Ратоборцы - это люди, которые побеждают не врагов, а вражду. Ратоборцы войн не выигрывают, они войны прекращают.
Ратоборцами не рождаются, а становятся, когда хотят остаться людьми среди озверелости, когда защищать приходится не только себя, но и тех, кого любишь.
Вполне довольный собой и жизнью парень оказывается в центре схватки за власть двух могущественных орденов. И речь теперь идёт не только о его жизни, но и о судьбах тех, кто доверил свою жизнь ему. В этой войне можно стать победителем. А можно - ратоборцем. Судьбой и легендой для целого мира.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
ГЛАВА 1 - СЛАВЯН 2
ГЛАВА 2 - ДЕЛА ОРДЕНСКИЕ 10
ГЛАВА 3 - ТЁПЛЫЙ ИСТОЧНИК СЕРЕБРЯНЕЦ 18
ГЛАВА 4 - ЗИМНЯЯ ЖАРА ЭНДОРИЕНА 27
ГЛАВА 5 - ТЕНЬ СОКОЛИНЫХ КРЫЛЬЕВ 36
ГЛАВА 6 - ОМОРОЧКИ И ЗАМОРОЧКИ 46
ГЛАВА 7 - ВЕСЁЛЫЙ ДВОР ХОВЕНА 55
ГЛАВА 8 - РАЗБИТЫЙ КАМЕНЬ 63
ГЛАВА 9 - НАЙДЁНЫШ 71
ГЛАВА 10 - ГЕОМЕТРИКИ 80
ГЛАВА 11 - ЛАБИРИНТ 90
ГЛАВА 12 - КУЗНЕЦ И ПАХАРЬ 99
ЭПИЛОГ 107
Влада ВОРОНОВА
РАТОБОРЦЫ
ПРОЛОГ
Боль - это ещё пустяки, её так легко притупить, а притупивши, и вовсе отключить… Регенерация - вот что мерзко. Человеки так люто завидуют эльфийской живучести… Знали бы, чем она оплачивается.
Переломанные кости, разорванные мышцы, рассечённая кожа шевелятся сами по себе, ищут утраченное единство, смыкаются с тошнотворным чмоканьем, срастаются с до жути противным скрежетом, которое слышишь только ты, ты один. Можно убрать боль, но не чувство тела, не способность ощущать.
После придёт холод - глубокий, бескрайний, непросветный. Держится он недолго, минуты три, но даже одно мгновение возвратного холода - очень много, ведь это холод самой смерти. Озноб от её прощального прикосновения не отпускает целую неделю, и ничто не в силах его прогнать - ни жаркие любовные ласки, ни крепчайший ром, ни обжигающе-горячий кофе.
Дари э ль открыл глаза. Чахлые деревья чужого города лениво покачивают лысоватыми ветвями. Деревья… Даже человеки знают - где бы эльфу не довелось жить, умирать он обязательно будет под деревом. Но сегодня от смерти удалось откупиться холодом. Дариэль вернулся с самого края бытия. Взор заволокло серым туманом, временная слепота - верная спутница регенерации.
Шаги. Двое. Человеки. Мужчина и женщина.
- Смотри, - сказала человечица, - пьяный эльф валяется. - В голосе явственно звучит удивление, словно эльфа видит впервые в жизни.
- Хелеф а йя, - поправил мужчина. - Эльфы - сказочные персонажи, маленькие человечки со стрекозиными крылышками. А эти себя хелефайя называют. Слово "эльф" - полуругательство-полудразнилка, вроде как для нас назвать итальянца макаронником, а немца - колбасником или пивохлёбом.
- У него волосы чёрные, - заметила женщина. - Я думала, что эльфы… хелефайи, - поправилась она, - золотоволосые.
- Золотоволосые - это л а йто, светлые хелефайи, а он - д а рко, тёмный. Но что бы ваши легенды ни болтали, разницы между ними никакой, всё один пёс.
- Вот как… - в голосе человечицы прозвучала нотка разочарования. - Я думала, лайто и дарко - разные племена.
- Ещё скажи "добрые и злые эльфы", - хмыкнул мужчина. - Нет, они одним племенем живут. И если владыка тёмный, то владычица обязательно светлая, и наоборот. Закон такой. В одном племени дарко и лайто всегда более-менее поровну. Хотя их никто и не считает, само собой получается. Говорю же тебе, разницы никакой.
Женщина с Технической стороны мира, а мужчина - местный, со Срединной.
- Весь Гавр заполонили, сволочь остроухая, - зло сказал человек.
- Морис, - испуганно воскликнула человечица, - он не пьян. Его избили! И как зверски…
- Эльфийская банда, больше некому, никто другой хелефайю отметелить не сумеет, только свои. - Мужчина скверно выругался, извинился перед спутницей и пояснил: - Три четверти криминала - их работа. Жестокие до невероятия. Между собой разбирались, человек давно бы сдох, а этим тварям всё нипочём.
- Морис, надо в полицию позвонить. И в скорую помощь.
- Обойдётся. Регенерирует.
- Морис, он не похож на бандита, скорее на жертву.
- А как же… Не бандит, так холуй бандитский, "шестёрка". Огрёб за нерасторопность в услужении. Или у своих же своровал, крысёныш длинноухий.
- Но если…
- Никаких "если", - отрезал мужчина. - Порядочные хелефайи в одиночку никогда не ходят, минимум по четверо, и с местным провожатым, из полиции или турагенства. Это в ы швырок. Изгой. Его из племени выперли, за дела хорошие. Таких здесь полно, вся шваль на Срединную сторону лезет, на Магической им не живётся.
- И за что из племени изгоняют? - спросила женщина.
- За убийство, за наркоторговлю. Ещё нарушение т а рго, табу такое хелефайское, но это редко бывает, по большей части - наркота и трупы. А тут они во всю разворачиваются, житья нет от сволочи остроухой.
- Мерзость какая, - ответила человечица. - Даже здесь этой мерзостью людей травят. - Голос дрожит от гадливости, наркотики для неё не просто абстрактное зло, здесь слышно давнее, но всё ещё глубокое горе.
"Они добьют меня", - понял Дариэль.
- Пошли отсюда, - сказал человек. - Хватит на дерьмо смотреть.
"Да благословят вас все человеческие боги за вашу доброту", - подумал Дариэль вслед уходящим человекам. Ему дозволили жить. Его не добили.
- Лезут и лезут, - слабо доносилось ворчание мужчины. - Как мухи на мёд…
Мёд. Дариэль едва слышно застонал. Единственное, что способно прогнать белый, то есть смертный озноб - мёд.
Непереносимо отвратительные звуки регенерирующей плоти вдруг заглушила музыка. Примитивная, человеческая, она показалась Дариэлю прекраснейшей из всего, что он когда-либо слышал. Моцарт, двадцать третий концерт. Дышать, и то стало легче. Дариэль попробовал привстать.
- Лежи пока, - сказал Дариэлю хриплый сорванный голос неведомой расы и пола. - Рано ещё.
Моцарт кончился, и в пуговичках наушников загремел рок, речитативом завыли жуткоголосые певцы. Язык совершенно незнакомый. В следующее мгновенье певцов опять сменил Моцарт, теперь уже сороковая симфония. Вкус у обладателя наушников оказался разнообразным до невероятия: классика, попса, рок, этника… Дариэлю доставалась только классика, таинственный Некто словно чувствовал - никакую другую музыку хелефайя сейчас слушать не сможет, лучше чваканье и скрежет регенерации.
Плоть восстановилась, Некто помог Дариэлю подняться.
Мужчина. Но вот кто - хелефайя, человек, гоблин - совершенно не понятно. Некто отвёл Дариэля на скамейку, сел рядом, с правой стороны.
- Спасибо, - прошептал Дариэль и снял наушники, протянул незнакомцу. - Не утруждай себя более. Со мной уже всё в порядке.
- Оно и видно.
Приближался возвратный холод. Дариэлю хотелось, чтобы Некто ушёл, прощальное прикосновение смерти - отвратительное зрелище.
Некто попытался надеть ему наушники, но хелефайя отстранился.
- Нельзя. Теперь нужна тишина. Уходи!
Захлестнул холод.
Некто крепко обнял Дариэля, прижал к себе. Хелефайя почувствовал, как бешено колотится у незнакомца сердце, гонит по венам горячую кровь. Очень, очень горячую, такую горячую, что отступил холод смерти. Дариэль словно в живой целительный источник окунулся.
Но холод потому и зовётся возвратным, что приходит снова и снова - те, кто покидает обитель смерти, должны сполна расплатиться за столь великую милость.
Некто опять прижал Дариэля к себе. Теперь хелефайя видел его мысли, его представление о тепле.
Сельский дом, полукухня-полугостиная с огромной печью, за окном свирепствует вьюга, но посланница смерти бессильна войти в тёплую, очень тёплую комнату.
Жаркий летний полдень, яркая зелень травы, белизна берёз, запах сена и мёда. А берёз слишком много, так не бывает - целый лесок из одних берёз.
Серый замурзанный город, хмурые серьёзные лица, острые, напряжённые взгляды - и вдруг невероятно искренняя, приветливая улыбка, настоящее солнышко.
И холод этой улыбки не выдержал, ушёл.
Дариэль потёр прозревшие глаза. Свет раннего майского утра слишком яркий, обжигает. Некто вложил ему в руку тёмные очки.
- Спасибо.
Пару минут Дариэль смотрел в пространство, привыкал видеть. Некто молча сидел рядом. Едва Дариэля отпустил холод, Некто отодвинулся - не слишком далеко, но и не слишком близко, на расстояние даже не телесного тепла, а только присутствия. Гоблины на такую тактичность не способны, человеки - тем более, так тонко понимать чувства другого может только хелефайя.
Глаза привыкли к свету, Дариэль снял очки и, не глядя, отдал их неведомому собрату.
- Эрэ таоалеос ни’аллани, - начал он благодарственные слова, которые д о лжно произнести перед тем, как посмотреть на своего благодетеля, - ти’ил раивиулни…
- Я не понимаю по-вашему, - перебил Некто. По-французски он говорил с лёгким акцентом. Дариэль такого произношения никогда прежде не слышал. Он посмотрел на незнакомца.