Несмотря на тяжелое ранение, Вячеслав Суворов, наш современник, попавший в грозный сорок первый год и успевший многое сделать на благо Советского Союза, продолжает делать все для победы. И вот, новейшие истребители Ла-5, которыми управляют летчики, прошедшие обучение по новейшим методикам пилотирования в Центре Боевой Подготовки летного состава ВВС, идут в бой.
Владимир Поселягин
МЫ - ИСТРЕБИТЕЛИ
В мирное время эта самая обычная московская районная больница была довольно тихим местом, но с началом войны больных с насморком и кашлем в ее стенах встретить стало трудно. Во всех палатах находились раненые бойцы и командиры Красной Армии, которая не жалея себя сдерживала черные орды немецко-фашистских войск. Так что никого не удивило, что в первых числах сентября у входа появились трое командиров, которые, накинув на плечи белые халаты, спокойно прошли в кабинет главного врача.
- Ожил ваш парень. Ожил. В себя еще не пришел, но глаза открывал, а это хороший знак. Очнется не сегодня завтра, поверьте моему опыту, - немедленно сказала главврач, как только один из командиров в форме капитана ВВС открыл дверь ее кабинета. Похоже было, что она по виду вошедших определяла, к кому они приходили.
Анна Семенович в белоснежном больничном коротеньком халатике с большим декольте склонилась надо мною и произнесла грудным голосом:
- Еще нектара?
- Да!!! - Рот наполнился слюной, а глаза не отрывались от этих двух великолепных полушарий.
Еще больше изогнувшись, отчего в определенной части тела возникло естественное неудобство, Анна поднесла к моим губам стакан с молоком.
После нескольких судорожных глотков по подбородку потекла белая жидкость, а кто в присутствии такой женщины сможет пить спокойно?
- Сейчас вытру, - тихим сексуальным голосом сказала Семенович, расстегивая верхнюю пуговицу халата, и в этот момент что-то дернуло меня, и я очнулся…
А очнулся я от давления на мочевой пузырь.
"Ну вот так всегда! На самом интересном месте!!!" - было моей первой мыслью после прихода в сознание.
Открыв глаза, посмотрел на белый потолок с пересекающей его трещиной. Судя по всему, я находился в больничной палате. Попытавшись крикнуть санитарку или еще кого-нибудь, кто носит утки, вдруг понял, что это уже не требуется: что-то горячее потекло по ногам, и подо мной замокрело.
"Зашибись проснулся! - только и мелькнуло в голове. - Похоже, слишком много молока выпил. А ведь знал - не верь красивым девушкам! Запоят!"
Вместо слов мое горло вдруг выдало какое-то блеклое карканье. Прокашлявшись, я довольно внятно позвал:
- И есть тут хто-нибудь? - Однако меня продолжала окружать тишина.
Судя по всему, в палате больше никого не было. Осторожно покрутив неожиданно тяжелой головой и переждав небольшое головокружение, я осмотрелся. Это была одиночная, персональная палата. В углу белый шкаф, у изголовья тумбочка, рядом табурет с наброшенным на него белым материалом, и только через несколько секунд до меня дошло, что это обычный больничный халат. В окно было видно крону дерева, по которой можно было определить, что я находился на втором, а то и на третьем этаже.
На тумбочке стояли банки-склянки с лекарствами, но не они привлекли мое внимание, а графин с водой. Горло пересохло до состояния наждачной бумаги и пить хотелось неимоверно. Жалобно поглядев на воду, я осмотрел себя, как только мог. Одна из ног, показалось, обрублена наполовину. С испугом посмотрев на левую, забинтованную снизу доверху, потом на обрубок правой и сообразив, что их не чувствую, от ужаса потерял сознание.
Жанна Фриске склонилась надо мною и, ложечкой зачерпнув мороженого, вазочку с которым держала в руках, тихо сказала грудным сексуальным голосом:
- Ну съешь еще кусочек, мой сладенький!
Несколько секунд удивленно разглядывал ее. После чего, быстро осмотревшись, не обращая внимания на ложку с мороженым у лица, пробормотал:
- Что-то мне все это напоминает.
- Ну съешь еще кусочек! - как заведенная просила она.
- Ты ненастоящая, - слабым голосом сказал я.
- Это я не настоящая?! - спросила она, скидывая халатик.
- Настоящая…
- Ну съешь еще кусочек, - опять повторила она, и около моего лица снова появилась ложка.
- Да не буду я! Не хочу!
- Будешь! - внезапно твердым и жестким голосом сказала дива.
Мою голову обхватили как будто клещами, и в мой полуоткрытый от возмущения рот все-таки попало этот подозрительное мороженое. Как я ни крутился, Жанна сумела впихнуть в меня еще три ложки.
Наконец я смог освободить одну ногу, и от мощного толчка девушка отлетела к стене, с глухим стуком врезавшись в нее.
Внезапно я понял, что снова обездвижен, как во сне с Анной Семенович.
С жужжанием и потрескиванием тело Жанны зашевелилось, и она стала подниматься. Через прорехи в коже был виден металлический скелет андроида. С жужжанием и потрескиванием от замыкания она рывками двинулась ко мне, говоря грудным сексуальным голосом:
- Ну съешь еще кусочек!
- А-а-а! Разбудите меня кто-нибудь!!!
Ни ущипнуть себя, ни отбиться я не мог, поэтому сделал то, что первым пришло в голову. Больно прикусил губу.
Над головой был тот же потолок с трещиной.
"Интересно, к чему эти сны? Надо будет сонник почитать!" - ошарашенно подумал я и, вспомнив последствия встречи с Семенович, тут же заорал:
- Сестра, утку!
- Елена Степановна, очнулся наш мальчик, очнулся! - без стука ворвалась в кабинет главврача дежурная медсестра.
- Как он? - вставая, спросила главврач.
- Сразу затребовал утку. С ним сейчас Марья Петровна находится. Обмывает.
- Не успели?
- Да нет, утку вовремя принесли. Сам больной потребовал. Странно как-то это…
- Что именно? - спросила Елена Степановна, выходя из кабинета и закрывая его на ключ согласно инструкции.
- Бойкий он больно. Такое впечатление, что с момента операции не десять дней прошло и из комы он вышел не сегодня, а не меньше месяца прошло.
- Речь не плавает, голова не кружится?
- Говорит, что чувствует себя хорошо. Кроме сильной слабости и обычных послеоперационных болей, с ним все в порядке. Кушать потребовал. Я велела ему каши принести, манной.
- Правильно, если немного, то можно. Но то, что он чувствует себя хорошо, вот это странно, - ответила главврач и постучала в дверь без номера.
- Войдите! - послышалось с той стороны.
Приоткрыв дверь, Елена Степановна сказала не входя:
- Он очнулся, - после чего направилась осматривать пациента.
Через несколько секунд их догнал мужчина лет тридцати в форме сержанта НКВД.
Первой, толкнув дверь, в палату вошла Елена Степановна.
- Нельзя больше, больной, - как раз в это время отобрала у пациента тарелку с остатками каши пожилая санитарка Марья Петровна.
- Можно-можно, - потянулся за едой перебинтованный юноша, но сморщился, вернулся на место и, несколько секунд посмотрев на Марью Петровну жалобными глазами, начал всхлипывать.
Почти синхронно завторила ему Марья Петровна.
- На, покушай, еще немного можно, - наконец не выдержала она.
- Ха, всегда срабатывает, - тихо промурлыкал раненый и снова стал наворачивать кашу. Голос он понизил, но не сильно. Похоже, ему было известно, что санитарка была туга на оба уха, но вот вошедшие его прекрасно слышали.
- Так что скажете, Марья Петровна, к чему этот сон? А? - спросил уже громко больной.
- М-да. Кадр, нам попался… - ошарашенно пробормотала Елена Степановна.
Повернув голову, юноша сверкнул ярко-голубыми глазами и с интересом посмотрел на вошедших, при этом интенсивней заработав ложкой. Похоже было, что он небезосновательно считал, что поесть ему не дадут.
Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Когда под меня ловко подсунули утку, никакого смущения я не испытал, я счастливо улыбался. И не оттого, что успел, - хотя и это тоже - а оттого, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Фу-ух-х, такое облегчение! Целые!
- Больной, как вы себя чувствуете?
- Да вроде нормально, пока не понял. Еще пить хочу и… ф-у-у… помыться.
Попив из чайника, носик которого поднесла к моим губам медсестра, я принялся осматривать себя. Обе руки целые. Левая только забинтована по локоть. Левая нога полностью в гипсе, от паха до кончиков пальцев. Грудь и живот тоже все в бинтах. Короче, куда же меня ранили?
Тут на глаза попалась медсестра.
- Извините, мы не представлены друг другу. Вячеслав Суворов, а вы? - спросил я, пока санитарка уносила утку.
- Медсестра Маша Дроздова.
- Маша? Машенька. Как вы прекрасны сегодня. - Осмотрев зардевшуюся от комплимента женщину примерно лет двадцати шести - двадцати семи, добавил: - Машенька, не томите меня, скажите, я серьезно ранен?
- Я сейчас позову вашего врача, она все и объяснит, - отказалась отвечать Маша. В это время в палату вошла санитарка, неся тазик с водой и тряпкой. Чем медсестра и воспользовалась, выскользнув из палаты.
- Ну что, больной, приступим? - громко спросила санитарка.
- Ага. У меня тут вопрос образовался, вы… ага, Марья Петровна. Скажите, можете объяснить, что означают некоторые сны?
- А то ж…
Манная каша была на удивление вкусной. Наворачивая ее, я услышал от дверей чей-то ошарашенный голос:
- М-да. Ну и кадр нам попался…