Ан нет, вот он - Яков вздохнул с облегчением, увидев знакомый чёрный ёжик волос далеко с тыла, у самых обозных телег. Идёт себе пешком, ухватившись за высокий борт. Разговаривает с кем-то невидимым за высоким пологом. Тихо так разговаривает, вежливо, поминутно смущаясь и путая слова. И начальства, скотина эдакая, в упор не видит. Капитан постарался подкрасться как можно незаметнее и вежливо - как ему показалось - осведомился у Рейнеке, знает ли он, где ему положено быть. Застигнутый врасплох юнкер извинился. Впрочем, ему явно казалось, что он должен быть именно здесь, неважно, что на этот счёт говорят капитан и уставы. "Ну сейчас я ему, - подумал капитан, прикидывая, в какой бы караул парня загнать для вразумления, но тут из-под полога повозки на Якова сверкнули карие глаза и тихий голос вежливо произнёс:
- Не ругайте его господин офицер. Пожалуйста. Он хороший.
- Последний хороший человек в этой армии умер с голода ещё при Тилли, - машинально ответил Яков, а потом долго пытался сообразить: "а это кто?". Круглое веснушчатое лицо, рыжие волосы, упрямо пробивавшиеся на волю из под тяжёлой солдатской шапки. Потом вспомнил - спасённая из деревни. Очнулась. И как только юнкер умудрился устроить её в обоз ?
- Юнкер, займите своё место. И шапку наденьте, не лето. - устало бросил капитан. Рейнеке отдал честь и пошёл. Хотя последнюю фразу предпочёл не расслышать.
Яков развернулся и ещё немного проехал назад, в хвост колонны, Пропустил последние ряды мимо себя, огляделся - на глаз, все было в порядке. Потом обернулся и какое-то время с интересом следил за Рейнеке. Прям живая иллюстрация к учебнику баллистики - тело под воздействием разнонаправленных сил. Инерция капитанского окрика, притяжение карих глаз - в итоге юнкер, описав по полю сложную, но вполне подчиняющуюся формулам кривую вернулся к повозке. И шапку стервец так и не надел. Уж больно ладно она сидела на рыжей девичьей головке.
- Ну я ему... - подумал было капитан, готовя в голове слова для очередного разноса.
- Бесполезно капитан, - вдруг сказал ему горбоносый стрелок Ганс, шагавший в колонне замыкающим - если будет позволено обратиться...
- Да.
- Но если сейчас, к примеру, сюда явится их величество император и прикажет парню идти налево. А королева Швеции, к примеру, прикажет направо...
Яков попытался представить такую кучу королей с придворными в глуши, на запорошённом снегом поле. Картинка в голове нарисовалась совсем забавная - Яков даже улыбнулся. Ганс продолжил:
… то парень пойдёт, куда Анна скажет.
- Личный опыт, солдат?
- Вроде того, - улыбнулся стрелок и вдруг, с места вскинул к плечу тяжёлый мушкет.
- В лесу за нами, - бросил он коротко, - Движение.
Капитан пригляделся. Да, что-то шевелилось вдали, под чёрными еловыми ветками. Серые тени на тёмном.
- Волки, что ли ?
- Крестьяне. Поджидают отставших.
Все, как всегда. Деревенские прячутся при виде солдат в строю, и перекрывают дороги сразу за ними - ловят отставших и заблудившихся. Ой, и плохо же бывает попавшим в их руки.
- Совсем обнаглели. Разрешите подстрелить парочку ?
- У нас отставшие есть ? - спросил капитан.
- Нет. Точно нет, - тут Гансу можно было верить.
- Тогда бог с ними. Мы в эти края ещё не скоро вернёмся.
Ганс опустил ствол. Звякнула сталь - как капитану показалось, обиженно. Яков развернулся и послал коня назад, в голову колонны. Из-под частокола пик ветер донёс обрывки солдатского разговора "Веселей шагай, ребята, в Мюльберг идём", весёлый смех и поток похабных шуток. "Тьфу, богомерзость" - сплюнул капитан и поспешил проехать дальше вперёд, поближе к знамени.
"А ведь сержант кругом прав, насчёт Мюльберга. - подумал он было. - Ладно, завтрашний день сам о себе позаботится". Ничего путного в голову всё равно не приходило.
2-2
трофей
Болела Анна недолго. Помогли Магдины травки или молодость - неизвестно, но уже через пару дней девушка встала на ноги. Точнее попыталась встать - повозку, в которой она ехала, изрядно трясло и встать в ней на ноги сразу не получилось. Упав пару раз, она присела, ухватилась руками за борт повозки и огляделась вокруг. И с трудом сдержала рванувшийся из груди крик ужаса. Было от чего.
В её деревне непослушных малышей не пугали бабайкой, а непутёвых отпрысков - Высокой женщиной или Ладиславом-королем. Вместо этого говорили - страшным, пробирающим до костей шёпотом - солдаты заберут. И все боялись. Знали - есть чего. Однажды в деревне пропал мальчишка-пастушок. Вместе с коровами. Староста оглядел поле тогда, посмотрел на землю, изрытую следами копыт - коровьих и лошадиных, плюнул и сказал одно слово - солдаты. Это слово, звучащее как ругательство, говорили в деревне ещё не раз и всякий раз - к беде и горю. Ещё была дочка священника - её потом нашли в лесу, истерзанную до неузнаваемости. "Солдаты. Просто шли мимо", - шептались соседи и Анна не знала, чего в этом шёпоте было больше - горя от того, что солдаты прошли или трусливой радости - что мимо.
Потом они пришли и в саму деревню. Летом, когда поля вокруг плавились от жары. Мать спрятала Анну в подвал тогда. Просто схватила за воротник, и толкнула вниз, в тёмный лаз, велев напоследок сидеть тихо. Она и сидела, дорожа и вжавшись в стену и, с замиранием сердца, вслушивалась в каждый доносящийся сверху звук. Когда наверху загремела дверь, и мать сказала выходить - оказалось, прошёл целый день. Солдаты ушли. Их дом почти не тронули - почти, но вид у матери был от этого совсем нерадостный.
А теперь, получается, солдаты забрали её.
Первым делом Анна крепко зажмурилась - может быть, получится развидеть это. Не получилось. Зато в голову ударили совсем другие воспоминания - сломанная печь, разорванный, лежащий на снегу в лужи крови трактирщик, искажённые лица односельчан, крики "ведьма". И страшный столб с которого Анна почему-то вырвалась живой.
Девушка прошептала молитвы - все, какие знала. Вначале те, что учила мать, потом те, что бормотал пастор на воскресных проповедях. Потом вспомнила про Даниила и отроков, спасённых из пасти львиной. Или то была печь огненная? Анна грамоту знала, но в Библии была не сильна. Ещё вспомнилась вязанка дров и ласковый взгляд невидимого ангела. "С тобой ничего не случится. Не для того же спаслась с того жуткого столба..." - подумала она, открыла глаза ещё раз и огляделась вокруг уже с интересом.
Прошёл день, потом ещё один. Анну, к её удивлению, никто не съел. Рота шла по пустой, занесённой снегом равнине. Голой серой равнине под серым небом. На горизонте торчали одинокие столбы - не поймёшь деревья или виселицы. На ночь лагерь разбивали в оврагах или руинах сожжённых деревень- другого укрытия от ветра в этом краю не было. Повозкой, в которой ехала Анна управляла Магда - высокая светловолосая женщина лет тридцати. Она носила немыслимый, для деревенских глаз, наряд, прятала под шапку длинные волосы только в мороз, всё знала и ничего не боялась. Будто всю жизнь здесь прожила. Однажды Анна набралась храбрости, спросила и, с огромным удивлением узнала, что так и есть - всю жизнь. Вначале за матерью, потом за мужем - высоким, горбоносым стрелком по имени Ганс Флайберг. "Как такое может быть?" - думала она, трясясь на дне повозки. А рота шла и шла вперёд, делая по десятку миль в день по холодной, выморочной равнине.
Анна помогала Магде по немудрящему обозному хозяйству, молчала, да смотрела вокруг во все глаза. "Львы" были похожи друг на друга - грубые, звенящие сталью, пропахшие потом, порохом и оружейной смазкой люди. Оборванная одежда, немытые волосы свитые в косу на затылке, грубый говор, с божбой и богохульствами через слово- да, таких можно было испугаться. Но и все разные - скоро Анна научилась их различать. Пешком шли рядовые, пехота - те самые грубые, сыпавшие через слово ругательствами ребята. Меньшинство - ветераны. У них были холодные, выцветшие глаза, усталые лица, движения их - скупы и расчётливы. На Анну они смотрели - как сквозь неё, не видя. Впрочем, только вначале, потом один из таких подвернул ногу, Магда, хозяйка повозки попросила помочь. Анна помогла, потом ещё раз. И ещё. Глаза у ветеранов не то что бы потеплели, но что-то в них дрогнуло. Будто взяли за шкирку и переложили из ранга "добыча" в "своя". Краем уха она слышала от них слово "ведьма" в свой адрес. Услышав такое в первый раз Анна невольно вздрогнула
- Ты погоди, ближе к делу амулеты просить придут, - скалилась в улыбке светловолосая Магда, - от старухи с косой. В нашем деле ничего не вредно...
- А как же? - спросила Анна, поёжившись - на память опять пришёл тот страшный столб.
- А так. Не бери в голову - живые скажут спасибо, а мёртвым будет все равно...
Анна выгнала из головы страшные воспоминания и принялась оглядываться дальше. Большинство же было безусыми новобранцами - эти матерились больше всех, бряцали оружием, при виде Анны задирали носы. На вид - обычные, деревенские парни, вроде сыновей мельника - те, вдали от отцовского глаза, так же смешно хорохорились. Анне они опасными вначале не показались. Вначале - пока тройка таких юнцов, дыша перегаром и матерясь, не попыталась зажать Анну, когда она неосторожно отошла от костра в лес. Тогда она даже не успела испугаться. Стрелок Ганс, муж Магды возник из ниоткуда, распугал сопляков - даже не движением, одним взглядом холодных серых глаз. Потом обернулся к Анне, хмыкнул и сказал