- Упал в обморок?.. Странно, ничего не могу вспомнить... Брезжат какие-то смутные воспоминания, но такие туманные, что я не могу уловить их, я чувствую только какой-то шум и беспокойство... Темно вокруг... А теперь эти фиалки...
- Она прислала.
- Была здесь, была у меня! - воскликнул Зенон в удивленье.
- Обыкновенный дар. Ей незачем было приходить сюда, чтобы бросить тебе на грудь эти цветы.
- Может быть, но я не слишком верю в эти чудесные дары.
- Чудеса происходят с тобой, чудеса вокруг тебя, а ты ничего не замечаешь, ты по-прежнему слеп и не видишь света, - говорил Джо с некоторой досадой.
- Да, со мной происходят вещи необыкновенные, необъяснимые...
В памяти его пронеслись вдруг какие-то знакомые видения.
- Ты сегодня ночью находился здесь? Я что-то припоминаю.
- Я был при тебе... был... - Вдруг он вздрогнул и отскочил назад, так как снова увидел самого себя.
- Что с тобой?
- Ничего, ничего... Скажи мне, где я нахожусь? - испуганно шептал он, следя глазами за своим двойником, также склонившимся к Зенону и шептавшим ему на ухо.
- Да вот здесь, со мной... Ничего не понимаю, - обеспокоился Зенон его волнением.
- Возьми мою руку, держи крепче, сильнее. - Он со стоном опустился на стул и долго сидел неподвижно с закрытыми глазами, почти без сознания, в величайшем страхе, что, открыв глаза, снова увидит самого себя.
- Мы одни в комнате? - спросил он едва слышно.
- Совершенно одни, ведь никто не входил.
- Осмотри квартиру, прошу тебя, - голос его дрожал от страха.
- Уверяю тебя, что здесь никого нет, кроме нас.
Джо открыл глаза и робко огляделся.
- Я чувствую страшную усталость и хочу спать, - говорил он, нервно вздрагивая и продолжая оглядываться. - Если можешь, поезжай сегодня к Бэти, она с нетерпением ждет тебя.
- Обязательно поеду, вчера я не мог приехать за тобой, было поздно и...
- Вчера? Уже прошло три дня, как я был там, вспомни, вспомни, - настойчиво повторял он, впиваясь в него стальными глазами.
- Три дня... значит, я все это время был без памяти... я тогда не мог поехать к Бэти, потому что... да... знаю... помню...
Он вскочил, ошеломленный воспоминаниями, мрак вдруг рассеялся, и он увидел все, что пережил и чему был свидетелем.
- Теперь помнишь? - тихо спрашивал Джо, желая похитить тайну.
- Все, все...
- Расскажи по порядку, не так устанешь, - ласково уговаривал Джо, не отрывая от него гипнотизирующих глаз.
- Нет, не могу, нет!
Зенон упорно сопротивлялся, так как вдруг около самого уха услышал голос: "Не бойся, молчи".
- Если это тайна, я не прошу тебя, но еще раз говорю тебе: бойся Дэзи, она будет твоим несчастьем, - зловеще прошептал Джо.
- Что будет, то будет. Пусть свершится то, что должно свершиться... Я не в силах отвергнуть предназначения, - неожиданно твердо ответил Зенон.
- Прости, но я, как друг, обязан был предупредить тебя.
- Я не сержусь, наоборот, я благодарен тебе за предостереженье.
- И не боишься? - спросил еще раз Джо.
- Не знаю, мне кажется, что во мне умерла всякая возможность бояться чего-либо.
Джо пожал ему руку и молча удалился.
- Пусть свершится то, что должно свершиться, - шептал Зенон с какой-то тихой и бесповоротной решимостью. Он уже не противился своему предназначению, он чувствовал в глубине своего существа, как бы в самой сердцевине души, что обязан повиноваться, и покорно отдался н е и з в е с т н о м у, без дрожи ожидая приговора.
Теперь он все помнил, все до мельчайших подробностей, но ничему не удивлялся, не пугался и не желал понять окружавшей его тайны.
Ему даже в голову не приходил вопрос: "Что это? Зачем?"
Он держался как человек, убитый во время сраженья, зажатый в рядах и увлекаемый течением живых, движущийся вместе с другими, глядящий, замечающий, что-то бессознательно делающий, даже о чем-то автоматически думающий, но, когда расступятся ряды, замертво падающий на землю.
Он чувствовал только необыкновенную физическую слабость и был до такой степени чувствителен, что, перечитывая письма Бэти, расплакался, тронутый ее заботливостью.
"Бедное дитя", - думал он, охваченный порывом необыкновенной жалости, сам не зная, за что, собственно, он жалеет ее.
Впрочем, это продолжалось недолго, и вскоре его охватило необъяснимое беспокойство и раздражение; он не мог ни о чем думать, не в силах был ничем заняться. Ежеминутно он срывался с места, - ему казалось, что его кто-то зовет, что ему надо куда-то бежать, что-то делать, с кем-то встретиться. Он вспоминал о разных спешных делах, но сейчас же все забывал - только этот призыв звучал в нем все сильнее. Но кто звал его и где, он не мог понять.
Он беспомощно стоял, прислушиваясь к окружающему с крайним напряжением.
Да, теперь он был совершенно уверен в том, что какой-то приглушенный голос издалека зовет его, что кто-то ждет его и думает о нем.
Тысячу раз бросался он напряженной, ищущей мыслью в пустоту, угадывая, и тысячу раз опускался без сил, чувствуя свою беспомощность.
- Кто меня зовет? - громко спрашивал он, окончательно теряя терпенье.
Ответа не было, но и глухой зов не прекращался ни на мгновенье, дрожал в его сердце, как далекий крик тоски. А иногда он слышал его так ясно, как будто его звал кто-то за окнами, за стеной или в коридоре, но за окном, раскачиваясь, шумели только деревья и раздавались голоса прозябших птиц, а коридоры были почти пусты.
Он возвращался к себе, все более раздраженный и до того утомленный бесплодными усилиями отгадать, откуда несется призыв, что наконец лег на диван и уснул.
День прошел и уже начинало смеркаться, когда Зенон проснулся.
- Иди! - прозвучал над его головой чей-то голос. Он быстро поднялся. В комнате никого не было, тьма уже сгустилась, серый, угрюмый сумрак обволакивал мебель, а зеркала серели, как плиты мутного льда.
Он прислушивался к замирающим звукам тишины, и вдруг зеркало озарилось молнией, в прозрачной глубине его стало что-то происходить, из тумана, пронизанного солнечным светом, стали выплывать чащи деревьев и цветов.
Зенон испуганно поглядел вокруг; комната постепенно темнела и погружалась в ночной мрак, но там, за зеркальной поверхностью, в удивительном сиянии вставало видение тропического леса, высокие пальмы стояли вдоль бесконечной дороги, создавая подобие зеленого туннеля. Он подошел ближе, и уже не мог оторвать глаз от зеркала, потому что из его глубины прямо к нему направлялась Дэзи.
- Иди!
Он видел движение ее губ и горящие призывом глаза.
Он узнал голос и, дрожа всем телом, пошел прямо вперед, к ней, как бы в эту зеркальную глубину, потеряв ощущение того, что с ним происходит, но радуясь тому, что наконец он нашел ту, которую искал.
Он прошел темную столовую комнату, и ему казалось, что он минует груды каких-то неизвестных предметов, глаза его все время были устремлены на Дэзи, шедшую навстречу ему.
И, только дойдя до оранжереи, он вдруг пришел в себя.
Да, Дэзи действительно ждала его там, у фонтана, с цветком магнолии в руке. Ба ласково прижималась к ее коленям и заглядывала ей в глаза.
- Вот я, - шепнул он, останавливаясь перед ней.
- Непокорная у вас душа!
Зенон взглянул на нее, не понимая.
- Я давно уже желала видеть вас, давно звала.
- Я слышал, но не знал, кто меня зовет.
Фонтан тихо шумел, сея росистую пыль на цветы миндаля, подымавшиеся розовым облаком над зеленой чащей ветвей. Оранжерея была наполнена крепким, опьяняющим запахом цветов.
- Вы помните? - спросила она, прикасаясь к его руке.
- Все.
- Кто был там со мной, тот принадлежит "ему".
- Я твой, твой, - проговорил он, склоняя перед ней голову.
Улыбка, как радостная молния, прояснила ее бледное лицо, глаза сверкнули могучим пламенем, красные губы прошептали:
- Итак, пусть свершится? Да?
- Пусть свершится то, что должно свершиться, да, да, я так думал, я так хочу.
- И готов?
- Хотя бы смерть! - страстно крикнул он, забывая весь мир и утопая всей душой в Дэзи.
Зенон покорно глядел на нее рабски преданным взглядом, чувствуя, что связан с ее душой навсегда, что, если она скажет "умри", он с наслаждением исполнит этот приказ.
Дэзи взяла его за руку и повела в зеленую чащу бамбуковых кустов. Они сели. Пантера насторожилась и внимательно следила за ними зелеными глазами.
- Я должна тебе сказать несколько слов, несколько важных слов.
- Я их томительно ждал.
- Если хочешь, можем поехать вместе на то солнечное побережье, о котором ты когда-то рассказывал... на несколько недель... скроемся от людей, переживем как во сне нечеловеческое счастье.
- Тот путь, отмеченный на карте, вел туда.
- Вел к счастью, похищенному у жизни... - шепнула она.
- Я не могу проснуться, - произнес он, сжимая себе голову.
- Исчезнем на несколько недель, но затем в нас должна умереть память об этом. Мы будем так же чужды и далеки друг другу, как и до сих пор.
- Как же может умереть в нас память о счастье?
- Хочешь? - снова спросила она, заглядывая ему совсем близко в лицо.
Он схватил ее руки и прижал к губам.
- Говори со мной, разбуди меня, дай поверить, что это не сон, умоляю тебя, - шептал он в лихорадке и беспамятстве.
Она глядела на него горящими, как пламенные бездны, глазами и вся была как чудный цветок, вдруг расцветший всем великолепием красок и дышащий упоительным ароматом; губы ее дрожали и шептали, приближаясь к его губам: