- Дурак он тщеславный, а не смельчак. Если создатель вурдалака сочтёт его опасным, этому колдунишке и дня не прожить. Но жажда славы затмила разум. Как же, первая полоса любимой газеты. Впрочем, - добавила я, пробежав заметку, - ничего он толком не видел. Молодой мужчина, рост сто восемьдесят сантиметров, правша - это и без него было ясно по характеру ран у жертв.
- Красивый блондин с длинными волосами, - ткнул пальцем в газетную строчку Джакомо. - В сером шёлковом плаще с капюшоном, но свидетель видел золотистую прядь.
- Это не приметы. Мало ли в Реме красивых молодых блондинов в серых плащах с капюшоном.
- На тебя не угодишь, - обиделся Джакомо.
Вурдалак - это покойник, которого частично оживили волшебством. Если зомбак, тоже воскрешённое умертвие, питается обычной людской едой и сохраняет все воспоминания о прошлой жизни, то вурдалак почти полностью теряет память и живёт только за счёт свежей человеческой крови. Выпивает её всю до капли и в придачу пожирает печень. В отличие от зомби, третьей разновидности умертвий, вурдалак способен к произвольным поступкам и самостоятельному мышлению, пусть и самому элементарному.
Если зомбаки практически такие же люди, как и маги, оборотни, человеки или стихийники, то зомби - биороботы, не особо сообразительные, зато выносливые и безотказные, идеально приспособленные для тяжёлой монотонной работы в недоступных для техники условиях - например, прокладывать дороги в горах или на болотах.
- Зомбирование и овурдалачка относятся к отрешённому волшебству, - сказала я вслух. - За это положена смертная казнь. К тому же вурдалак - самая никчёмная разновидность умертвий: тупой, агрессивный, прожорливый и практически неуправляемый. Не могу представить, зачем бы он кому-то понадобился. Разве что какой-то дилетант пытался провести озомбачку и не дотянул волшебство. Уничтожить своё творение тоже силёнок не хватило, и вурдалак сбежал. При всей тупости они очень хитры и проворны.
- Или опытный волшебник захотел пошутить, - ответил Джакомо.
- В Альянсе странные понятия о юморе.
- Смотря для кого. Приближённые Извратителя Основ так часто шутили. Вурдалак ещё не самое худшее из их развлечений. Теперь Неназываемый вернулся, и всё началось по-новой. Это лишь первая весть. Скоро будут и другие, гораздо страшнее.
Звучало неглупо, на уровне рабочей версии.
- Странный он какой-то, этот вурдалак, - сказала я и развернула газету на странице с портретами жертв. Фотография в Альянсе посредственная, полиграфия ещё хуже, но рисунки редакционных художников всегда точны и выразительны, никакой отсебятины, воспроизводится лишь то, что действительно было. Даже у столь жёлтенькой газетёнки, как "Вестник".
- Убивает он ежесуточно, - размышляла я вслух, - что соответствует ритму вурдалачьего пищевого цикла. Способ убийства тоже стандартный - разрывает когтями горло, выпивает кровь, затем когтями же вырывает печень. Жрёт торопливо и неаккуратно, в крови перемазан и сам, и всё вокруг. - Я показала на рисунки мест преступления. - А дальше начинаются странности. Наевшись, он волшебством отмывается от крови и принимается искать вторую жертву, теперь уже эстрансанга, то есть людя магородного. И всегда только молодого мужчину. Ломает ему шею и очень аккуратно, можно сказать, бережно, вырезает сердце и глаза. Но вурдалаки их не едят. Действует ножом с тонким обоюдоострым клинком сантиметров трёх в ширину и пятнадцати в длину. Зачем умертвию кинжал, если есть когти? Тем более что после овурдалачки руки меняются, кисть становится трёхпалой, и кинжал держать неудобно.
- Первые сердце и глаза он забрал с собой, - сказал Джакомо. - Вторые выкинул в мусорный контейнер в квартале от места убийства, их какой-то нищий по случайности нашёл. Третьи бросил рядом с телом.
- Ну это как раз-таки понятно, - ответила я. - Сердце и глаза ему нужны для какой-то особой цели, то есть с какими-то определёнными качествами.
- Поскольку у сердец и глаз жертв этих качеств нет, вурдалак их выбрасывает, - продолжил мысль Джакомо. - Но чего он хочет?
- Стихийники верят, - сказала я, - что сердце - это вместилище души, а глаза - любовных чувств. Вурдалак хочет опять стать живым и вернуться к жене или невесте.
- А какой это стихийник? - заинтересовался Джакомо.
- Откуда же я знаю? Надо прижизненные фотографии жертв посмотреть.
- Вот! - перевернул Джакомо страницу. - Все три пары. Это человеки, это - грязнокровки. Все как один ведьмаки.
Сначала я посмотрела фотографии человеков. Старуха, мужчина лет тридцати пяти, девочка-подросток. Пол и возраст пищи для вурдалака значения не имеют. И трое эстрансангов. Рослые, молодые, очень красивые. Цвет кожи разный - чёрный, оливковый и белый, но внешность при этом сходная. Очень большие глаза восточного типа, маленькие пухлогубые рты, нежные треугольные лица с высокими скулами. Уши остроконечные, длиннее человеческих сантиметра на три, острие направлено к макушке. И у всех трёх бедолаг длинные волосы.
- Преобладает хелефайская кровь, - сказала я. - В доноры все всегда выбирают своё подобие, следовательно вурдалак…
- Нет! - перебил Джакомо. - Дивный Народ невозможно овурдалачить!
- А чем они хуже нас или магов с оборотнями? - удивилась я. - Надо всего лишь знать некоторые особенности хелефайской физиологии, а матрица возрождения как таковая дело не хитрое, всего-то ворожейство.
- В том-то и дело, что физиологию Сокрытого Народа не знает никто, кроме них самих.
- Не думаю, чтобы это было такой уж великой тайной.
Джакомо не ответил, принялся с преувеличенным тщанием складывать газету.
- Ладно, - спрыгнула я с банкетки, - мне домой пора, скоро ученицы придут.
- Какие ученицы? - не понял Джакомо.
- Да я тут взялась двух девчонок учить русскому языку. Приработок нужен.
Джакомо кивнул, сказал "До скорого!", и я пошла к восточной двери. У порога вспомнила, что хотела купить мясо и обернулась к стойке. На моём месте уже сидел лайто, светловолосый хелефайя с ярко-голубыми глазами. Бывают ещё дарко, черноволосые. Но разницы никакой нет, хелефайя, он хелефайя и есть. В любой общине дарко и лайто примерно поровну. Глаза у дарко чёрные или карие, у лайто - синие и зелёные. И всегда невероятно большие, как у японских мультяшек, только не круглые, а слегка раскосые, что гораздо красивее. Хелефайи вообще самая красивая раса в обоих мирах, незнанническом и волшебном.
Одет лайто в тайлонур, национальный наряд - узкие светло-коричневые штаны на манер леггинсов, похожие на "казачки" коричневые сапожки, бледно-голубая рубаха до колен с длинными рукавами, воротником-стойкой и разрезами по бокам подола. Поверх надет бежевый кафтан, немного короче рубахи, тоже с разрезами, небольшой отложной воротник, рукава до локтя. На талии широкий кожаный пояс со знаками ворожея, к которому прицеплены ножны с дальдром. Это ритуальный кинжал с узким клинком средней длины. Слева на груди приколот алиир - маленькая брошка, знак принадлежности к определённой общине.
Волосы у визитёра, как и у всех хелефайев-мужчин, почти до пояса, надо лбом и ушами подняты и скреплены на темени заколкой, - совершеннолетний.
Лицо знакомое, совсем недавно я где-то его видела.
Тем временем лайто закончил разглядывать посетителей и обернулся к Джакомо. Нахмурился.
- Простокровка? - сказал он с удивлением, брезгливо дёрнул верхушками ушей. - Пшёл вон, обезьяныш!
Хелефайя сбросил Джакомо с банкетки. Тот поднялся с пола и безропотно пошёл к двери.
- Ушастый, ты что, совсем охренел? - возмутилась я. - В нычке у себя командуй.
Посетители боязливо пискнули, а хелефайя подскочил как ужаленный.
- Укороти язык, обезьяна!
- И тебе того же, divnjuk.
Волшебный, то есть русский язык лайто знал достаточно хорошо, чтобы полностью уяснить смысл обращения. Ответил он длинно и многокрасочно.
- У грузчика это могло бы вызвать уважение, - сказала я по-русски, - но у меня другая специальность.
- Считаешь себя равной Благословеннейшим, обезьянка? - по-итальянски ответил хелефайя. - Хорошо. Будет тебе равность. Я вызываю тебя на дуэль. Выбирай оружие.
Испуганно ахнули посетители. По силе и скорости реакции хелефайи превосходят человеков втрое. С точки зрения большинства альянсовцев в такой схватке противник-человек обречён на смерть.
Я демонстративно плюнула метра на полтора в сторону ушастика и шагнула к двери.
- Я вызвал тебя на дуэль! - заорал хелефайя.
Ко мне подошёл Джакомо.
- Ты должна ему ответить, - твёрдо произнёс он. - Это закон.
Пришлось обернуться и сказать:
- Я не пойду.
- Что? - не понял хелефайя. Даже уши обвисли от растерянности.
- Я не пойду с тобой на дуэль потому, что не умею ни дуэлировать, ни даже драться, - ответила я чистую правду: дуэлей в Троедворье не бывает, а наказатели время на драки не тратят никогда.
- Отказ от дуэли, да ещё при свидетелях - вечный позор, - возвестил хелефайя.
- Ну и что?
- Это бесчестие!
- У обезьян чести не бывает, - просветила я. - Как и у тех, кто бросает им дуэльный вызов.
Посетители засмеялись, а хелефайе так физиономию скривило, что мне на мгновение даже стало его жаль.
- Идём отсюда, Джакомо, - сказала я. - Дивнюк - компания для уважающих себя недостойная.