IV. БРАТ ПОБРАТИМА
Кондрат пришел в себя от резкой боли в связанных руках. Он попытался крикнуть, но не смог. Рот плотно забила вонючая тряпица-кляп. Притороченный поперек седла бегущей лошади, он видел только мелькавшую под копытами узенькую тропку. Лицо хлестали стебли высокой травы. Скосив глаза, Хурделица пытался разглядеть своего победителя. Тот скакал впереди, держа на поводу лошадь своего пленника. Кондрату в ночной мгле была видна только широкая спина всадника и его островерхая татарская лисья шапка-малахай.
"Татарин, видно. Турок не одел бы такого малахая",- решил Хурделица. Он напряг мускулы, пытаясь разорвать ремни, которыми были связаны его руки и ноги, но тщетно. Сыромятная бечева не поддавалась. Ох, до чего же искусно связал его коварный враг! "Крепки татарские узелки",- тоскливо подумал Кондрат.
А лошадь несла его дальше и дальше в сторону вражеского стана. От толчков во время скачки, а главное от прилива крови к голове у Кондрата глаза стало застилать пеленой. Он снова впал в беспамятство.
Только когда начало светать, всадник стишил бег коня, свернул с тропы в камышовую заросль и сделал привал у старой ивы. Чтобы дать отдых лошади, татарин отвязал своего пленника от седла и, как мешок с зерном, сбросил на землю. Хурделица снова пришел в сознание. Он почувствовал, как грубые руки, обшарив его кафтан, вытащили из-за пазухи спрятанный пакет. Кондрат забился в ярости, стараясь разорвать ремни, а татарин, спокойно вскрыв пакет, с любопытством стал рассматривать приказ командующего. Вдруг резким движением руки он вырвал кляп из рта Кондрата.
- Говори, собака, что здесь написано! - по-татарски крикнул ордынец пленнику и угрожающе выхватил из ножен кривую саблю.
Уже окончательно рассвело. Только теперь Хурделице удалось по-настоящему рассмотреть своего победителя. Глянув на сердитое лицо молодого татарина, Кондрат невольно ахнул. Перед ним было дорогое ему лицо убитого друга Озен-башлы, словно его кунак-побратим чудесно воскрес. Сходство татарина с убитым потрясло Хурделицу.
Его изумление не мог не заметить ордынец.
- Озен-башлы! - вырвалось у Кондрата.
Татарин, отшвырнув в сторону бумаги и саблю, бросился на Кондрата и стал трясти его за плечи.
- Ты. гяур, знаешь, где мой брат? Скажи, где мой брат? Что с ним? Где он сейчас? Жив? Жив?
- Озен-башлы погиб в Хаджибее,- ответил Кондрат.
Услышав эти слова, ордынец закрыл лицо руками и замер. Но через миг он схватил свою саблю и снова бросился к Кондрату.
- Вы, неверные, убили моего брата! Я отомщу за него... Прими смерть, презренный! - И татарин взмахнул кривым клинком.
- Я видел, как погиб твой брат. Его убил турок. И если ты зарубишь меня, то никогда не узнаешь, как погиб Озен-башлы. Никогда! Только мне привелось видеть его гибель.
- Говори, как умер мой брат,- сказал ордынец, опуская клинок. Нервная судорога прошла по его лицу.
- Сначала развяжи мне ноги, освободи от ремней грудь, чтобы я мог свободно дышать и сидеть, - потребовал спокойно Кондрат. И видя, что татарин раздумывает над его словами, добавил: - Неужели ты боишься меня, безоружного?
Татарин метнул на него свирепый взгляд и молниеносным взмахом сабли разрезал ремни, связывающие пленника. Хурделица с наслаждением размял затекшие ноги, сел и облегченно вздохнул. Только руки его оставались связанными.
- Так слушай... С братом твоим мы кунаки с детства, а заколол его проклятый турок Халым, - начал свой рассказ Кондрат и поведал внимательно слушавшему ордынцу историю своей многолетней дружбы с Озен-башлы.
- Он геройски погиб во время штурма султанской крепости. Я похоронил его на мусульманском кладбище в Хаджибее с кораном в руках. Как положено по вашему закону, - сказал грустно Кондрат. - Твой брат перешел к нам не зря. Что пользы вам, татарам, быть сторожевыми псами у супостатов наших? Вам бы землю пахать да скот пасти, а вы свою да чужую кровь льете. Переходи к нам, как брат твой. Так лучше будет. Большая сила наша на турка идет. Всех султанцев с земли нашей сметем. А коли вы с ними будете, так и вас...
Но молодой ордынец решительно отказался.
- Ёк! Никогда! Я, Селим, поклялся на книге святой во имя аллаха драться с вами, гяурами, и никогда не изменю султану.
V. ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ КЛЯТВЫ
Пленник испытующе взглянул на Селима и уловил в его лице мрачную суровость. Кондрат понял, что ему не удастся переубедить ордынца. В отчаянии изо всех сил напряг связанные сзади руки и почувствовал, что впившиеся в тело ремени немного ослабли. Чтобы отвлечь внимание татарина от своих движений, он громко расхохотался. Его неожиданный смех удивил Селима.
- Ты чего смеешься, нечестивый? - спросил недоуменно ордынец.
- Как не смеяться, когда тебя клятвой крепче, чем ты меня арканом, попутал хитрый турок.
- Не смейся! Святая клятва - нерушима. Я дал ее аллаху, а не туркам...
- Но эта клятва заставляет тебя служить туркам. Вот это-то и понимал твой брат, Озен-башлы, когда брал вместе с нами их волчье логово - Хаджибей. Крепость эту султанцы построили против нас и против вас, татар.
- Хаджибей построили не турки, а татары. Ты ничего не знаешь об этом, гяур, - сказал важно Селим.
Новым усилием мускулов Кондрату удалось еще больше ослабить ремни. Теперь он уже мог незаметно освободиться от своих пут. Чтобы усыпить внимание татарина, Хурделица продолжал разговор.
- А мне по-другому один старый человек сказывал. Мол, построен Хаджибей турками по повелению самого султана. Нарекли сию крепость Ени-Дунью - Новым Светом, значит... А после позабыли это название турецкое... Стали крепость по имени вашего татарского поселка Хаджибеем звать.
- Подожди, гяур! Не так все было, - прервал его ордынец. - Совсем не так! Не запомнили вы, урусы! - Лицо Селима покраснело, черные глаза заблестели. Сейчас он особенно походил на Озен-башлы.
"Ох, до чего же схож на брата! Только, пожалуй, погорячей его будет", - мелькнула у Кондрата мысль. Он продолжал незаметно, обдирая кожу о ремни, освобождать связанные руки. Несмотря на боль, он все же ухмыльнулся в ответ на последние слова татарина. Это еще больше разгорячило ордынца.
- Ты, урус, не смейся! Твой старик ничего о Хаджибее не знал. Слушай! Хаджибей строили мы, татары, а не турки. Может быть, когда из неволи освободишься, своим об этом расскажешь. А было вот как. - Он ближе подвинулся к пленнику. - Слышал я это еще в детстве от отца, который служил садовником при дворе последнего нашего хана Крым-Гирея. Тогда у хана чтецом священных книг был ученый человек Мегмет-оглы-бей. Он был приметен высоким ростом и красотой. Много путешествовал, много повидал на свете и умел рассказывать такие интересные истории, что вскоре стал одним из первых любимцев хана.
Мегмет-оглы-бей презирал женщин. Хан за это еще больше стал доверять ему во всем. В Бахчисарайском дворце Мегмет-оглы-бей чувствовал себя как дома и даже часто ночевал там. Однажды он попросил у Крым-Гирея дозволения совершить путешествие в Мекку и получил разрешение.
В отсутствие Мегмета хан был угрюм и печален. Он тосковал о своем друге-паломнике и, когда тот вернулся из путешествия, встретил его в белой чалме, как родного брата. По возвращении из святых мест Мегмет получил право на святое имя - Хаджи, и стали его все называть Хаджи-беем. Крым-Гирей полюбил его еще крепче.
- Хаджи-бей? - переспросил Кондрат, не спуская глаз с Селима. Он уже незаметно стянул ремни и теперь расправлял занемевшие руки.
- Да, Хаджи-бей, - повторил Селим, недовольный тем, что его перебили. И продолжал: - Прошел год. Как-то раз вечером хан вышел в сад. И вдруг под одной из чинар увидел любимую свою наложницу Фатиму в объятиях Хаджи-бея. Хан, не доверяя себе, стал протирать глаза. В страхе наложница убежала. А Хаджи-бей, вынув кинжал из ножен, протянул его хану и упал перед ним на колени, прося тут же убить его.
В гневе Крым-Гирей схватил кинжал. Замахнулся. Но овладел собой.
- Уходи от меня сегодня же! Уходи, и никогда не встречайся мне на пути, - сказал он своему неверному другу.
Через день Хаджи-бей отплыл на каком-то судне из Крыма в Стамбул, захватив с собой богатства, подаренные ему Крым-Гиреем. В Стамбуле он выпросил себе у султана деревушку Качибей, что находилась на берегу Черного моря. В этой деревушке он на свои деньги построил крепость. Турецкие корабли с той поры стали частенько останавливаться в гавани Качибея. Затем султан прислал в крепость несколько своих янычар и двенадцать пушек - все под команду Хаджи-бея. С тех пор Качибей начал называться Хаджибеем (Легенда эта приводится также В. А. Яковлевым в "Истории завоевания Хаджибея" (Одесса, 1889)).
Селим умолк.
- Но турки все равно отняли у вас, татар, Хаджибей, - сказал Кондрат.
- Такова воля аллаха, - согласился ордынец.
- А ты бы, Селим, хотел побывать на могиле своего брата?
- Это можно сделать только после войны. Я ведь дал клятву воевать с вами урусы, - с какой-то грустью ответил ордынец.
- Так я помогу тебе освободиться от клятвы, Селим!
- Это невозможно.
- Возможно,- усмехнулся пленник.