Правда, окончательный выбор подразделения должен был произойти позже, но Марина не сомневалась, каким этот выбор будет. Да и ни у кого сомнений не было. Вот Игорь - парень, который оказался в "Страже" в один день с ней, склонялся то к Светлым, то к Нейтралам. С ним, пожалуй, было сложнее…
- Ну, что, пора вам, сударыня, знакомиться с нашими отдаленными офисами, - изрек Рэкки слегка насмешливо, обращаясь к Марине. - На небольшую практику тебя командируем. Прямо с завтрашнего дня.
В этом был он весь - какое-нибудь задание Рэкки мог дать неожиданно, как бы между прочим.
- А что это такое - дальние офисы? - спросила Марина. Честно говоря, рассчитывала она на несколько иные вещи - о том, что будет стажировка за границей, ее предупреждали давно. А тут речь шла о чем-то другом.
- Увидишь. Думаешь, у нас только это здание на весь огромный Петербург? - усмехнулся Рэкки. - Просто, я думаю, что тебе надо побывать в нашем центре общественных связей. Заодно - опыта поднабраться.
- Лихо… - покачала головой Таня. - Может, что-нибудь полегче?
- Пора, - убежденно сказал Рэкки. - Две недели в центре - не помешают.
- У Казарского, что ли? - ахнула Таня.
- А то ж! Я уж не помню, когда Казарский последний раз положительно говорил хоть об одном стажере. Так что для тебя есть шанс служебного роста, Марина, - весомо произнес Рэкки. - Заслужить доброе слово от Сережи Казарского - это, знаешь ли, суметь надо. Думаю, сумеешь. К тому же, он свой, из "Утгарда".
Марина была заинтригована в высшей степени. И немного встревожена. Одно дело - свои, "стражники", оперативный отдел. С ними легко и приятно, и учеба какая угодно, но не скучная. А центр общественных связей… Что это вообще такое?
- Значит, так, - говорил Рэкки. - Как всякая уважающая себя контора, мы имеем центр общественных связей.
- И сходство на этом - заканчивается, - дополнила его Татьяна.
- Правильно. Обычно центр создают для рекламы и афиширования. У нас он - для наблюдения и для войны на невидимом фронте. Очень, знаешь ли, полезная вещь. А остальное - сама увидишь, не буду торопить события, - он неожиданно строго поглядел на Татьяну. Мол, пускай помучается любопытством, ей - полезно.
Марина поняла, что ее подруга теперь больше не скажет ни единого слова ни о центре, ни о загадочном господине Казарском, который им заправляет. Оставалось только одно - прийти завтра в тот самый центр, где ее будут ждать, и увидеть все самой. Тем более, что вчера она как раз гуляла неподалеку - на набережной Фонтанки. Там - "где-то на Фонтанке" - и находилась эта более чем странная контора невидимого фронта.
* * *
За полтора года до событий,
Санкт-Петербург.
Михаил Геннадьевич Калмыков имел все основания сказать - жизнь удалась. Конечно, в новогоднюю ночь почти каждый может сказать то же самое - ну, разве что кроме подопечных Михаила Геннадьевича. Но тут уж ничего не поделаешь - судьба такой, как говорится.
А вот у него судьба сложилась более чем удачно. Деньги - в наличии. Отличная семья - жену с дочкой он отправил на праздники в Финляндию, давно уж обещал Светке, что на каникулах она поедет на родину Деда Мороза. Благо и стоит такой тур совсем недорого.
Прекрасная карьера, на погонах - уже давно не звездочки, но звезды. А в следующем году, если все пойдет удачно, звезды могут смениться одной-единственной, но Звездой. Именно так, с большой буквы.
Человеку несведущему могло бы показаться - Михаил Геннадьевич отослал свое семейство, а сам собирается на Новый год устроить какое-нибудь безобразие. Ну, к примеру, пригласить девочек по вызову. Или, хотя бы, пригласить своих друзей - еще со школьных времен - и напиться до свинского состояния, благо - без женщин.
Ну, это надо совершенно не знать Михаила Геннадьевича, чтобы предполагать подобные пакости. Во-первых, и жену, и дочку он по-настоящему любил. По крайней мере, желания изменять - не испытывал. Лишний компромат - он, знаете ли, при его положении совершенно ни к чему. А что же до друзей… Да не было их у Михаила Геннадьевича. То есть, конечно, не совсем так. Друзья были - по интересам. Одни перед ним заискивали, перед другими приходилась угодничать ему. Ну, что поделать, жизнь - она такова. Дружбы нет, есть взаимные интересы. По крайней мере, Михаил Геннадьевич был в этом убежден.
Так что Новый год он собирался встречать в гордом одиночестве. Конечно, можно было уехать с семьей и самому. Но сейчас такая поездка могла бы вызвать - не вопросы, нет, конечно, так, ерундовые вопросики. Но и вопросиков ему совершенно не хотелось.
Коньяк с закуской уже стояли на столе, в комнате работал телевизор, но Михаил Геннадьевич приглушил звук, и эстрадные певцы кривлялись и корчили рожи молча, по принципу "раскрывает щука рот, а не слышно, что поет".
Так, пожалуй, было лучше.
И вот это молчание прорезал телефонный звонок - неожиданно резкий и неприятный.
Михаил Геннадьевич подошел к аппарату. Вообще-то, сегодня ему вполне могли позвонить, хотя в его управлении все поздравили друг друга еще позавчера, после чего успешно разошлись. Но высокое начальство вполне могло вспомнить о подчиненном и позвонить. Почему бы и нет - знак был отличным и верным. Да и звонок вполне походил на межгород.
- Калмыков, слушаю, - строгим голосом проговорил Михаил Геннадьевич. Если это высокое начальство, пусть знает - он и сейчас не расслабляется, стоит на страже народной… то есть, конечно, федеральной собственности. Ну, а после первой фразы можно будет и расслабиться - ах, спасибо вам сердечное, не забыли - позвонили…
Но голос в трубке оказался совершенно незнакомым, что было очень и очень странно - чужие по этому телефону не звонили. Никогда. Даже если речь шла о срочных делах, использовались другие пути.
- Михаил Геннадьевич? - уточнила трубка.
- Да, - немного удивленно протянул Калмыков. Он еще предполагал, что звонивший будет его поздравлять.
- Очень хорошо, что вас застали дома, Михаил Геннадьевич, - искренне обрадовались на том конце провода. - Конечно, плохо, что приходится вас отрывать, вы, наверное, собираетесь праздновать… - голос, казалось, стал слегка заискивающим.
- В чем дело? - ледяным тоном осведомился Калмыков. Только не хватало, чтобы ему сейчас делали предложения, от которых сложно отказываться. Перед его мысленным взором замаячил отвратительный призрак Управления собственной безопасности. А вдруг - проверка? Решили, что расслабился человек под Новый-то год. Ведь за кое-кого сейчас, вроде бы, взялись капитально. Правда, они утратили чувство осторожности…
- Дело в вас, Михаил Геннадьевич, - вздохнул звонивший. - Именно в вас, ни в ком ином. Надеюсь, вы не подумали, что я собираюсь… Нет, напрасно, напрасно. Просто сегодня ночью, Михаил Геннадьевич, вас должны убить. Право на убийство предоставили вы сами. Вы имеете право хранить молчание, оказывать любое сопротивление, предпринимать побег… Но предупреждаю - это вряд ли вам поможет.
Михаил Геннадьевич молча выслушал эту тираду, но брови на его крупном лице поползли вверх.
- Кто вы? Кто вам дал право… - прошипел он, наконец.
- Повторяю - вы, - ответила трубка. - Оружие у вас есть? Вам оно по рангу положено. Советую использовать по назначению. Счастливого вам Нового года.
И тут же послышались гудки.
Михаил Геннадьевич стоял, недоуменно вертя трубку в руке. Ничего себе, проводы старого года. Но, по крайней мере, можно было не опасаться Управления собственной безопасности - это не его работа и не его методы. А все остальное - пустяки. Все остальное можно вполне пережить.
Скорее всего, это кто-то из его бывших "подопечных" - из тех, которых не следовало отпускать просто так. Вот теперь он и развлекается…
Чушь какая!
Михаил Геннадьевич выдернул телефонную вилку. Пожалуй, надо было пойти и ополоснуть горло коньяком. Сразу полегчает. А если эти шутники попробуют еще раз себя проявить - что ж, им же хуже. У них на него ничего нет - наверняка. А вот у него есть - и власть, и влияние.
Коньяк был лучшим из того, что можно достать в Петербурге. И шел он чудесно, особенно под легкую закуску. И очень скоро неприятный осадок, вызванный звонком, куда-то исчез, растворился без остатка.
Он включил телевизор. Концерт сменился обращением Президента, потом заиграл гимн… Все было как всегда, все было отлично.
Но стоило только закончиться гимну - и Михаила Геннадьевича сдернул с места резкий и пронзительный звонок во входной двери.
Неожиданно неприятные минуты, связанные с "поздравлением", словно бы вернулись, а чудесный греческий коньяк (выпита была уже не одна рюмка) на какое-то мгновение колом стал в пищеводе.
Хотя - с чего бы? Наверное, это кто-то из соседской молодежи. Кому же еще и звонить в такую ночь?! Чужие здесь все равно не ходят - внизу есть консьерж.
Михаил Геннадьевич осторожно выглянул в глазок. Нет, никого. Но ведь не показалось же?
Он осторожно приоткрыл дверь.
На лестничной площадке никого не оказалось. Зато прямо перед дверью лежал небольшой конверт - самый обыкновенный.
Адрес сомнений не оставлял: "Калмыкову Михаилу Геннадьевичу" - а дальше шли его должность и звание.
Минуты две Михаил Геннадьевич колебался, прежде чем взять конверт в руки. В конце концов, история со спорами сибирской язвы случилась в Штатах, но кто знает, что и кому могло прийти в голову здесь.
Наконец, профессиональный интерес все же победил. Михаил Геннадьевич вернулся, надев перчатки, и осторожно взял в руки конверт. Повертел его в руках. Судя по всему, там была вложена какая-то бумага.