* * *
Проснулся Тарас около полуночи от нестерпимой сухости во рту. Ленясь вставать, поворочался немного с боку на бок, надеясь задремать, но жажда не унималась.
- Испей кваску, соколик, - услышал он знакомый с детства старушечий голос, и в руки ему ткнулась пузатая, глиняная кружка. - Говаривала ж я тебе: не ешь на ночь много жареного мяса. Вот и маешься…
- Бабушка?! - подскочил на лежанке Куница, едва не опрокинув на себя квас.
- Что ж ты так удивляешься, милок? - укоризненно заметила, чинно сидевшая у изголовья, Аглая Лукинична. - Иль позабыл, что сегодня девятины моей смерти. А в этот день каждой душе невозбранно разрешается на Явь заглянуть, с родными и близкими повидаться.
- Я не забыл, нет… - начал оправдываться Тарас, но сразу понял, как глупо звучат любая неискренность в разговоре с духом. - Просто… навалилось все сразу. Ох, бабушка, как же ты мне нужна… Совет твой услышать… Столько вопросов… Я как раз думал о тебе и обо всем этом… А тут ты… Так неожиданно.
Куница свесил ноги на пол и протянул руки к бабушке.
- Обнять-то тебя можно? Или ты, как призрак, бестелесна?..
- Я всегда говорила, что ты умен, но - сметливости тебе явно не хватает… - проворчала старуха. - Ежели б я бесплотной была, то каким чудом смогла тебе квас подать?
С этими словами она вновь протянула внуку кружку. И совершенно зря, потому что Куница именно в этот момент бросился ее обнимать. В результате столкновения прохладная жидкость была опрокинута ему на живот, немного остудив парня.
- Бабушка… - как-то совершенно по-детски всхлипнул он. - Что ж ты так неожиданно?..
- Смерть, соколик, всегда не спросившись приходит… Неожиданно. Даже, если ждешь ее долгие годы. Когда захочет, тогда и заглянет… Без уведомления. Но, разве ты об этом хотел со мной поговорить? Не верю, у живых, помимо воспоминаний, забот полон рот!
- Уж точно, гораздо больше, чем хотелось бы, - Куница прислонился головой к плечу бабушки и заговорил тише, от чего голос приобрел некоторую таинственность. - Только, сначала, о приятном… Поздравь меня - я женился!
- Надеюсь: на Ривке?
- Ну, ты и спросила, бабуля. А что - у меня еще кто-то был на примете?
- У вас, нынешних, все так быстро меняется, что и не уследить, - привычно проворчала Аглая Лукинична. - Сегодня - тебе Ривка мила, а на завтра, глядишь - Фатима или какая-нибудь Маришка по сердцу…
- Каков поп, таков и приход… - не остался в долгу Тарас. - То-то в нашем роду так намешано, что и не разобрать: где человек, а где - и вовсе нелюдь… А все, как я понимаю, от постоянства чувств и размеренности бытия.
- Разузнал-таки, стало быть, пострел… - пробормотала бабушка и поинтересовалась сердито. - И кто тебя просветил, если не секрет? Домовые или леший?
- Все понемногу… - отмахнулся Тарас. - Да и не о том сейчас… Я ведь не осуждаю… Просто, странности со мной последние время всякие происходят. Какие-то умения проявляются. Но, не по моему хотению, а - сами по себе. Порой, даже приятно удивляют. А все же, хотелось бы понять: как со всем этим наследством управляться? Чтоб с пользой себе, и без вреда людям…
- А чего тут непонятного? - даже удивилась бабушка. - Я думала: ты давно во всем разобрался. Ну, да не беда - объясню. Слушай… Дадена тебе власть над своими желаниями. Если чего-то очень-очень хочется, и это пожелание напрямую никому не принесет вреда, то оно обязательно сбудется. Что попроще - то сразу, ну а более заковыристое - со временем. Вот и вся премудрость. Так что ты, внучек, не переусердствуй со своими надобностями. Помни - в жизни все так переплетено, что благополучие одних зачастую на бедах других норовит угнездиться.
- Вот как… - вздохнул Тарас. - Угу… Ну, что ж, это многое объясняет… Постараюсь помнить о твоем совете… Как говориться: семь раз отмерь, а потом подумай: "а оно тебе надо?".
- Хоть и насмехаешься, по обыкновению, - рассуждаешь здраво. Очень на это надеюсь… Хлопец ты добрый, справедливый. Лишнего не пожелаешь, чужой кус из горла не потащишь. Впрочем - и не сумеешь… Потому, что как только начнешь дар во зло другим использовать - он слабеть станет, а со временем и совсем исчезнет… Дарители, чай, тоже разумение имели и зло в миру множить не собирались.
- Хорошо, бабушка, с этим, будем считать: разобрались. Ответь мне на другой вопрос… Что учудил мой отец, если и сам, умирая не умер, и за мной теперь охотятся все кому не лень? А то я - кроме непонятного сна о вручении ему священного знамени и пары-тройки слухов ничего не знаю и в толк не возьму.
- К сожалению, внучек, тут и мне не все понятно… - посерьезнела Аглая Лукинична. - Начну, по порядку… Святая реликвия и в самом деле есть. О поступке архистратига Михаила в Прави многим ведомо, но обсуждать не принято. Что касаемо твоего отца, то в тонком мире он пока не появлялся, это точно. Стало быть - жив еще Тимофей… А что хорониться где-то, так причину долго искать не надо. Наверняка заподозрил, что прознали обо всем, такие силы, супротив которых человек, словно букашка малая. Вот и решил: и святыню спрятать, и сам до поры затаился. Ну, а нас с тобой враги ищут, потому что не верят: будто он перед родными и словом не обмолвился.
- А мне что делать? - насупился Тарас. - Если такова воля отца, может, и искать его не надо?
- Рада б присоветовать, что путное, да не ведаю… Может - сам в нужное время объявится… А может, Тимофей для того и спрятался, чтобы только родной сын его смог разыскать и помог из напасти выпутаться. Он, хоть храбрый казак и характерник, но - человеческой крови. Многого не видит, многое недопонимает. Сам решай, Тарас. Как сердце подсказывает. Оно, хоть и глупое, но порой дальше и глубже самого большого ума зрит. Ладно, внучок… - узрев какой-то только духам ведомый знак, заторопилась Аглая Лукинична. - Пора нам прощаться. Засиделась я… Скоро петухи запоют.
- Неужто никогда более не свидимся? - обнял бабушку Куница, прижимаясь лицом к ее, и в посмертии, шершавым ладоням.
- Отчего же не увидимся? - Аглая Лукинична ласково взъерошила чуб парню. - На сороковой день врата Яви еще раз откроются для меня. Ну а после, как вспомнишь - закрой глаза и разговаривай мысленно. Обязательно отвечу. Только ужо по пустякам не беспокой. Теперь ты взрослый - своим умом жить должен… Ну, прощавай, соколик… За дверь не провожай. Ложись лучше спать - ночь-то еще не кончилась. И вот еще что - не задерживайтесь на хуторе дольше необходимого. Не доброе тут место. Слишком сильно навью пахнет… Ничего худого для вас, я не чувствую, но неспокойно как-то… Счастья тебе и Ривке. Живите дружно… Благословляю…
Аглая Лукинична исчезла в один миг. Сморгнул парень глазами - ан и нет ее… И если б не ополовиненная кружка квасу на столе, да мокрое пятно на животе - подумал бы: померещилось спросонья…
Куница, хоть пить уже и расхотелось, все ж встал с лежанки и взял в руки кружку. Странно, но парню показалось, что обожженная глина все еще хранит тепло рук бабушки. Хотя, именно это, уж точно пригрезилось, поскольку посуда была не просто холодной, но и запотевшей.
Глотнув кваску и перекрестившись, Тарас улегся вновь с мыслью о том, что теперь уже не заснет до утра, но ошибался. Сон накатился мгновенно и чуть насмешливо, как падает на голову пустая сосновая шишка. Неожиданно, зато и не больно.
ВТОРОЙ СОН ТАРАСА
Шагнувшая из ночной тьмы на свет костра, незнакомка оказалась столь изумительно прекрасной, что Тимофей сразу уразумел - он зрит еще один странный сон. Только теперь более приятный - о бабах… Похоже, басурмане натирали острия стрел не обыкновенным ядом, а еще и усиленным заклятием.
Восхищенно рассматривая великолепное тело, едва прикрытое полупрозрачной муслиновой рубахой, он хотел только одного - чтоб ничто, даже случайно не потревожило великолепное сновидение. Уверенность в том, что он сладко спит, казаку подтверждала и кожа молодой женщины, редкого в здешних местах темно-коричневого цвета. И если б на месте Тимофея оказался кто-то другой, то мог бы и испугаться. Но бывалому запорожцу приходилось видеть в басурманских краях невольников из разных чужедальних стран. В том числе и чернее угля или самой темной ночи. Соскучившийся по женской ласке, казак совершенно не удивился подобному сновидению, а что его буйное воображение призвало в сон молодую арапку, так-то дело десятое. Главное - все женские прелести при ней, да еще и самой высшей пробы. На Бахчисарайском рынке и сам султан, обильно пуская от вожделения слюни, заплатил бы золотом по весу, лишь бы заполучить эдакую красотку в свой гарем.
Ловко изогнувшись, красавица подбросила в догоравший костер несколько веток, и взметнувшееся позади пламя, еще выгоднее высветило каждый изгиб ее соблазнительного тела.
Удостоверившись, что ее изящество оценили по достоинству, молодая женщина неспешно подошла ближе и остановилась в полушаге от Тимофея.
- Ну, здравствуй, казак… - промурлыкала мягко и чуть игриво. - Не скучно одному ночь коротать? Не холодно?
Смотреть снизу вверх на такую красотку даже в полутьме ночи, тяжелое испытание для мужского нрава и самообладания. Взгляд запорожца алчно заскользил по ее стройному телу, теперь освещенному не уснувшим костром, а - пронзительно ярким светом, выкатившейся на небо, полной луны. Перебегая по упругому животу от задорно вздымающейся груди на стройные бедра и обратно - совершенно не в состоянии надолго задержаться на чем-то одном.
- И тебе не кашлять, красавица… - хрипло промолвил, как застонал, Тимофей. - Еще как скучно… Тебе и не вообразить. А скажи-ка мне, милая: откуда такие царевны берутся на свете?