И вся веранда вместе с ним зашлась от хохота. Со стороны - собрались люди, отдыхают, веселятся. А мне было страшно. Я внезапно понял: вот сейчас, вот здесь - сломалось что-то, трещина прошла, разъединившая все то, что было до сих пор, и то, чему отныне быть, возможно, навсегда. Поскольку в новых, предстоящих днях спокойной и размеренной, хорошей жизни ждать уже не приходилось. Маленький, локальный рейд? Ой ли!.. Ведь всегда в таком вот, малом, самое-то жуткое начало и берет. Потом не остановишь… В старых книжках много говорилось именно об этом. Оттого и не давали их читать кому угодно. Мне - как сыну вожака - давали, а вот Рамбику, к примеру, - уже нет… И я не столько сознавал, сколько с тоскою чувствовал: идет беда - для всех, сначала для округи нашей, а потом - для всех. Хотим мы или нет. Да, собственно, теперь-то и желанья не играли роли. За нас все решили. Нам же оставалось - выполнять. И славить предводителей. Мне было страшно, повторяю. И вместе стем какой-то незнакомый мне задор, азарт проснулись вдруг в душе. Я словно стал на десять лет взрослей. Я рисковал. Я шел бороться, чтобы победить. Конечно, победить! Иначе для чего все было затевать?! Еще я неожиданно подумал: интересно, в школу послезавтра я пойду или занятия отменят? Надо с кем-то поделиться новостью, немедленно, и обсудить все, загадать и тоже как-то подготовиться. Не с Минкой же сидеть и языком чесать - ей, по большому счету, наплевать, ей лишь бы нравиться, да целоваться, да обжиматься где-нибудь в кустах или, как здесь, на крыше. Мы вместе слышали, и что она начнет трепать теперь - нетрудно было догадаться. Мне же надо обсудить по существу. Харрах, подумал я, вот с ним-то можно говорить всерьез. Сейчас приду к ним, выманю его из дому и - все расскажу. И вместе обмозгуем, как быть дальше. Ведь нельзя же оставаться в стороне, когда другие, весь народ - пускай в округе, пусть пока в округе! - начинает наконец-то настоящую борьбу. И странно: я хотел держать совет с Харрахом, а вот то, что бедному добрейшему Яршае угрожает очевидная опасность, может, скорая расправа, - как-то напрочь упустил из виду, если честно, позабыл, да, не придал ни капельки значения. Его заботы - их ему и разрешать. А мной владел азарт совсем другого рода. Не сострадания, а - соучастия. Что я, мальчишка, понимал?! Ведь получилось как-то очень быстро, неожиданно, непредсказуемо - пожалуй, даже так. И было все же в этой неожиданности нечто, поневоле наводившее на мысль, что существовал на самом деле ранний, хорошо продуманный в деталях план, коварный и известный лишь немногим… Кем продуманный, когда, зачем? Об этом оставалось только до поры до времени гадать…
…предполагать, не слишком, впрочем, доверяясь интуиции. А что другое мог себе позволить Питирим? Теперь все для него приобрело оттенок высшей обязательности и одновременно - призрачности, в силу именно такой, стоящей, как всегда, выше него, над ним первопричины, до которой без подсказки - вряд ли докопаться самому. Он шел, не торопясь, к вокзалу, специально - чуть-чуть сбоку от протоптанной дорожки, ноги путались в траве, и это заставляло с каждым шагом совершать усилие, пусть маленькое, но усилие, и хоть вот так, в наивной форме, возвращало ощущение реальности происходящего, его заполненности временем и точным расстоянием, которое сейчас необходимо одолеть. Вокзал вблизи смотрелся уж и вовсе неприглядно: явно наспех сложенные стены, все в потеках и разводах, пыльно-тусклые, слепые амбразуры окон и распахнутые настежь металлические двери, кое-где изъеденные ржавчиной, - все говорило, что вокзал построен не вчера - давно и отродясь почетных экскурсантов или делегаций здесь не ожидали, а для редких заурядных визитеров, право же, не стоило стараться. Судя по всему, надолго на планете не задерживались - прилетали по делам и сразу отбывали восвояси. Не то чтобы богом забытое место, однако и не из разряда тех краев, которые порою поминают в конце сводок новостей, натужно радуясь: мол, жизнь покуда не устроена, но все-все впереди. Для Девятнадцатой подобных перспектив никто, похоже, не сулил. Сам факт, что у планеты не было пристойного названия, уже о многом говорил. И ясно было, что поселков тут - по пальцам сосчитать, а городов нет и в помине. В противном случае тогда немножечко другой бы возвели вокзал, сообразить нетрудно. Впрочем, это Питирима мало волновало. Прилетел - и ладно. Жив-здоров - и хорошо. А что потом случится - не его забота. Надо думать, на Земле давно все решено. Возле металлических дверей он задержался, словно бы не зная, как быть дальше, постоял немного, озираясь, но внутрь так и не зашел, а двинулся направо, вдоль стены, касаясь изредка ее рукой, будто вот эти легкие прикосновения могли удостоверить в верности маршрута. Что-то никого не видно, думал он, куда все подевались? А… наверное, толпятся по ту сторону вокзала и сейчас поедут по домам. Ведь где-то же должны их поселить… А если я вдруг опоздаю и они уедут без меня? Нет, погодите, я к ним не имею ни малейшего касательства. Ну, ровным счетом никакого! У них всех - вполне конкретные дела, которые необходимо сделать - и назад. А я сюда - по приглашению, настойчивому, персональному. Хотя… довольно странно… Гость, а рядом - никого, никто и не встречает. М-да… Он прошагал вдоль всей стены и свернул за угол. Ему открылась площадь, некогда залитая стеклобетоном, но давно уже не подновлявшаяся. Низкие унылые строения, похожие на склады, окружали ее с трех сторон. Между бараками зиял просвет - дорога от вокзала. Ни души. Лишь по дороге, обильно пыля, катил прочь многоместный ездер. Допотопная конструкция: воздушная подушка с роликовым ходом - когда надо тормозить или, напротив, трогать с места. Опоздал-таки, досадливо подумал Питирим. А впрочем, я ведь и не нужен им…
- Брон Питирим Брион? - услышал он внезапно.
От стены ближайшего пакгауза, куда он и не глянул поначалу, отделился человек и быстро зашагал навстречу Питириму. Сущий великан, совершенно седой, но с очень молодым, на удивление, лицом, на котором выразительные черные глаза и такие же черные, густые брови впечатляюще контрастировали с ниспадавшими едва ли не до плеч жесткими серебряными прядями волос. Детский свежий румянец заполнял его щеки, будто он только что вернулся с крепкого мороза. Одет был мужчина просто: без каких-либо ненужных украшений старый, но чистый и отглаженный комбинезон - когда-то непременнейшая принадлежность всех фронтирных освоенцев (в том числе и биксов - право, любопытная деталь!), простые башмаки с пружинистой сервоподошвой и ворсистая рубашка-молния с закатанными выше локтя рукавами (а ведь здесь, на Девятнадцатой, не так уж было сейчас жарко - Питирим, по крайней мере, выходя из шильника, накинул куртку с автоподогревом и ничуть не пожалел). Мужчина подошел почти вплотную и, сложив мощные ручищи на груди, приветливо и испытующе одновременно поглядел на гостя.
- Брон Питирим Брион, я не ошибся? - повторил он хрипловатым баритоном.
- Нет, не ошиблись. - Питирим слегка откинул голову, чтоб лучше видеть лицо великана. Чем-то весь облик человека показался ему вдруг знакомым. Но, конечно, это был лишь новый - из случавшихся в последние дни - выверт памяти. - Вы ждали именно меня? Вы посланы встречать?
- Да, - широко и дружелюбно улыбнулся незнакомец. Но была при всем при том в его улыбке скрытая какая-то искусственность, отрепетированность профессионала. - Эзра, - коротко представился он и протянул широкую ладонь. К удивленью своему, Питирим ощутил мягкое и деликатно-осторожное рукопожатие. Гааза мужчины излучали доброе внимание, однако где-то в глубине их Питирим заметил и другое - цепкую осмотрительность, холодную оценку, собранность, как у отлично вышколенного боевика с Земли (да и у биксов - он запомнил с детства - был почти такой же взгляд). - Вас ждали с прежним, пассажирским, рейсом, а вы вот - на грузовике… - не то просто констатируя, не то с укоризной произнес Эзра.
- Я не успел собраться сразу.
- Это несущественно. Теперь. Вы здесь - и ладно.
- Мой багаж…
- Пока пускай побудет на вокзале. Он уже доставлен с шильника. Но если очень вдруг понадобится…
- Что же, я тут ненадолго? День-другой - и до свиданья? - удивился Питирим. - Или мы просто побеседуем немного, так что я обратно - тем же самым рейсом?.. Тогда я не понимаю, для чего понадобилось это - вызов, сам полет?
- А вы не торопитесь, - заговорщически усмехнулся Эзра. - Потерпите. Как вы все стремитесь сразу повернуть!.. Ведь я же только и сказал: покуда вещи брать с собой не нужно. А вот долго вы пробудете у нас или совсем чуть-чуть - не знаю. Сами для себя решите. Уже там, на месте.
- Значит, все-таки мы едем… - с долею злорадства молвил Питирим.
- А стал бы я тогда встречать вас! - широко развел руками Эзра. - Впрочем… Вы же, покидая шильник, как и все, прошли автоматический таможенный досмотр. Теперь вы - птичка вольная. Никто вам не указ. Не будь меня, устроились бы жить в гостинице - в поселке, вот и все.
- Я что-то не пойму… - с сомнением заметил Питирим. - Вы говорите: шильник грузовой. Но там вместе со мной летели пассажиры…
- А такие, вроде вас! Лететь необходимо, а рейс только грузовой. Садятся, что поделаешь… Запрета нет. Да это только так, одни лишь разговоры, что грузовики. Давно уже и пассажирские места в них сделали. Удобно.
- Это верно. С транспортом теперь везде проблема, - согласился Питирим. - Но я не вижу самофлая! - он выразительно окинул взглядом площадь.
- Ездер, - коротко ответил Эзра.
- Вот как?