Обернувшись, посмотрел на стоящих в дверях людей.
Уже знакомая медсестра Маша привела еще двоих. Женщину во врачебном халате и сержанта в форме НКВД. Сто процентов местный особист.
- Здрасте, - поздоровался я и, подхватив остатки хлеба, стал им вытирать тарелку. В животе ощущалась приятная тяжесть.
- Здравствуйте, больной, - ответила женщина.
Особист остался у двери, но смотрел и слушал внимательно.
- Я ваш врач, а также главврач этого госпиталя, Елена Степановна, - представилась она и, присев на стул рядом, открыла принесённую с собой папку. - Давайте начнем осмотр…
- … в общем, все хорошо. Заживление идет даже лучше, чем мы предполагали. Это показывает, что ваш крепкий и молодой организм прекрасно справляется с ранениями. Вы что-то хотите спросить?
- Хотел?! Да я у вас уже раз пять спрашивал, что со мной!
- У вас, Вячеслав, тяжелое ранение левой ноги, перебита малая берцовая кость. Мелкие осколки получили также левая сторона тела, живот, грудь и левая рука.
- А-а-а. Ну да, у меня же на крыле пушечный снаряд разорвался. Помню-помню, а как же. Но вот посадку - нет. Помнится, как на аэродром свой ястребок вел, и все, расплывчато как-то… Можно еще воды, а то горло пересохло?
- Да, конечно. Маша!
Снова попив из чайника, я поблагодарил с Машу и спросил:
- Так когда я на ноги встану?
- У вас тяжелые ранения. Полгода в госпитале - это минимум, что я могу вам обещать, и это если осложнений не будет. А пока отдыхайте. Помните, что сон - лучшее лекарство.
- Понятно. Да, кстати, а какое сегодня число и время?
- Второе сентября. Десять часов дня. Отдыхайте. - Елена Степановна встала и, подхватив папку, в которую что-то записывала при обследовании, направилась к выходу, а вот сержант задержался. Выпроводив всех из палаты, он подошел к койке и, присев на стул, предложил:
- Ну что, Суворов, давай знакомиться?
- Давайте, - ответил я осторожно.
- Я в курсе, так что со мной можешь разговаривать спокойно.
- Вы это о чем? - разыграл я удивление.
- Дивизионного комиссара помнишь? Макарова?
- Помню.
- Ну вот и хорошо. А теперь давай рассказывай все, что произошло, начиная с вылета на сопровождение бомбардировщиков…
- …Шредера!? - изумленно воскликнул я.
- Именно.
- Да вы шутите! Его группа была специально подготовлена для борьбы с асами противника!
- Да точно это он! Я тебе позже газету принесу, он там с одним из своих подчиненных, капитаном Кляузе.
- Вот это новость так новость! Сколько, говорите, я сбил?
- Семь, восьмой разбился при посадке. Геринг рвет и мечет.
- Весело. Вы не знаете, что было после моей посадки?
- Ну почему не знаю, разговаривал я с вашим полковым особистом. Никифоров, кажется. Он довольно подробно все рассказал, специально вам передать просил…
"…Что-то прохрипев, Вячеслав замер.
- Остановка сердца! - выкрикнула Лютикова, и, с неженской силой оттолкнув Никифорова в сторону, стала делать искусственное дыхание.
Особист не сказал ни слова. Стоявшие вокруг бойцы и командиры тоже молчали, наблюдая, как работает Марина. Медик из полка Запашного, военфельдшер Микоян, контролировал ее, держа лейтенанта за запястье.
- Отошли все! Нам нужен воздух и освещение!.. Есть пульс! - спустя секунду выкрикнул он. И через полчаса Суворов уже лежал на операционном столе.
- Кровь больше не требуется, - отгоняла сестра Галя добровольных доноров от санчасти…
Как только шумиха вокруг раненого улеглась и все снова занялись своими делами, иногда замирая и глядя в сторону обозначенной красным крестом землянки, к Запашному подошел приехавший с Никифоровым сержант, лихо кинул руку к пилотке и представился:
- Товарищ подполковник! Старший сержант Суворов! Представляюсь по случаю назначения!
- Суворов? - удивленно переспросил Запашный, изумленно разглядывая лицо новичка.
- Да. Алексей Николаевич, - подтвердил старший сержант, уже устав объяснять попутчикам и незнакомым людям, что он не тот Суворов, который всем известен, хоть и похож.
- Похож, - как будто прочитав мысли Алексея, задумчиво сказал подполковник, - только цвет глаз другой, у Вячеслава они голубые, а у вас, сержант, карие.
Вокруг новичка с таким знакомым и родным лицом стали собираться все, кто был рядом. Слышались удивленные ахи и охи.
- Так вы родственники? - спросил Никитин.
- Нет, товарищ подполковник. У меня уже интересовались два месяца назад товарищи из органов, но я сразу сказал им, что не знаю Вячеслава Суворова.
- Но ведь похож! - выкрикнул кто-то из толпы.
- А ну все разошлись! - рявкнул Запашный.
Бойцы как-то мгновенно испарились, вслед за ними потянулись летчики обоих полков, бросая на ходу любопытные взгляды на двойника.
- Пойдемте в штаб, там и поговорим! - приказал Запашный, и командование обоих полков вместе с сержантом потянулось к штабной землянке.
Пока начштаба изучал документы Суворова-второго, комполка расспрашивал новичка, одновременно приглядываясь к нему. И чем больше подполковник наблюдал, тем больше понимал, какая между этими двоими разница.
Например, характеры были совершенно разными. Вячеславу стоило просто поговорить с любым незнакомым человеком, рассказать пару анекдотов, как они уже неразлучные друзья. Ну приятели, в крайнем случае, настолько он был общителен и интересен, как собеседник. Алексей оказался другим - серьезен, немногословен, редко улыбался. От Вячеслава, просто от общения с ним набираешься позитива, именно поэтому многие летчики так любили его вечерние посиделки, пока не начались концерты. Алексей же такого настроя не давал.
- Документы в порядке, - сказал начштаба.
- Ну что ж, сержант. Назначаю вас во вторую эскадрилью. Какими машинами владеете?
- Перед самым выпуском одним из первых сдал на отлично пилотирование новейшим истребителем "ЛаГГ".
- О как? Даже здесь похожи… Ладно, сержант, приступайте к службе…"
- И что, сейчас этот двойник летает в моем полку? - спросил я задумчиво. Значит, мне не показалось и вправду видел прадеда. Не бред, как сначала подумал.
- Да. Насколько я знаю, да. Хотели его выдать за тебя, но после отказались от этой идеи. Приказ сверху пришел, так что он уже не двойник, а просто очень похожий на тебя летчик и однофамилец, уж не знаю, как так получилось.
- А Лютикова?
- Довезла тебя до операционной, тут, в Москве, но после того как тебя приняли местные врачи, отбыла по месту службы.
- А мои вещи?
- Все у завсклада.
- Понятно. А награждение?
- Ну я уж думал, ты не спросишь. Думаю, скоро. Как только сообщу, что ты очнулся, будут решать.
- Понятно. И что теперь будет?
- Ты как себя чувствуешь?
- Спать хочу.
- Я не о том, разговор с корреспондентами выдержишь?
- Конечно.
- Ну тогда завтра-послезавтра жди. Ставкой решено осветить твой подвиг. Бой нашего аса против десяти немецких - это очень сильно. Так что готовь речь. Я завтра днем приду к тебе, обсудим ее.
- Хорошо, - сладко зевнул я. И как только особист вышел, накрылся одеялом, стараясь не шевелиться, и вспомнил о прадеде. Мы действительно были очень похожи.
Он был летчиком. Закончил войну гвардии капитаном, комэском в штурмовом полку. Начинал на истребителях, а закончил на "Илах". Но не это было странным. Уж я-то знал, он мне сам рассказывал, что до конца сорок второго был инструктором в летной школе по боевому пилотированию, где, получив звание младшего лейтенанта, все-таки добился отправки на фронт. Так что я никак не ожидал его увидеть на фронте в сорок первом. Как же я все-таки изменил историю, раз произошло такое?
Утром меня осмотрела группа врачей всех возможных специальностей. Там даже был гинеколог, по совместительству стоматолог, который, быстро проверив мои зубы, сказал, что все в порядке. Я его воспринял скептически, но не отогнал. Так что этот спец-совместитель, поизучав некоторое время мою пломбу на одном из коренных зубов, в конце концов выдал:
- Чудесненько-чудесненько. Миленько. Кто делал? - Судя по всему, пломба его изрядно заинтересовала.
Пришлось быстро сочинить историю про незнакомого врача, который и поставил ее. Коновал отвязался, но в дальнейшем заскакивал ко мне периодически, осматривал зубы. Что-что, а с ними у меня было все в порядке - кроме этой злосчастной пломбы - все были ровненькие, белые, результат работы профессионального стоматолога. Родители кучу бабок вбухали в них, что позволило спокойно улыбаться, не стесняясь неровных зубов, как было ранее, в детстве.
Почти час доктора кружились надо мной, осматривая и записывая что-то в историю болезни. Но наконец эта утомительная процедура закончилась, и что-то обсуждавшие врачи вышли, предоставив работу медсестрам. И все началось по новой.
Три медсестры стайкой кружили вокруг меня, ставя уколы и давая таблетки. Потом, взяв несколько анализов, они тоже вышли.
- Как тяжело день-то начался, - пробормотал я, проводив их взглядом и крикнув вслед: - Эй, а завтрак?
- Через десять минут усе будет, - сообщила заглянувшая санитарка.
- Тогда ладно, а то я думал, забыли про меня. - Все, кто болеет, становятся просто несносными. За собой я такого раньше не замечал, но все бывает в первый раз в жизни.
День до обеда пролетел молниеносно, меня не трогали, так что можно было отдохнуть, читая "свежую" газету недельной давности.