ПОДДЕЛКА БРЕНДАБОГ
Цепь ощущений – потом, сначала цепь как граница между состояниями, но они подготовились: постились и размышляли о грехах, в основном, будущих, но "всемилостив Отец наш". Теперь вот эта худь, острое бедро – стержень прихожанина, а на него уже мирские ценности эксклюзивные намотаны: платье по фасону стихаря, приподнятые в благоговении пяточки (праздничная подпорка – шпиль) , резные скарабеи, печати из терракоты и праведный клатч на руке. Тело умаслено благовонием, на голове платок из ангельских волос. Пономарь немного квадратный, и поэтому у него мозг из угла в угол катается, но зато душа внутри чистая и спокойная, через неё он и смотрит, вычисляя лукавого в толпе. Но худь не лукавая точно – он видит по лейблам, решает тут же, что надо бы направить её по жизненной тропе. Алтарщик этот хоть и без алтаря, но зато с полномочием – цепочку снимает и пропускает овец несчитанных к свежим водам нового модного завета.
И худь пошла бы к водам, но сперва осмотреться надо, изучить пути, приводящие к царству. Сначала выбирала, куда, а потом выпала прямо в священный мрак: а там свечи без огня, но за здравие, там милостивый око металлогалоген, там золотой свет с потолка – небесное откровение. И прихожане приходят или прихаживают, а потом стоят тут, окутанные мирской скромностью, стоят смиренно – это одни, а другие трясутся ещё, трясут свои тела под звуки габриелевых мандолин, пропитываются божественным духом, погружаясь в динамичный экстаз.
Человек, к примеру, девушка (худь) – она же девушка, дева поистине, только наоборот. Руки упругие, тонкие, волосы с зеркальным покрытием, губы-подушечки, гуттаперчевый бюст (сейчас деву подробно рассмотрели) . Сидит на пружинном стуле поперек, лицом светит, хочет поделиться с кем-то этим своим таинственным настроением, вибрацию передать, хочет безрассудности, тесноты, кремния, но тут главное не переборщить, поэтому начинает она с веры и исступления – танцует.
Она дева, но не совсем, это точно. Вынимает харизму, спину распрямляет и готовится совершить растление сердец, но на самом деле жаждет исповеди особого вида, которую производить можно будет тут же, после пятой евхаристии, а для этого тут всё готово:
Сангри́я из крови Христа, Текила, Курвуазье, Бифитер.
Быстро и ярко – везде. Процедуры на любой вкус: вживление характера, импланты смысла, порок животворящий, столкновение с бесом – борьба телами. И этот перезвон, вносящий шаткость в умы, отображается в умилении сердца. Перезвон сотрясает тела, и "соединяются все народы, землю населяющие", и вот оно стадо едино, и единый пастырь – в голубом колпаке парнишка протирает пластмассовые круги.
И она смотрит на него возвышенно и входит медленно в четвёртое состояние благодати. Она такая девочка приятная, светлая вся, плоская, как икона, со стула встаёт и начинает снова плоть прислонять к звукам, ноги энергично двигаются, расслабление, платье приподнимается, а под ним тело горячее, чистое – худь к исповеди подготовилась.
Украшенная не целомудрием, но платьем этим, она впускает в недра свои волю к спасению, но риза души её не хочет сиять белизной, примешиваются к ней и бесовские помыслы, и притворство, и сладострастие. Но это же ничего, кому-то нравится даже, вот ему нравится – человеку в бежевом пиджаке, он совсем даже не страшится такого порока, подходит к деве, ртом к уху подбирается и говорит:
– Можно вас исповедовать, оно же – угостить?
А она ближнего не обидит. И они сидят вместе около тёплой стеклянной церкви, у которой купола хрустальные над мойкой перезваниваются, где спасение жидкое и моментальное.
Курвуазье, Бифитер, Кровь Христа.
И он гладит её по голове, отпуская все грехи. Помолились, сблизились, и он готов провести языком по её губе, а она пьяненькая, смешная, ей всё равно, когда так. И снова по их телам бежит разжиженная благодать, и оба к вечности подбираются. Свечи повсюду, чил-аут. Она сваливается в одно из кресел, и он за ней туда, в вере своей силён, сжимает ей грудь правой ладонью, прикладывается губами к образу, вознося ожидания как молитвы.
Крики те "царь небесный" из неё вынул, а потом резко ушёл, оставил благословение за бретелькой и ушел, а она тут, как ересь, немного озадаченная этим скромным таким благословением, но не так уж. Грехи конвертировать по-прежнему выгодно, и это истинное её возношение. Сейчас она к мирскому готова: бедро заострить и идти к утешителю, где готовый дух продают, любимый её – сладкий с амброй, или что-нибудь из новинок.
Худь теперь сидит спокойно на стуле – полувер, полушария срослись, и это состояние просветления, это здесь церковь новая, это здесь город знаменитых икон – вокруг. Терновые венцы по магазинам – держи-дерево, подставной огонь жжет, фимиам в трубочках намного удобней, чем из кадила, а ещё люди над предметами трясутся – всеобщий страх.
– Но это обычный танец – дева говорит. – Танцуй.
И сейчас она больше, чем дева, – носитель мнения. Сожженная на покупном костре (можешь – разожги) , удавленная обстоятельствами, вываренная в словесной жиже, дева и пошла бы на курсы по убийству воображения, но только она и так уже неврастеник.
– Вот-вот, – подтверждает.
Расплачивается, берет свои сокровища со шкалы уровня и уезжает в ад.
* * *
(вместо окончания)
– Простите, я не знаю дороги, – говорит таксист.
– Тогда домой поеду. Сверните на светофоре и по прямой.
– А если молния в капот?
– Хорошая погода и никакой грозы.
Ехали-молчали, за окнами витрины, темнота и огни искусственных цветов падали горизонтально, как предчувствия, или без цели, просто так осыпались. Они ехали, и это был обычный автомобиль изнутри, и стены не выламывались, и не текло стекло. Чудеса закончились, чудес никогда и не было – маленькая фальшь.
– Вы часто на этих тематических вечеринках? – водитель заговорил.
Худь что-то писала через телефон, смотрела на экран и теперь даже глаз не подняла – так и отвечала, не прерываясь.
– Бываю по настроению. На вечеринках.
– И как там?
– Ну, как там… Все ходят.
– И вы, как все?
Она какое-то время молчала, тыкала в экран и, кажется, уже пропал разговор, но она вдруг подняла глаза, подняла глаза и тут же вскрикнула:
– Мы не туда едем! Вы заблудились!
– Я не заблудился. Хочу вас пригласить кое-куда. Можно?
– Что вы творите?!
– Хочу вас пригласить…
– Да я услышала!
– Вы не бойтесь. Это обычная прогулка, вы не бойтесь, пожалуйста, вот, можете забрать мои права. Только не бойтесь.
Худь выхватила карточку, которую он ей протягивал, посмотрела на фотографию, личные данные прочитала внимательно, включила телефон.
– Я сообщение отправлю, мало ли.
– Конечно.
– У меня в первый раз такая ситуация. Очень неожиданно… Да и поздно уже.
– Это ненадолго, прошу вас.
– Ответ уже пришёл, видите? Если что-то со мной случится…
– Доверьтесь мне, пожалуйста.
– Ладно, только отвезете меня сразу же, как попрошу.
– Тут же отвезу. Как только попросите.
Скоро они были на месте. Вышли из автомобиля и двигались по прогулочной дороге. И ниоткуда не лился на них белый свет, и ниоткуда не сыпались хорошие примеры, и манны не сыпались, и ангелы, людей тоже тут не было, и не было никаких чудес (потому что чудес не существовало никогда) , а была такая металлическая ракета, тело-ракета, шаровидное здание, врытое в землю.
– Планетарий?! Это тут при чем? – взорвалась девушка.
– Можно вас сопроводить?
– Да я была там. В школе нас водили.
– Ещё раз посмотрим. Там туманности можно увидеть, и звезды, и луну…
– Ну и что?
– Ведь это очень красиво.
– И дальше?
– Простите за навязчивость, можем вот тут присесть?
– Какая-то скамейка… Да что вам надо?
– Хочу вам показать.
– Только без всякого там…
Девушка сняла босоножки, подложила журнал и села на скамейку, осторожно – чтобы платье не помять.
– Поднимите, пожалуйста, голову…
Она скептически хмыкнула, но долго не сопротивлялась – подняла.
– Видите?
– Что вижу?
– Небо. Такое блеклое, серое, темное, звезды как будто старые – уставший космос. Кажется, что светильники перегорели, и созвездий никаких не видно, и ещё эта дымка – всё размазывается, всё такое нечеткое, непонятно, как люди могли любоваться этим из века в век. Мутное некрасивое небо и редкие невнятные огоньки.
– Это потому, что мы из города смотрим…
– Вот именно, – сказал он особым тоном и отошел немного.
Худь подняла брови и посмотрела в его сторону.
– Так что вы хотели показать?
– Это и хотел. Извините за беспокойство. Я отвезу вас домой.
Девушка вздохнула капризно и хотела уже обуваться, но вдруг какая-то остановка, мысль, и она замерла на своем месте, ещё раз голову запрокинула и долго смотрела туда, как будто хотела увидеть этот спрятанный смысл.
– Забыла, как это называется… слово такое… Аналогия! Да, точно! Это ведь аналогия с тем, что на вечеринках, да? Созвездий не видно обычным глазом, и брендабога тоже не видно, но это не значит, что они – подделка? Вы об этом же? Вы же об этом?
Человек пожал плечами.
– Кажется, я поняла, поняла… А что, можно и зайти ненадолго. Давайте зайдём. Только я подготовлюсь: придумаю желание…
Таксист улыбнулся вежливо, подал ей руку, и они пошли к кассам обсерватории.