- Знаешь, о чем я жалела тогда, в плену? - Ребекка мягко освободилась от его объятий, но вместо того, чтоб поправить пришедшую в полный беспорядок одежду, стала неспешно раздеваться.
- Нет… - огорошено ответил тот.
- Больше всего я жалела о том… - девушка небрежно переступила через упавшее на пол платье и шагнула к Тарасу… - что сбежала от тебя… Помнишь? В ночь накануне Купалы.
Парень растерянно кивнул, любуясь видом ее обнаженного тела и не слишком-то прислушиваясь к произносимым словам.
- Когда, спасительницы русалки усадили меня на спину огромной рыбины и отправили домой, я вдруг отчетливо поняла: как мы глупы! Ведь меня могли изнасиловать перепившиеся стражники, или запытать до полусмерти бесноватые инквизиторы, а потом - засудить и сжечь, как ведьму. И я не узнала б твоих ласк, любимый мой… - говоря все это, Ребекка хоть немного и неловко, успела распустить шнуровку на рубахе Тараса. - Жизнь так коротка, а смерть - напротив, внезапна и беспощадна. Меня больше не интересует, что скажут люди, благословит нас или нет отец… Я твоя - на весь отпущенный нам век! Прижми меня крепче и пусть будет, что будет…
Возможно, на подобную откровенность следовало что-то ответить, но Тарас попросту подхватил девушку на руки и отнес ее на постель…
А дальше была слишком короткая ночь, - наполненная неистовыми объятиями, сладкими стонами, горячечным шепотом и прочими любовными мучениями. Покуда еще одна пара пыталась постичь двойственную сущность человеческого бытия. Отдаться - чтобы приобрести, и овладеть - чтобы смирится…
Глава шестнадцатая
- C оглашением ты хорошо придумал, - сказал Степан, когда его конь начал сбоить, и побратимам пришлось пустить лошадей шагом.
Это были первые слова, которыми они перемолвились с тех пор, как выехали с Михайловки. Сперва каждый думал о личном, а потом друзья пустили лошадей галопом, словно убегали. И опять стало не до разговоров… Несясь вскачь можно только перекрикиваться изредка, пытаясь пересилить свист ветра в ушах. А такое напряжение глотки совершенно не способствует задушевной беседе.
- Спасибо отцу Василию: надоумил… - кивнул Тарас. - Я ведь от счастья совсем голову потерял, и сам бы не сообразил. За то теперь, что бы со мной не стряслось - Ривке не придется прятать глаза от односельчан. А случись родиться дитяти… - тут он немного помолчал, вспоминая приятное, и только потом закончил свою мысль… - у них будет свой очаг. Вот так, брат… Нам обоим есть куда возвращаться. Тебя - Аревик ждет, меня - Ребекка.
- И чтоб не заставлять невест волноваться, придется поторопиться и скорее найти потерянную реликвию…
- Мы могли бы двигаться гораздо быстрее, если бы ты слез с лошади… - резонно заметил Тарас.
- Думаешь это так легко крыльями махать? - произнес с некоторой обидой Степан. - Сам-то что не попробуешь, а возишь свою "паню" на седле.
- Я б с радостью… - вздохнул недоученный ведун. - Знаешь, как порой хочется взмыть к облакам?.. Да только - глупо бескрылому о небе мечтать. У каждого свой оброк и своя стезя…
- Ага, думаешь, если умно ответил, то и открестился? - хмыкнул здоровяк. - Сейчас расплачусь от жалости. Тоже мне - сиротинушка убогая… Ничего не умею, ничего не знаю, ничему не обучен. Зато из колдовского плена освободился… А мой учитель, к слову сказать, очень крепкие узы накладывать умел. Из корчмы в свою избу перенестись изловчился? Да еще, заметь, не один - а вместе с Ребеккой!.. Но летать он, видите ли, не сподобился. Самому не смешно?
- Постой! - воскликнул Куница так громко, что Призрак остановился, как вкопанный. - Ты хочешь сказать: что и я чародей?! А откуда ты узнал, про перемещение…
- Я же неподалеку был, - объяснил Степан, - а возмущение силы даже недоучка чувствует… Что ж до чародейства, брат Тарас - то в этом нет никаких сомнений. Причем, если мое умение - результат обучения… То твоя сила - врожденная. Вот только не пойму, почему никто не удосужился тебе рассказать, как правильно ею пользоваться…
- А ты? - загорелся Куница. - Ты сможешь?
- Увы…
- Но почему? Тебя же научили?
Степан почесал кончик носа.
- Скажи, Тарас, ты хорошо плаваешь?
- А то…
- Тогда, представь себе, что рыбы попросят тебя обучить плаванью какого-то шустрого малька или головастика. И что ты им расскажешь? Как надо сильнее загребать руками? Как правильно шевелить ногами? Как держать голову, чтобы при вдохе не хлебнуть воды? Извини, брат, но тут я не помощник. Либо сам учись, либо ищи совета у тех, кто такой же… От рождения.
- Легко сказать: ищи… - Куница удручено потянулся за трубкой. - Бабка померла, а с отцом - вообще ничего не понятно. У меня до сих пор слова о том, что он жив, из головы не идут. Не знаешь, дух может ошибаться, или - соврать?
- Вряд ли… - Степан вспомнил свою беседу с сущностью Аревик. - Я, конечно не знаток загробной жизни, но мне кажется, в тонком мире иные ценности. Ему нет нужды лукавить. А с чего ты решил, будто он жив? Что такого произошло в замке? Ты ведь ни разу толком и не рассказывал?
- Да обо всем я рассказал, - не согласился Тарас. - Не упомянул лишь, что когда чернокнижник потребовал призвать дух Тимофея Кницы, духи ему ответили: мол, нет такого среди мертвых. А потом и произошло все остальное…
- Так вот в чем закавыка! - воскликнул Степан. - А я-то уже голову себе сломал. Все никак не мог понять: как же Чернобород так оплошал?
- Угу, - глубокомысленно пыхнул дымом Куница, усердно раскуривая, слишком туго набитую, трубку. - Теперь твоя очередь объяснять?
- А тут никакой тайны нет. Вызванный дух может выйти из повиновения, вызвавшего его, чародея только в том случае, если перед ним будет поставлена заведомо противоречивая, а посему - невыполнимая задача. А поскольку Чернобород потребовал призвать к себе душу человека, который еще не умер, естественно - дух не мог этого сделать! Ну, так это ж здорово! - воскликнул Степан, осознавая. - Радуйся, брат! Твой отец жив!
- Но… как такое может быть? - недоверчиво переспросил Тарас. - Ведь приезжали его товарищи… И потом - сабля, люлька, седло?..
- Вопрос не ко мне, - пожал плечами Степан. - Но ты не кручинься. Подумаешь - одной тайной больше стало. Зато - хорошей… Вот бы бабушку твою расспросить… Уверен, она точно знает.
- А ты тоже научился души усопших людей вызывать?
- Даже если б и умел, без хорошего медиума ничего не выйдет. Но, тебе мое умение без надобности. Души родных к нам сами приходят, если хорошенько позвать. Будешь ложиться спать - помолись крепко, глядишь: бабушка тебе и присниться. Как тогда, в ущелье - отец. Не получиться сегодня, завтра еще раз попробуешь. Если она тебя любила, то обязательно отзовется…
- Так просто?
- А ты попробуй сперва, - хмыкнул Степан. - Тогда и поговорим: просто или сложно… - И, если получится, заодно, попытайся выведать, что ей об остальных наших делах ведомо. Может, что путное подскажет? Как говориться: раньше найдем - раньше воротимся…
- К мягким и теплым перинам?.. - уел побратима Куница.
- К ним тоже… - незлобиво ответил тот. - И уж совсем неплохо бы - целыми и невредимыми… Знаешь, я никогда раньше не знал, как приятно… когда тебя ждут… Я ведь почти позабыл: что такое - родной дом. Сперва обида на родителей глаза застила, потом - само как-то стерлось из памяти. Веришь - Черноборода, чернокнижника, смерть мне готовившего, чаще вспоминаю, нежели отца с матерью…
- Отчего нет? Уж сколько дней мы вместе, а ты, с того первого раза, о них до сих пор не упоминал… Кстати, коль зашел такой разговор - может скажешь: из каких мест будешь?
- Почти здешний… - скривил губы в горькой усмешке Степан и отвернулся, пряча от побратима, вдруг повлажневшие, глаза.
- Это как?
- Если в Каменец-Подольск ехать не прямиком, а свернуть южнее - так аккурат в мое родное Раздолье и попадем.
- И большой крюк накинуть придется?
- А я мерил?.. Пехом - одно, на лошадях - другое… Тем более, таких как Призрак. Может, уже завтра к вечеру доберемся. А, может - позже… Дорога, она не только верстами измеряется.
- Так в чем же дело? - оживился Куница, не обращая внимания на мудрствование побратима. - Давай, заглянем к ним… Невесты наши, слава Богу, дома сидят. Василий - со своими и всеми прочими тайнами, подождет немного. Решайся, Степан! Кто знает: когда еще свидеться доведется?
- Если вообще суждено…
- Тем более. И потом, как я припоминаю, ты говорил, что родители тебя из дому из-за нищеты спровадили… Так, может, они и по сей день бедствуют? Помочь не хочешь? Не бедняк, ведь…
- Хорошо бы… - задумчиво произнес Степан и быстро поправился: - Я к тому, что помочь хорошо, а не то - что бедствуют…
- Да я так и понял, не шебаршись… - успокоил его побратим. - Ну, так что решил: поворачиваем лошадей?
- А, поехали… - Степан решительно махнул рукой. - В таком разе, нам туда…
Тарас мимоходом взглянул в указанном побратимом направлении, но что-то иное, смутно виднеющееся вдали, зацепило его взгляд. Казак приложил ладонь козырьком ко лбу, внимательно вгляделся и спросил:
- Ну-ка, Степан, глянь: вон там, на пригорке, в рощице - в самом деле какое-то строение прячется, или мне чудится?
Здоровяк повторил его жест, прикрывая глаза от, нависшего над макушками, яркого солнца, и подтвердил с толикой восхищения: