- Вот я и рассказываю вам, друзья. Праздник длился три дня. В эти дни запрещалось работать всем торговым, промышленным и ремесленным заведениям, за исключением торговли съестными продуктами, без различия вероисповедания как их хозяев, так и рабочих. Питейным заведениям разрешалось начинать работу только с двенадцати часов следующего после Пасхи дня. При этом их владельцы, за нахождение в их заведениях пьяных, продажу им, а также малолетним, крепких напитков. За шум, буйство и драки привлекались к уголовной ответственности. В свою очередь полицейским приставам поручалось во время праздничной недели устанавливать дежурства дворников у ворот своих домов в помощь чинам наружной полиции для поддержания общего порядка в городе.
- Это очень хорошо, - кивнул Адам Казимирович. - Порядок нужен всем.
- Конечно же хорошо, Адам, - тряхнул своими рыжими кудрями Балаганов.
- И вот еще… С двенадцати часов следующего после Пасхи дня разрешалось устраивать в городе праздничные представления, спектакль, зрелища. Самыми массовыми были, конечно, народные гулянья, которые проводились на Львовской и Лукьяновской базарных площадях, на площади около Гавани, и на Сенном базаре. Там сооружались балаганы, карусели и другие игровые постройки. А в театре "Соловцов" проводились пасхальные утренники для детей. На праздник в Киев прибывали тысячи богомольцев и экскурсантов. Они посещали местные наши святыни…
Киев обняла предпраздничная ночь, народу в соборе и вокруг него было много. Балаганов и Адам Казимирович встали и поблагодарили старорежимного рассказчика.
- Так вы не останетесь на всенощную? - спросил старик.
- Нет, отец. Завтра нам по службе надо чуть свет ехать, - пояснил Балаганов, с чувством сожаления, что нм надо уходить.
Он передумал оставаться на пасхальную ночную службу, так как Бендер предупредил их, что завтра до солнца они выезжают в Чернигов, где намечается покупка ценного антиквариата.
Идти домой им было не близко. И Козлевич сказал:
- Напрасно я послушался вас, Шура, приехали бы на машине.
- Нет, нет, дорогой Адам Казимирович, - ответил Балаганов, - если вы все время будете ездить, то и ходить разучитесь. А к храму Божьему ходить надо пешком, - рассудительно сказал затем он.
Адам Казимирович ставил свою незабвенную "изотту-фраскини" в сарай почти амбарного типа дворника Македона. Дворник за плату обслуживал их учреждение. А жена Македона всегда убирала комнату Общества и каждую неделю мыла полы. А к Пасхе сделала даже побелку стен внутри комнаты. За что Бендер великодушно выплатил ей надбавку в виде пяти рублей. Дворник, видя таких обходительных и не скупых "инчженеров", как он их называл, старательно подентал угол Крещатика и Прорезной возле дома, в котором находился ДОЛАРХ.
Глава IX. АРТЕЛЬ СТРОИТЕЛЕЙ И ОГОРОДНИКОВ
Все шло отлично. Покупали удачно, продавали антиквариат и иностранцам, и соотечественникам, и прибыль от этого росла.
Но председатель Общества с некоторого времени почувствовал чье-то неусыпное внимание к его учреждению. Все также как и прежде приходили бумаги с просьбами и требованиями сводок, отчетов, расчетов. Поступали как обычно и приглашения на заседания и от ВУАКа, и от других организаций. Но, несмотря на эту обычность великий комбинатор все же чувствовал, что ими кто-то интересуется. Сперва ничего определенного не было. Исчезло только привычное деловое чувство коммерции. Потом все реже и реже стали приходить уже знакомые им поставщики антиквариата и других вещей.
Но перед тем, как описать, что предчувствие Остапа его не обманывает, несколько слов о малозначительных событиях происшедших в другой части Киева. Событиях совершенно не имеющих, казалось бы, отношения к деятельности ДОЛАРХа.
За два года до того, как Остап Бендер и Шура Балаганов прибыли в Киев, в городе развернулось строительство нового железнодорожного вокзала. Одной из подрядных организаций строительства его была артель Саввы Фадеевича Морева.
Среднего роста и возраста, очень полный человек и хороший знаток не только строительных дел, но и того, как говорится, где взять и куда положить, если надо.
К строительному делу его привело решение начать новую жизнь. А жизнь Морева была греховна. В годы гражданской войны, переметнувшись от белых к красным, а затем к петлюровцам, затем снова к красным, и получив легкое ранение, вышел в отставку, когда гражданская война уже окончилась.
А если покопаться в его биографии, то можно было установить, что Савва Фадеевич побывал и у зеленых, и у махновцев, и у атаманов Ангела и Фомы Кожина. Хотел было с отступающими деникинцами за море податься, да передумал, зная, что без гроша в кармане чужбина станет во сто крат чужбиной и ничего ему не даст, кроме нищенства.
И он занялся предпринимательством. Но ему не везло. Все его начинания лопались, как мыльные пузыри. Несмотря на то, что он все же неплохо ориентировался в текущей обстановке.
Там, где он работал, его увольняли в первую очередь, покопавшись в его туманной биографии. А еще он мог работать, то там было ему невыгодно, а где выгодно, его на работу не принимали. После долгого размышления Морев организовал строительную артель и взял подряд в управлении Юго-Западной железной дороги. Его артель строила здания дистанционных служб и путевых обходчиков.
Узнав, что в управлении дорогой могут выделить земельные участки под огороды, Морев тут же решил использовать эту возможность для привлечения хороших специалистов, строительного дела в свою подрядную артель. Он оповестил через газету, что приглашает таких с обеспечением их земельным наделом под огород.
Отшумели оркестрами и криками "ура" майские праздники и в это раннее утро в городе начиналась трудовая жизнь.
У прорабской Саввы Фадеевича Морева не было еще того известного шума и криков, которые бывают, как известно, на стройках, когда рабочие думают, что этим самым они помогают своей работе.
Но вот появился сухонький старичок с козлиной бородкой, в старом пиджачишке и картузике "здравствуй и прощай". Он подошел к прорабской с одной стороны, а с другой - пришла сюда же и женщина средних лет. В красной косынке, легких тапочках на босых ногах и в синем рабочем халате.
- Идите, идите же… Рад видеть, милая… Дайте вашу руку, вашу трудовую руку… - засуетился старик. - А вы раненько приходите, дружок, ей-богу, раненько… Как поживаете, драгоценная Василина?
- Здравствуйте, товарищ Щусь, - вставила ключ в замок-гирьку на двери прорабской Василина.
- Как поживает свояченица моя, а ваша бабуся? Врачует лекарственными травками народ? И ваш чудный сынок как служит? - сыпанул вопросы старый говорун.
- Ах, сын герой, как и прежде, учиться в военную школу обещают направить его, Родион Силыч, - отперла дверь прорабской и распахнула ее табельщица строительной делянки - правая рука Морева.
- Но про сестру его Клару вы, конечно, не скажете, что она уже в университете? - продолжал допытываться Щусь.
- Нет, в этом году может направят, а сейчас служит пока…
- Ох, не женское это дело, Василина, не женское, - затряс своей скудной бороденкой Щусь.
Василина с удивлением посмотрела на старика и спросила:
- Что вы имеете в виду, Родион Силыч? Служба есть служба, товарищ Щусь.
- Да, да, дорогая Василина, конечно, конечно, служба есть служба, но… - не договорил старик. А затем добавил - Я как-то узрел вашу доченьку, Василина, с военными. И она в одежде красноармейской была, значит… вот я и сказал так.
- Комсомол направил, Родион Силыч, что поделаешь, - вздохнула табельщица.
- А что, цена на помидоры еще держится на базаре? - круто переменил тему старикан.
- Должно быть, одни парниковые еще в продаже, - начала подметать у входа Василина.
- Да, если бы и огурцы побыли еще в цене. Как думаете? - отступил от веника подальше Щусь.
- Смотря каков привоз будет, товарищ Щусь. Вот нарежут нам делянки под огороды, тогда и мы с овощами будем.
- Прекрасно сказано, дорогая! Ей-богу, прекрасно! Превосходно! Нарежут нам делянки под огороды… Хорошие слова всегда так и останутся хорошими… А! Да вот и сам драгоценнейший товарищ Морев! Вашу руку, Савва Фадеевич, вашу созидательную руку! - пошел навстречу главе артельщиков Щусь. - Да какой у вас молодцеватый вид! На вас время и заботы не оставляют следов. Приятно, приятно встретить, Савва Фадеевич, родной вы наш, - схватил и затряс руку Морева старый льстец.
- Рад встрече, Родион Силыч, - сухо ответил Морев. - А это те люди, если не ошибаюсь? - кивнул он на группу уже собравшихся у прорабской рабочих.
- Да, уважаемый Савва Фадеевич, это те самые… и мои компаньоны.
- Вот-вот, такое доходное предприятие, как выращивать овощи на предназначенной под строительство, но еще не застроенной земле, как раз и требует компании, - засмеялся Морев, и его полнота заколыхалась от этого. - Фуф, какая жаркая весна. Ну, человек шесть наберем?
- О чем разговор! Хотите с ними поговорить? - заглянул в лицо начальника Щусь.
- А как вы думали, дайте мне на них взглянуть, - вытирал лицо большим платком Савва Фадеевич.
- Где список? Да где же список? Дайте взглянуть хорошенько. Дайте взглянуть! - засуетился Щусь. Так, так, так… - нашел и развернул бумажку он. - Елена Чубова! Пусть они подходят, Василина, как я вызываю.
Табельщица уже вынесла из прорабской небольшой столик, две табуретки и расставила весь этот гарнитур в тени под деревьями.
- Пусть они подходят, как я вызываю… Пусть подходят, знаете, поочередно… Где же Чубова? Дайте взглянуть, - продолжал суетиться старик у группы рабочих.
- Да вот же я, - вышла вперед молодая женщина.