- Самофлаи тут не очень-то в чести. Летают низко - можно сбить. Это во-первых. А во-вторых, хотя летают очень низко, прямо над макушками деревьев, но оттуда, сверху, все же видно кое-что… Здесь лишних глаз не любят… Так что ездер - самое оно. Катает быстро, исключительно маневрен и надежен, не шумит. Дороги - скверные, да их почти и нет. А ездеру не важно: поле, автострада или топкое болото. Вот такие в нашей жизни странные нюансы.
- Действительно, странные, - кивнул Питирим. - Что же тут нельзя особенного видеть?
- Мало ли… - пожал плечами Эзра. - Когда-то здесь, на Девятнадцатой, - вам это вряд ли говорили - проходил фронтир. И кое-что с тех пор осталось… В смысле нравов. И традиций, это уж само собой.
- А почему планете имя не придумали?
- Зачем? И Девятнадцатая - тоже имя. На фронтире все обозначали цифрами - для простоты. Названия давали после. Кстати, может, мы одни-единственные и остались, чтоб вот так - с порядковым-то номером, и больше ничего… Выходит, сами по себе, ни на кого на свете не похожи.
- Шутите, - сказал со вздохом Питирим.
- Немножко, - согласился Эзра. - Ну, пойдемте. Ездер я оставил за углом.
Они наискосок пересекли пустынную площадь, перепрыгивая иногда через большие, застоявшиеся лужи (вероятно, накануне был изрядный дождь, отметил Питирим), и сразу, выйдя на дорогу от вокзала, увидали экипаж. Ездер оказался неказистой старенькой моделью - без багажника и с откидным непрочным верхом. Они втиснулись в машину: Эзра - на переднее сиденье, Питирим, как полагалось, - сзади; едва слышно загудел мотор, и ездер, приподнявшись на полметра над землею, вырулил на середину тракта и довольно быстро полетел вперед. Прозрачный высокий обтекатель на носу гасил встречные потоки воздуха, качки и тряски не было никакой, так что, ежели закрыть глаза, могло показаться, будто агрегат стоит на месте, только знай себе гудит, словно в каком-нибудь аттракционе из воспоминаний канувшего в Лету детства.
- Вы меня слышите? - спросил Питирим.
Эзра, слегка обернувшись, коротко кивнул.
- Почему здесь так мало людей?
- А с чего вы взяли? - удивился Эзра. - Все сейчас в поселке, на работе.
- Да, но на вокзале…
- На вокзале людям делать нечего. Есть два-три оператора, а так - все автоматы делают.
- Кто - биксы? - невольно вырвалось у Питирима.
Эзра развернулся вместе с креслом и сел лицом навстречу пассажиру.
- Я сказал: автоматы, - жестко произнес он, и в глазах его вдруг шевельнулась чуть заметная брезгливость. - Вы не выносите биксов, я правильно понял?
Это был очевидный вызов, и вся проблема состояла в том, принять ли его здесь, в чужом по сути мире, где свои законы и традиции, свои пристрастия, а это несомненно - в душах освоенцев, даже в пятом поколении, фронтир упрямо оставляет злой, неизгладимый след. И тут не слишком жалуют земное - в метропольном, так сказать, снобистском варианте. Даже щеголяют собственным презрением к земному. Питирим это прекрасно понимал, точнее, знал, поскольку по своей работе сталкивался с освоенцами не раз, когда те вдруг оказывались ненадолго на Земле. Поэтому он выждал паузу, а после мягко и уклончиво ответил:
- Видно, вы серьезно полагаете, что на Земле совсем уж оборзели, потеряли головы и биксов за разумных вовсе не считают! Вы не правы.
Эзра грустно усмехнулся.
- Всякое бывает…В том-то и беда, - проговорил он тихо, - что их многие считают чересчур разумными. А это - как бы антиразум. В представлении простого, очень себя ценящего обывателя. Охранные инстинкты, вероятно.
- Ну и что? По-вашему, таких инстинктов не должно быть совершенно?!
- Я не говорил. Я лишь хотел заметить: с антиразумом не обязательно вести себя гуманно, благородно. Если он годится для чего-то - нужно, как получится, использовать. Или, напротив, постараться выбросить на свалку, да еще и ножкой притоптать: мол, это - шваль, а человек - силен. Поэтому в отдельных случаях и разницы не видят - бикс перед тобою или автомат…
Похоже, Эзра сам был склонен ситуацию не обострять. По крайней мере говорил он без надрыва, ровным голосом и даже, был момент, легонько улыбнулся, точно речь шла о вещах не то чтобы совсем невинных, но достаточно второстепенных, не способных за живое задевать. Все биксанутые там, на Земле, вели себя иначе: как чуть что - входили моментально в раж, надсаживали глотки, даже не пытаясь переубедить противника, представить мало-мальски обоснованные аргументы. Просто - грубо наседали и считали себя чуть ли не святыми, исключительными провозвестниками нового прогресса. Так и назывались - "новопрогрессисты". Будто есть еще какой-то там прогресс, который устарел, изжил себя… И редко-редко кто из них пытался повести беседу тихо и толково. С горлопанами же Питирим знал, как общаться…
- Словом, биксов вы не любите нисколько, - то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Эзра.
- Господи, да неужели это важно?! Здесь, сейчас… - поморщился с досадой Питирим. - Что это может изменить?
- Сейчас, пожалуй, ничего, - признал невозмутимо Эзра и вновь развернулся спиной к гостю.
Ездер между тем, рывком притормозив, сошел с дороги, несколько секунд висел на месте, словно выбирая путь получше, и затем через поля рванул навстречу лесу, что чернел вдали, у горизонта.
- Послушайте, куда мы едем? - поразился Питирим. - Разве не к поселку?
Он не был в точности уверен, что дорога ведет именно к поселку, ну да не в болоте же она кончалась!..
- Нет, - ответил равнодушно Эзра. - Про поселок ничего не знаю. Велено доставить вас на ферму.
- Где разводят жирных кроликов? - невольно усмехнулся Питирим.
- Ну, что-то там разводят, безусловно, - в тон ему ответил Эзра.
- А зачем? Меня туда - зачем? Особенная форма заточения? Но как-то не припомню, чтобы состоялся суд, который вынес бы такой вердикт!..
- Вы получили приглашение. Там все должно быть сказано, - пожал плечами Эзра, с нарочитой внимательностью вглядываясь в даль.
- Хорошенькое дело! Приглашение под стражу! К сожалению, текст никаких подробностей не содержал…
- Я тоже сожалею. Значит, вам же будет интересней. Впрочем, если вы намерены считать и дальше, что вас ждет кутузка, - на здоровье. Отговаривать не смею. Каждый искупает свою вину в меру собственной испорченности. И готовит себя к худшему. Только запомните: худшее не вытекает напрямую из плохого.
Питирим недоверчиво уставился в спину невозмутимого возницы. Возница… Это слово как-то неожиданно пришло в голову и поразило Питирима одновременно своей точностью и своей нелепостью - в конкретной, данной ситуации.
- У вас наверняка в машине есть автопилот, - сказал он чуть капризным тоном. - Вы бы повернулись все-таки ко мне… А то ведь… со спиной не очень-то приятно разговаривать.
- Ах, мы желаем светскую беседу!.. - Эзра снова крутанулся вместе с креслом. Как он ловко это делает, подумал Питирим, при всем при том, что здесь кошмарно тесно! Профессионал!.. - Ну, что ж, извольте… - Эзра одарил его сердечнейшей улыбкой. - Как просили… Это уж всенепременно - есть у нас автопилот. Хотя, по совести, дурной… Итак, я слушаю.
- А вы со всеми пассажирами так… издевательски? - не удержался Питирим.
- Если учесть, что пассажира я везу впервые - здесь, по крайней мере, - то со всеми, - с важным видом кивнул Эзра. А глаза его смеялись, просто неприлично хохотали… Ни следа былого отчужденья.
- Вы еще скажите, что и ездером не управляли никогда, - не скрывая досады, заметил Питирим.
- Вот тут вы и ошиблись: ездером я пользуюсь все время, без него здесь - пропадешь. Но езжу в одиночку - уж такая, понимаете, специфика работы… Просто нынче попросили: мол, доставь, дружочек, сделай одолжение, больше и некому. А вы, наверное, решили: эдаким извозом я тут занимаюсь постоянно?
- Разумеется. И вы бы так решили, надо полагать. Но кто вас попросил? Ведь я же ничего не знаю! Ничего.
Некоторое время Эзра тер свои огромные ладони о штанины на коленях, словно в неподдельном, неожиданном смятении, а после пристально взглянул на Питирима. Взгляд был очень жесткий, упрямо-колючий, и от недавней доброжелательности в нем не осталось даже тени.
- Вы уверены, что вам и впрямь необходимо знать? - спросил он тихо.
- Да.
Питирим выдержал тяжелый взгляд возницы и вслед за тем почувствовал смертельную тоску.
Память услужливо толкнула на поверхность образ-знак: когда-то так уже смотрели на него, будя в душе тоску и боль, но только те глаза были прозрачно-голубые, неулыбчивые вовсе, страшные глаза, которые способны видеть все, такое даже, от чего хотелось бы навеки отвернуться…
- Вы хоть знаете, кто вы?
- Ну, если кратко… Брон Питирим Брион, конструктор и инспектор-воссоздатель силовых защит, преступник, человек, - бесцветным тоном перечислил Питирим. - Сейчас и впредь, и, вероятно, навсегда - кентавр: мозг - прежний, мой, а тело - от другого человека. Повторяю: все - людское.
- Это крайне важно, что людское, - с нескрываемой иронией отметил Эзра. - Стало быть, не бикс. Все будут знать. Прекрасно! Чистый экземпляр. Хотя и составной, но - благородный.
- Я не вижу, в чем причина насмехаться надо мной, - напрягся Питирим.
- А, бросьте. Все-то вы отлично понимаете… Люди - раса достойных. Все прочие - шваль. Так?
- Вам по душе биксы? Вы сочувствуете им?