ЕДИНОМЫШЛЕННИКИ
Крякин, директор довольно значительного завода, занимающего видное место не только в городе, но и в областном и даже республиканском масштабе, сидел за столиком вокзального ресторана и не спеша уничтожал заказанный им антрекот. А за соседним столиком опустился на стул очень бедно одетый гражданин, давно не стриженный и давно не бритый, с тревожным взглядом бегающих глаз. Спросив себе винегрет и порцию вареной вермишели, гражданин принялся осматривать зал, украшенный пальмами в деревянных гробах, поставленных, как говорится, "на попа"; ядовитыми по краскам натюрмортами в рамках с узорным рельефом; стойку с засохшими образцами закусок… По пути от натюрморта к пальме глаз гражданина скользнул и по солидной физиономии товарища Крякина.
- Никак - Крякин?
Поколебавшись немного (стоит ли поддерживать разговор с такой личностью и в таком тоне?), директор ответил:
- Допустим - товарищ Крякин… (Интонацией он подчеркнул, что без добавления слова "товарищ" называть его неучтиво: не такого масштаба он человек, чтобы для кого-то быть просто Крякиным.)
Но гражданин не обратил внимания на эту поправку. Он подался поближе к Крякину и с нескрываемым интересом спросил:
- Выпустили?!
- Что - выпустили? - величественно уронил Крякин.
- Да не "что", а - кого… Тебя вот… вас! Вас уже выпустили?
- Откуда меня должны были выпустить? - с недоумением произнес директор.
- Известно - откуда. Из тюряги ты сам - давно? (Гражданин так и произнес это слово: тю-ря-га - что, как известно, означает тюрьму на языке уголовников.)
Крякин покраснел и отвернулся от гражданина всем корпусом. Только минуты через три он выдавил из себя:
- Вы, гражданин, думаете, что вы говорите? А то ведь и милиционера кликнуть недолго!
- Нашел чем меня пугать!.. Я - уже в порядке. У меня ксива есть и с печатью: отсидел, что мне положено по приговору, полностью!.. Видал? - И гражданин вытащил шершавой рукою из недр подкладки своего одеяния (в котором можно было при известном напряжении узнать нечто, бывшее когда-то пиджаком) затрепанный клочок грязной бумаги…
Крякин демонстративно отвернулся, показывая тем, что беседу продолжать он не намерен. Но гражданин не успокаивался. Засунув обратно свою "ксиву", спросил:
- Ну, ты - Крякин или не Крякин?!
- Попрошу, во-первых, на "вы"… Да, я - товарищ Крякин.
- Так ты… вы ж со мной почти по одному делу проходили! Об уничтожении рыбы в нашей речке - в Суслянке… Аккурат я попался тогда в третий раз, что рыбу глушу взрывами. И только меня арестовали на берегу, шашки толовые у меня все забрали тогда, лодку опять же… А тут и ты влип…
- Как это "влип"?! Попрошу выбирать выражения!
- Ну, засыпался… Засекли тебя… Помню еще, с меня снимали допрос, а к следователю вошел прокурор и говорит: "Что мы будем делать с этим Крякиным? Ведь он всю речку отравил!" Во как! Не то что я там каких-нибудь полторы тонны рыбешки оглушил, а тут - сразу: рыба в реке сдохла полностью! Это ты отходы с твоего производства приказал спустить в реку. Размах-то какой! Сколько дали?
- Чего дали? - Крякину очень не хотелось разговаривать с этим типом, но не задать этого вопроса он уже не мог…
- "Чего-чего"… Ну, судили же тебя небось?
- Нннет…
Гражданин присвистнул.
- Вот это - да… Как же ты так устроился? Я ведь помню: меня уводили из прокуратуры, а тебя туда привезли… или ты без конвоя, сам пришел?..
- Сам… я это… штраф заплатил, - смущенно сказал директор. - Пять тысяч рублей…
- Новыми деньгами? (Крякин кивнул головою; браконьер присвистнул еще раз.) Вот это - да!.. Откуда ж у тебя такие деньги?
- При чем тут я? Завод заплатил…
- Еще хлеще! За казенный счет, значит… Здорово!
Трудно поверить, но Крякину совестно было теперь смотреть в глаза этому проходимцу. И почтенный директор отвернулся, сделав вид, будто интересуется тем, что происходит за пыль-ным окном, выходящим на перрон… А браконьер тоже о чем-то, видать, задумался, насупив брови и почесывая грязными пальцами в не менее грязной своей шевелюре. Затем он сказал:
- Слушай, директор, давай так сыграем: возьми меня к себе на завод ну, в штат, как у вас говорят… Хоть вахтером или разнорабочим… А я тебе буду ловить рыбку… Безусловно, сам попользуюсь малость… И тебя не обижу. Могу даже продавать на базаре, что мы с тобой наловим. Деньги - тоже пополам. А от тебя требуется только прикрывать меня от этих всех рыбнадзоров, милиции, прокуратуры и так далее… Раз у тебя такие связи и все сходит с рук, так какого ж черта мы это будем упускать? По рукам? А? А?..
Крякин испуганно озирался: не слышит ли кто-нибудь этой странной беседы?.. Затем директор оставил на столе деньги, сумма которых значительно превышала цену выпитого и съеденного им, и потрусил к дверям… Браконьер, однако, не отставал. Пытаясь догнать Крякина, он повторял все громче и громче:
- Нет, ты обдумай, что я сказал!.. Слышишь, директор? Мы за счет этой рыбы во какую житуху организуем! Раз тебе позволяют губить цельную реку, так в чем же дело? А? А?..
Но директор поднажал и вырвался на перрон. Бывший арестант сильно отстал теперь. Он еще вопил что-то вдогонку. Однако ему скоро стало ясно, что сделка не состоится…
Крякин с облегчением вскочил на подножку вагона: через три минуты поезд должен был увезти директора отсюда. Неожиданное испытание осталось позади… Вот только мысли о гибели всего рыбного населения в чистой речке тревожили теперь Крякина. Но это ненадолго: наш директор привык уже к таким думам и соображениям. Не впервой!
МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ
- Привет, Василий Павлович! Слыхали, какая сейчас - хе-хе-хе! история вышла?
- Нет, а что?
- Хе-хе-хе… умора, ей-богу… Значит, вышел наш управляющий сей минут на улицу. Хорошо. А сами знаете - гололедица нынче - будь здоров… Вот управляющий сделал шаг и поскользнулся… Да… Поскользнулся, инстинктивно, знаете ли, взмахнул рукой для равновесия… хе-хе-хе…
- Не вижу ничего смешного.
- Обождите, хе-хе-хе! Еще увидите! Да… Взмахнул, значит, он рукою и ка-ак нашего Карпентьева - ну, из строительного отдела - ка-ак ударит по шее… наотмашь этак… умора, хе-хе-хе!..
- Вот это - да! Ну, а Карпентьев - что?
- Карпентьев - что? Он себе стоит разговаривает там с кем-то, вдруг бац! - получает по шее! Карпентьев поворачивается и видит: это его ударил сам управляющий!.. Хо-хо-хо! Умора ведь - правда?
- Да-да-да… А управляющий - что?
- Управляющий - известно что: "Извините, говорит, товарищ Карпентьев, что я вас нечаянно задел"… Куда же вы, Василий Павлович?!
- Я извиняюсь: тороплюсь… Очень тороплюсь… Другой раз договорим…
- Вот чудак, ей-богу… Побежал, словно ненормальный…
- Анне Никаноровне - наше уважение.
- Привет, Василий Павлович…
- Слыхали, Анна Никаноровна, что у нас в конторе делается? Управляющий наш - хорош, голубчик: только что вот собственноручно избил на улице Карпентьева из строительного отдела!
- Позвольте, как это "избил"?
- А так. Подошел и - по шее его, по шее, по шее!..
- Ай-ай-ай! За что же?
- Думаю, за выступление на активе. Карпентьев, помните, позволил себе критиковать наш баланс. А управляющий не такой человек, чтобы примириться с критикой… Ну, выбрал, значит, момент, подошел и… в общем, рассчитался!
- Какое безобразие! Вот вам - демократия! И куда только местком смотрит?!
- Местко-ом?.. Ну, знаете ли, наш местком вообще всегда будет поддерживать руку управляющего, даже когда она наносит удары в буквальном смысле… Пока мы с вами не перевыберем этого подхалима Ступицына, так оно и пойдет дальше.
- Местком, говорите, будет поддерживать?
- Безусловно. Ну, я пошел, мне некогда… Пока.
- Елизавета Корнеевна, вы слышали, как они с ним расправились?
- Кто с кем?
- Ах, вы ничего не знаете?! Мне сейчас рассказал Василий Павлович Трухин: оказывается, наш управляющий накинулся на Карпентьева из строительного отдела и нанес ему побои. А председатель месткома - этот ваш любимец Ступицын - стоял тут же и еще, знаете ли, от себя наподдал. "Это, говорит, тебе за критику управляющего, это - за нападки на местком!" Так они вдвоем разделали Карпентьева, что у него на шее, на спине, на боках живого места не осталось!
- Какой кошмар! И неужели Карпентьев ничего не мог сделать?
- Я думаю, что он пытался сопротивляться. Тем более вы же знаете: Карпентьев всегда ходит с палкой… Но тут, можно сказать, двое против одного… Он замахнулся палкой раз, замахнулся - другой, а потом все-таки они с ним совладали.
- Какой кошмар! Ну, и где же он теперь?
- Кто? Карпентьев? В больнице, безусловно… А вы как думаете?! А эти двое - скорее всего - в милиции: протокол-то все равно надо составлять…
- Ай-ай-ай! Ну и нравы у нас!..
- Ай-ай-ай!.. Сергей Степанович, вам известно уже?
- Что именно?
- Нет, вы только представьте себе: ваш-то скромник Карпентьев из строительного отдела не то - в милиции, не то - в приемном покое Второй больницы…
- Карпентьев? За что?
- Ха-ха! "За что"! За то, что подрался с нашим управляющим и председателем месткома. Сразу с обоими! Как кинется на них на двоих и давай их своей тростью - по шее, по спине, по бокам… по куда придется…
- Карпентьев - по шее?!
- А вы как думали? Вот они - ваши тихони!.. Спасибо, тут случился милиционер. Дал свисток, вызвали наряд, поволокли его, голубчика… А управляющего - прямо в больницу. Говорят - перелом пяти ребер, не считая, значит, синяков там и ссадин…