Но самым неприятным в деле было, как ни странно, даже не это. Самым неприятным была необходимость в ближайшее время поговорить хотя бы кратко с господином тюнагоном - который вряд ли соизволит снизойти к скромному чиновнику шестого ранга, пусть и высшего разряда. Только бы убитая не оказалась тайной дочерью господина Канэиэ. Господин тюнагон не отличался кротким нравом, и Райко не хотел даже гадать, чего он может наделать в припадке родительской скорби. Например, сослать некоего начальника городской стражи куда-нибудь на Цукуси, если не дальше. Райко оглянулся на трех своих вассалов, почтительно ожидающих дальнейших указаний.
- Цуна, ты бы поехал со мной на Цукуси? - спросил он.
- Зачем на Цукуси? - удивился Цуна.
Райко усмехнулся. Простая, но верная душа. Ему только в этом году сравнялось четырнадцать - но он вел себя с Райко так, словно был на десять лет старше, а не на шесть - младше.
- Если бы меня сослали туда, а отец приказал тебе остаться при нем - что бы ты выбрал, Цуна?
- Я бы покорнейше просил вашего батюшку отпустить и меня.
- А если бы он не отпустил?
- Да зачем бы я ему понадобился?
Славный Цуна…
- Я бы поехал с вами, - сказал Кинтоки. - А ежели бы господин Тада-Мандзю пожелал меня оставить при себе, ему пришлось бы искать цепь покрепче, чтобы меня приковать.
- Не больно-то ты ему нужен, - поддел Урабэ.
В отдалении застучали копыта: догото-догото! Садамицу - никто другой не погнал бы коня вскачь по улице среди бела дня. И, конечно, не удержится, чтобы через ограду не махнуть.
Не удержался.
- В доме господина Канэиэ пропала служанка Митико! - самурай начал говорить еще в седле, а закончил - спешившись и совершив поклон. Уж таков был Садамицу.
- Уехала вчера днем навестить мать - и не вернулась. Сейчас пришлют кого-то опознать и забрать тело. Господин тюнагон изволит пребывать в Дайдайри. Поедет ли господин туда, или изволит ожидать его вызова в управе?
- Поеду, - Райко уже подвели коня, Кинтоки подставил ему руки, чтобы помочь сесть в седло. - Ступайте домой и ждите меня там. Думаю, что обернусь скоро.
* * *
В канун Сэцубуна, да еще когда это первый праздник после годичного траура, хлопот у придворных дам полно: нужны свежие гирлянды и кусудамы, следует присмотреть за служанками, что выметают грязь из дворца, подобрать наряды государыне императрице, вдовствующей императрице-матери, вторым и третьим женам царствующего императора, его братьев-принцев, его сестрам и теткам-принцессам, наложницам, да и о собственном выходе заранее позаботиться, не откладывая выбор нарядов на последний день.
А уж если ночью на крыши и голые ветви деревьев лег припозднившийся снег - то как не перебраться на веранду, раздвинув сёдзи, затопив медную жаровню и любуясь сквозь занавесь заснеженным садом?
Шесть юных дам под надзором двух дам почтенных, время от времени поглядывая в сад, плели бумажные гирлянды для защиты от злых духов. А там, где шесть юных дам плетут гирлянды, там уж непременно начнут плестись и речи, которые иной почел бы и за нескромные, - о молодых куродо в их прекрасных зеленых нарядах, о придворных кавалерах - один другого изящней, один другого ветреней! Как вдруг дама Киё, сквозь занавесь выглянув, возьми да и скажи:
- А вот гляньте, что за красавчик там стоит у моста. Вот этот, пожалуй, даже изящней господина То-но бэн! И глаза какие печальные!
- В первый раз вижу здесь этого юношу, - покачала головой дама Оно. - Кто бы это мог быть? На нем платье чиновника шестого ранга - он и вовсе не должен быть допущен ко двору, но раз уж он здесь, так, наверное, кто-то его пригласил?
Тут все принялись обсуждать, какой из молодых кавалеров еще ни разу не являлся ко двору, и сколько ни называли имен, угадать не могли. Наконец решились вот на какую проделку: послали прислужницу тринадцати лет за тушечницей и кистью, а когда требуемое принесли, дама Киё, белый веер раскрыв, такие строки написала:
Имя птицы на ветке,
Припорошенной снегом,
Не дано мне узнать
Не очень искусные стихи, но когда надо спешить - то до изысков ли? Юноша-то вот-вот уйдет…
Прислужница отнесла неизвестному красавцу веер и тушечницу с кистью: подскажите, мол, госпоже моей, как лучше закончить стихотворение. Тот стихи прочитал, и что же? Наклонился к девочке и тихо ей что-то проговорил. Замирая от любопытства, дамы ждали возвращения посланницы. Каково же было их разочарование, когда прислужница передала слова кавалера:
- Пусть благородная дама извинит простого воина, не искусного в сложении стихов. Никакого достойного продолжения для ее строк он сейчас придумать не в силах.
- Аварэ! - сказала дама Оно. - Да будь у него лицо хоть из жемчуга, если он так неотесан - что нам до него?
Тут изволила прийти дама Суэ, женщина в летах, сведущая во всех делах Запретного Города. Приходилась она супругой старшему смотрителю Дайдайри, в этом и заключалась причина ее осведомленности.
- Посмотрите, какой неотёсанный мужлан там, у катальпы, стоит, - пожаловалась ей дама Киё. - Кто бы это мог быть?
Дама Суэ, выглянув в щель занавеси, ответила с улыбкой:
- Кто же, как не Минамото Ёримицу, сын губернатора Сэтцу? Его ещё называют Райко. Он начальник городской стражи и первый стрелок во всей столице, а может, и во всей стране - так говорят. Однако что ему делать здесь? Я не слышала, чтобы человек его ранга из воинского дома был допущен ко двору.
- Невелика и потеря, - бросила дама Оно.
Тут к молодому человеку подошел мужчина постарше, одетый в платье чиновника четвертого ранга - и, перемолвившись словом, они ушли. Мужчина этот был хорошо известен при дворе - звали его Минамото-но Хиромаса, и занимал он не очень почетную, но и не очень обременительную должность хранителя покоев императрицы-матери. Службу свою он исправлял не вполне усердно - и не скрывал, что гораздо более интересуется священной музыкой гагаку, которую любил слушать, сам был большой мастер исполнять и для которой даже измыслил способ записи мелодий. Говорили, что в его руках играет и полено - хотя играющим на полене его никто никогда не видел; но вот любой другой инструмент, какой не зазорно взять в руки благородному человеку, пел у него в пальцах так, что содрогались стропила и пыль падала с балок.
- Они родичи? - спросила любопытная дама Ки.
- Нет. Разве что по линии божественного рода. Минамото из Сэтцу получили фамилию - дайте сочту - четыре поколения назад, а господин Хиромаса изволит быть внуком присоединившегося к богам императора Дайго. Отец его - принц крови господин Ёсиакира. Если бы господин Хиромаса не получил фамилию, то…
Дама Суэ никогда не упускала случая прихвастнуть познаниями в родословии всех, ведущих свое происхождение от потомков Аматэрасу. Ее многозначительное молчание все поняли правильно: если бы господин Минамото-но Хиромаса не получил фамилию - он был бы в списке претендентов на престол впереди царствующего государя Рэйдзэй, хотя и позади своего дяди, Левого министра господина Минамото-но Такаакира. Однако что зря толковать о несбывшемся и невозможном?
- А что же хранителю покоев нужно от начальника городской стражи? - продолжала расспросы дама Ки.
Никак иначе этот вопрос не мог быть задан - начальнику городской стражи пришлось бы долго добиваться чего-то от хранителя покоев императрицы-матери, если бы тот сам не захотел побеседовать.
- Не знаю, - дама Суэ чуть-чуть улыбнулась. Даже не улыбнулась, а уголки рта слегка раздвинула - чтоб не пошли трещинами белила. - Возможно, это как-то связано с бесчинствами демона в посаде.
Тут уж, конечно, любопытство разобрало всех, да так, что еще немного - и дамы совсем бы забыли о приличиях.
- Четыре дня назад одна из прислужниц господина тюнагона Фудзивара-но Канэиэ отправилась к родителям на Восьмую улицу - и от ворот усадьбы толком отъехать не успела, как приняла злую смерть. Страшное дело - быку шею свернули, погонщику голову оторвали, девицу же словно бы загрызли. А нынче утром как будто найдена еще одна - и снова из дома тюнагона Канэиэ!