сдобные пасхальные куличи, сырные бабки и крашеные в яркие цвета яйца. Освящали колбасы, ветчину и другую скоромную снедь для разговения. Жгли свечи и ждали обхода священника, который в праздничной рясе окроплял все это святой водой, благословляя верующих.
- Очень интересно, уважаемый, очень, - промолвил Козлевич.