Два строя сошлись в снегу, на середине поля. Ротная линия- две цепи мушкетеров по краям, сдвоенный ряд пикинеров в середине. И насущаяся на них волна всадников в алых плащах. В эту атаку Холле поднял всех. Дрожала под ногами земля, храпели бешенные кроатские кони, сверкали клинки. Вперед вырвался всадник на тонконогом коне - узкоплечий, высокий, стройный. Алый плащ - крылом ангела за его плечами. Всадник повернул голову, крича что-то. Высокая шапка слетела с его головы. Яков увидел в закатных лучах светлые длинные волосы.
"Майор Холле", - подумал он мельком. Уперся крепче ногами в землю.
- Сержант, запишите всех, кто выстрелит без команды.
Глухо бил барабан. Ротный строй замер, ловя момент. Черно-алый, бешенный вал катился на них - все ближе, ближе и ближе. С той стороны - клубы дыма и редкие хлопки. Кто-то из кроатов на ходу разряжал пистолеты.
- Зря, - подумал Яков, - ещё рано. Для них.
Развернулся и крикнул, резко, до боли в горле:
- Огонь.
Залп. Слитный, рвущий уши залп из полусотни мушкетов. Яков на миг ослеп и оглох - все затянуло едким, удушливым дымом. Жалобный, ввинчивающийся в уши протяжный крик - будто детский. Ржание раненной лошади. Сосредоточенный стук шомполов - мушкетеры слитно поставили ружья к ноге и забивали новый заряд, не дожидаясь команды. Ещё один залп. И ещё. С той стороны, сквозь гарь донеслись хлопки и короткие, злые вспышки. Солдат рядом с Яковом захрипел и осел на землю, так и не выпустив пики из рук. Дрогнула земля. Опять. Из дыма и чада впереди показались огромные, призрачные в тени лошадиные морды. Барабан забил частую дробъ.
- Пики, к бою, - проорал, перекрывая шум схватки, сержант. Пикинеры первой линии упали на одно колено, упирая ясеневые древки в серую грязь. Пикинеры второй - замерли, развернув пики в обеих руках горизонтально, над головами товарищей. Жала - кроатам в лицо. Те развернули коней. На месте, с храпом, лязгом и истошным ржанием. Кто - то не совладал с лошадью, подлетел слишком близко. Пики метнулись вперёд и отпрянули, алые от крови. Ещё один залп. Ещё. Бились в грязи и кричали человечьими голосами раненные кроатские лошади. Бешенный Холле летел вдоль рядов, отбивая в сторону тянущиеся к нему пики. Кривая восточная сабля вертелась и пела в его руках. В одном месте строй разорвался. Слегка. Дрогнул слишком молодой пикинер или подвернулась на камне нога ветерана. Но кроат ворвался в щель, кривая сабля упала вниз и взлетела - алая от крови. Стрелки дали залп. Конь Холле шарахнулся в сторону, строй сомкнулся опять.
- Парни, нажми, ночлег совсем рядом, - проорал сержант из задних рядов. Забил барабан. Кроаты развернули коней и, завывая на звериный манер, пошли в новую атаку. Внезапно, среди алых - теперь уже серо - бурых от грязи - кроатских плащей - словно мелькнуло белое. Белый всадник на белом коне. Скакал галопом, разворачивая всадников на новую атаку. Яков шагнул вперёд, поднимая пистолет. Поймал фигуру урезом ствола... И увидел, как бъются на ветру юбка и длинные, золотистые волосы.
- Чёрт. Баба, - палец Якова замер на курке. А всадница подлетела, развернула коня. И в упор, Якову в лицо, выстрелила из двух пистолетов. Вспышка, под ухом у Якова- словно ветерок. Одна пуля сбила шляпу с его головы, вторая прошла мимо, убив наповал мальчишку - ротного барабанщика. Второй лишь стиснул зубы - истово, до крови на губах. И палочки в его руках замелькали чаще.
Внезапно - Яков услышал опытным ухом - рисунок боя поплыл, поменялся. Справа, от леса долетел гул команд и частые, точные выстрелы. Кроаты на поле заметались, попав в два огня. Ганс Флайберг собрал в лесу патрули и накрыл убийственным огнем их фланги. Падали люди, падали кони. Яков увидел майора Холле - тот скакал через поле к своим, размахивал саблей, кричал, поднимая людей в новую атаку. Мелькнула белая всадница. Опять. Яков поднял пистолет, прицелился и спустил курок. Белый конь упал. С седла - словно скатилась молния. Мелькнула и исчезла в тенью снегу.
- Что за чёрт, - прошептал себе Яков. И тут бешенный Холле развернул коня и, бросив людей, поскакал прочь, вслед белой тени. Окруженные и потерявшие командира кроаты дрогнули и брызнули кто куда.
Никто не успел опомниться, как поле опустело.
- Что за чёрт, - ошеломленно шептал капитан, пытаясь найти в снегу свою шляпу, - что это было?
- Поразил бог пастыря и рассеялись овцы, - ответил ему мерный голос. Ганс Флайберг подошёл. И сержант, этот успел где-то найти и подобрать капитанскую шляпу.
- Не знаю что произошло, герр капитан, - ответил сержант, протягивая ему трофей, - но ночлег у нас теперь есть.
- Хоть что - то, да радует, - криво улыбнулся капитан, оглядел поле и длинно, витиевато выругался.
Мимо Якова пробежал солдат, размахивая в воздухе желто-черной, изорванной тряпкой. Добежал до капитана, протянул - нашли мол. С улыбкой. Яков пригляделся. Знамя. Брошенное на поле знамя кроатского полка. Желтое, с черным орлом, родным братом того, что веял сейчас над их ротой. Яков стряхнул с нее гразь. Бережно сложил. И ещё раз длинно выругался:
- Сержант. Мы только что героически победили его величества кроатский легкоконный полк.
А если два полка одного императора стреляют друг в друга, сержант. То это может значить две вещи. Или один из командиров - предатель, либо оба - дурни, которым место на суку а не в армии. Сержант, мы с вами их величество на этой неделе предавали?
Сержант похлопал себя по карманам, словно убедившись в отсутствии тридцати нелишних в ротном хозяйстве серебрянников, развел руками и дернул бородой
- Нет, герр капитан, вы бы знали.
- А тогда... - Яков промедлил, набрал воздуха в рот. И выговорил, чётко, насколько возможно, - тогда возьмите людей. Разместите их в деревне. И выясните, вашу мать, из-за чего стреляли...
** **
- Эй, ты живой? - окликнула рядового Майера Катаржина, очнувшись. Вокруг ночь, лесная поляна и кровь. Вокруг все в крови, чёрной при свете белой луны. И никого. Отчаянно болела голова. По виску и ниже, на шее - все липкое. Рядовой Майер валялся рядом. Изломанной, грузной фигурой, чёрной на чёрном снегу. Неподвижно и весь в крови тоже. Катаржина осторожно протянула руку, коснулась его груди- нет, вроде живой, дышит. Вдруг Майер дернулся под ее пальцами. Открыл глаза. И долго смотрел неподвижным взглядом вверх, в чёрное небо.
- Не помню, - прошептал он вдруг, сосредоточенно шевеля губами, - не помню.
- Чего?
- Из-за чего мы подрались? - Майер сморгнул раз, другой. Дернулся, попытался подняться. Упал, зашедшись страшным, тяжёлым кашлем. Потом замолчал. Катаржина дернулась, подумав что он умер. "Опять все сначала" - кольнула вдруг злая, обидная мысль. Но Майер открыл глаза.
- Не помню... - прошептал он вновь высокому небу... - дурак...
Захрипел и потерял сознание. Но грудь шевелилась, вроде дышит.
- Дурак и есть, - медленно, как во сне прошептала замершая Катаржина, - Как мне теперь такую тушу вытаскивать?
4-12
Ценные грузы
Анна с Рейнеке шли долго. Медленно - под ногами узкая тропа, ветви елей теснились, загораживали путь, норовили схватить острыми сучьями Анну за подол или Рейнеке - за волосы. Кололи руки острые сосновые иглы. Ноги взяли в снегу. Рейнеке шёл впереди, прокладывая Анне дорогу. Сухие ветви трещали и ломались в его руках. При каждом звуке юнкер морщился, иногда замирал, принюхиваясь - Анна видела, как трепещут, втягивая воздух тонкие ноздри. Слева, над кронами - багровый, тусклый закат. С правой стороны струилось меж веток дымное зарево. Доносились залпы - иногда длинный, протяжный звук, будто рвётся рубашка на локте. И короткое, злобное тявканье в промежутках. Очередной раскатистый треск. Опять.
- Залпами бьют. Регулярная армия, - шепнул Рейнеке Анне, наклонившись ей к уху.
- Может, наши?
Юнкер втянул носом воздух. Замер. И огорчённо вздохнул:
- Отсюда не понять. Пошли дальше.
И шагнул вперёд, раздвинув перед Анной очередную ветку. Стрельба гремела вдали. Звуки то шли громче, то тише - еле слышно. Зарево оставалось по правую руку. Юнкер вёл их в обход. Анна кивнула про себя. Правильно, от стрельбы лучше держаться подальше. Издалека долетел лязг и протяжные крики.
- Дошло до пик, - прошептал юнкер и вдруг остановился. Резко, Анна не рассчитала шаги, ткнулась носом в широкую спину. Посмотрела под ноги - туда же куда и он. И негромко ойкнула.
По их ногами, в яме, слегка присыпанные снегом и серой землёй вповалку валялись трупы. Анна ойкнула ещё раз. Человек десять, друг на друге, вповалку, кто-то навзничь, кто то ничком. Снег кружился, падал на лица. Заносил мертвецам глаза. Юнкер шагнул вперёд, наклонился. Под его ногой звякнул, отлетая в сторону брошенный шлем. Смешной, похожий на голову - толи лобстера, толи огромного рака. Анна выругала себя, наклонилась и внимательнее пригляделась к лежащим. Мужчины. Военные. Грубые лица, длинные усы. Прорубленные, смятые пулями рейтарские латы. Рейнеке пригляделся к одному, поглядел на раны. Дёрнул лицом, прошипел коротко:
- Чертовы лисы, - слова прошли сквозь зубы одним выдохом, резким, как выстрел в упор.
Короткий стон из под ног. Анна вздрогнула. Нагнулась над одним
- Слушай, а этот живой ещё, - прошептала она, осторожно ощупывая лежащее у ног тело. Тучный, краснолицый рейтар ещё дышал. Дёргался, хрипел, бледные губы шептали что-то. Анна прислушалась - бессвязный бред. Мужик был ещё жив, но, судя по виду - это ненадолго.
Рейнеке подошёл, наклонился тоже.
- Надо помочь, - шепнула Анна.
Рейнеке хлопнул глазами, посмотрел на нее:
- Чем? Не жилец, а нам бежать надо.
- Хотя бы на дорогу вынесем.