- Скворцова. Ну, подумай что ли головой! Некромант на Земле… да что там на Земле, в России - далеко не один. И тварей, которые пойдут на все, чтобы поживиться силой "матушки" полуночного народа, тоже много. Давай мы все бросим? Я могу уволиться. Отработаю срок по контракту и все. И достаточно. Устроюсь на работу. Или открою свое дело. Только бросай! Бросим все и сбежим. Давай?
- Я тебя не узнаю.
- Я не хочу тебя терять. Я не хочу тебя лишаться. Я готов на все, я готов даже убить страшного большого медведя, только чтобы тебя никому не отдавать.
В сердце кольнуло.
Что значит убить?! Что значит большой и страшный? Он ведь на Мельника намекал, да? Нельзя! Нельзя-нельзя-нельзя!
- Скворцова, - судя по долгому молчанию, Лешка хотел сказать, куда более грубее, и ему пришлось подбирать выражения более мягкие и… деликатные. - Не делай из меня чудовище, а? Я защищаю добропорядочных граждан, а не убиваю их вместо развлечения. Ревность не повод расчехлять табельный револьвер.
- Леш, мне бы это и в голову не пришло!
- Да?
- Да! - передразнила сердито Лида, садясь на кровати. - Я не хочу.
- Что?
- В отель не хочу.
- Значит, я привезу тебя домой. Наверное, так даже будет лучше. И безопаснее.
- Вот про безопаснее ты точно подметил. Лешк… А может, ну его? Этот театр, ресторан? Посидим дома, посмотрим DVD? Я сделаю…
- Нет, - перебил мужчина, даже не дослушав предложение до конца. - Я помню, что ты научилась готовить пирожки. Это письмо я читал. И про то, что вы купили широкоформатную плазму - тоже помню. Но какое же это свидание, если ты полдня проведешь у плиты, а?
- Обычное…
- Обычное свидание будет, когда уже… Неважно. Этот вариант отпадает, самым решительным образом!
- Лешк…
- Так, мы идем в театр. На Дездемону. Потом мы идем в ресторан. Потом я привожу тебя домой. Заеду за тобой в шесть тридцать. Моя карета будет хоть и черной, но чисто вымытой. И… Скворцова…
- Леш, если ты скажешь хоть слово насчет моего внешнего вида или манеры одеваться, я тебя стукну. Больно.
- И в голову бы не пришло такое! - вздохнул Гусар. - Я хоть и… далеко от тебя был, но кое-что не забыл. В том числе и то, что рука у тебя тяжелая!
- А обиды то сколько!
- Скворцова! Женщину должен защищать мужчина! А тебе дай в руки твой пистолет и что? От тебя надо защищать окружающих!
- Леш. Прекрати, - попросила задетая за живое Лида.
- Больше не буду, извини. Но могу я надеяться на положительный ответ?
- Но почему именно сегодня?!
- Потому что потом ты откажешься! Придумаешь десятки отговорок.
- Я?!
- Почтальон Печкин, Скворцова. Не строй из себя блондинку. По части отмазок ты в школе была лучшей, никто из пацанов тебя перещеголять не мог, хотя попытки были.
- А ты завидовал!
- Всегда.
- Если ты сейчас пошутил, то мне - не смешно.
- Да над чем здесь смеяться то? Сам дурак, - самокритично заметил Гусар, потом вздохнул. - Чтобы от тебя что-то получить, нельзя давать тебе опомниться. Поэтому пришлось прибегнуть… Как ты это называла? Методы повышенной несправедливости.
- И запомнил же! - изумилась Лида. - Это было в одном-единственном письме!
- В котором ты жаловалась на своих подруг. Одну мастерицу по интуиции, вторую любительницу парней по татами катать. Три сестрицы. Видишь, я помню. Я не настолько безнадежен, как могло бы показаться с первого взгляда.
- Ты еще добавь, что ты хороший!
- А вот это, - пафосно заметил Лешка, - я предпочту услышать от тебя. Ну, так что? Да?
- Ну, хорошо, - уступила Лида. - Да, да, да.
- Чудесно. Заеду в шесть тридцать, о моя принцесса!
- Хорошо хоть не золушка, - добавила девушка, когда в ухо ударили гудки отбоя. Счетчик высветил, что разговор длился двадцать две минуты сорок семь секунд. Сна не осталось ни в одном глазу.
Кровать была мягкой, такой привлекательно-притягательной и можно было в нее вернуться, укутаться в мягкое покрывало и заснуть, но… собственный организм девушка успела изучить досконально еще за годы учебы. Раз проснулась - назад ложиться бесполезно.
Можно было бы дойти до Мельника, ночевавшего в комнате с папой, и напроситься на какое-нибудь заклинание сна в его исполнении, но… пользоваться силой Миши в таких лично-коварных целях Лиде не хотелось.
Хотя к нему хотелось.
Хотелось снова испытать, как он накладывает заклинания. Даже не сами заклинания то, а когда стоит рядом, близко-близко, так близко, что сердце колотится, как пойманная птица.
Забравшись в кровать, Лида зажмурилась и позволила себе помечтать. Интересно, свидание с Мишей, каким бы оно было?
Безусловно, и речи идти не могло о том, чтобы он куда-нибудь ее пригласил, но… но… Каким?
Он очень спокойный, мягкий и деликатный.
Добродушный и большой.
Но ему не очень нравятся люди.
И не очень нравятся полуночники.
Ему и там и там не то, чтобы некомфортно, а как-то… погранично что ли. Он настолько привык к тому, что и там, и там ему нет места, что больше сам не оставляет его в своей жизни.
Мысли снова зашли на опасную колею, и Лида, потянувшись к расческе, тихо позвала:
- Тимофей…
Домовой появился в комнате с подносом, на котором стояла чашка с кофе, тарелочка с ватрушками. На его лице пополам со смущением играла яркая улыбка.
- Доброго утречка, матушка!
- А как же… Как?! - выдохнула Лида.
- Мельник сказал, матушка. Что проснулись вы, и кофе сейчас попросите сделать.
Лида закрыла губы ладонью, но все равно они разъехались в шальной улыбке.
- А сам Миша?
- Уехал, матушка. Сказал, что у него дела есть, а вы сегодня заняты будете. И бабушка ваша сегодня встала рано, с ним уехала.
Сердце снова кольнуло.
"Ты помнишь, кто здесь твой жених?" - сделала себе Лида суровое внушение, потом улыбнулась Тимофею:
- Спасибо за кофе и ватрушки! С апельсиновым джемом?!
- Да, матушка. Ваш брат сказал, что вы среди прочего его любите.
- Ну, Тимофей, удружил!
- Рад стараться, матушка.
Домовой поклонился с чувством собственного достоинства и пропал.
Лида, расчесав непослушную копну волос, перебралась за стол.
Все было хорошо, а почему-то неожиданно захотелось плакать.
Вчера закончился праздник леса. Они просидели за костром не так уж и долго, не то до трех часов, не то немногим больше, а потом все разошлись по домам.
Были потушены костры, затихли гитары, и пакеты с мусором были вынесены на свалку.
Впервые за праздник не произошло вообще никаких эксцессов. С обывателями. И полуночниками тоже. Дети благодаря бабушке, хозяевам лесному и водяному были в безопасности и не помнили ничего о том, что случилось. Взрослых защищало их неверие в мир полуночников, а вместе с ним отряд элитных спецназовцев. Лида и Мельник пережили убойное проклятье. К счастью, пережили.
Что случилось Лиде не сказали, но и бабуля, и сам Миша в один голос сказали, что ночевать сегодня будут не на Мельнице, а в доме Степана Викторовича.
И вместо того, чтобы сразу отправиться домой, на часах было без четверти четыре, Лида отправилась в участок.
Когда в четыре утра вернувшись домой, она упала в кровать, Миша и папа с бабушкой еще сидели на кухне. Тимофей внимательно слушал разговор, да время от времени подливал им в кружки свежий чай.
Остаток ночи прошел без тревог. И это было добрым знаком.
А сама Лида, в отместку родным, не сказала ни слова о том, зачем ездила в участок, верхом на келпи Шторме, вместо того, чтобы сразу отправиться спать.
Она надеялась, что сон, приснившийся ей у костра, был в руку! И медальон в ее сейфе действительно освободился от грязи. Но, увы… Сон поманил надеждой, но не сбылся. На пару кусков грязи стало меньше, но действительно ли это нечто было приснившимся медальном, сказать было до сих пор нельзя. А Лида так надеялась!
Планшет еще лежал на краю кровати, приветливо высвечивая полную антенну связи. И, решившись, девушка потянулась к клавише быстрого вызова, на которую пару дней назад добавила Мельника.
"Ты не имеешь права!" - рассердилась Лида сама на себя. Протянутая рука зависла в воздухе и упала на стол. Чуть обиженно звякнуло блюдце, брызги горячего кофе попали на руку. И стало не до звонков и не до собственных душевных метаний.
А потом Лида напомнила себе, что она девушка гордая - это раз; она понятия не имеет, как Мельник к ней относится - это два; у нее есть жених - и это три; она сама не знает, как относится к Мише - и это контрольное "четыре".
Пожалуй, вот это "контрольное" и было самой большой бедой.
Прежде чем что-то желать от окружающих, следовало разобраться в себе.
Безусловно, ее к нему тянуло, как магнитом. Обаяние Миши, наверное, было такой силы, что перед ним никто вообще не смог бы устоять. К тому же, он был ее бывшим женихом, ведь помолвку то тогда разорвали. Значит, бывший. Только принцем-медведем для Лиды он оставался по-прежнему.
И… Щеки залило лихорадочным румянцем, наверное, всего на самую малость, на чуть-чуть, она была в него влюблена.
А любила Лида, конечно же, Лешку.
Пусть даже он такой…
Далекий. Чужой.