"И они верили мне, улыбались, называли капитаном. Даже здесь, на "Цесариусе" - капитаном. А если б знали чем кончится?.. Может и знали. Просто выбора не было. Им легче. А мне… нужна эта тяжесть? Завтра, соберу всех, скажу: плывите куда хотите. И через две недели, будем на островах. Холодные скалы, пустой горизонт и голодная смерть. Их решение. Верное или нет, не важно. Главное, я снял с себя груз. Или не снял? Не снял. Один, может решить за всех, если он прав, если во благо… Если, я и правда верю в то, что делаю… Какого черта!.. Себе же вру. Есть шанс, что нас найдут на Береях? - маленький, но есть. Есть шанс доплыть до Тиру? - такой же. Но я выбираю Тиру, потому что двадцать процентов груза - мои. Дело всей жизни - вот что еще на весах. Вот она - правда. Как всегда гадкая, постыдная. Может, и без этих двадцати процентов, шли бы тем же курсом? Может. А этих, что еще час назад дышали, устраивает это "может"?"
- Пятнадцатый горит! - послышалось из далека. - Скорее, пятнадцатый горит!
Эрик посмотрел на Константина.
- Не может быть. Там по колена воды.
- Пятнадцатый горит!
Константин сорвался с места, помощник следом. Все как вымерли, в отсеках ни души, подбежали к насосам, и тут никого. Скоро Эрик обогнал картографа, позади них послышался топот. Константин оглянулся, крикнул, что есть мочи:
- К насосам! Качайте, качайте воду!
Его поняли: несколько секунд, и шланги, что тянулись по отсекам вздулись от давления, эфир наполнился тяжелым дыханием поршней. Чем дальше по коридору, тем гуще дым: все хуже видно и тяжелее дышать. Картограф запнулся о что-то большое, мягкое, чуть не упал.
- Осторожней, - услышал впереди придушенный голос помощника. - Тут еще двое.
Скоро Константин наткнулся на еще два тела, и опять чуть не упал. Потом потерял ориентир, растопырил руки в поисках стены, закрутился на месте, но услышал кашель Эрика, и опять:
- Пятнадцатый горит! Все сюда!
Кто-то тяжело дыша шел ему на встречу.
- Держи крепче, не роняй…
- Дышать нечем… Сможешь сам?
- Да куда мне, борова такого. Давай-давай, там еще двое…
Картограф, пропуская их, прижался к стене, сказал не своим голосом:
- Через двадцать метров справа дверь, комната проходная, потом лестница, - закашлял. - Оставите его и живо назад.
- Капитан, это вы?
- Да Макс, это я. Кто с тобой?
- Со мной братья. Лем отключился… Там еще двое… их паром обожгло… время потеряли, если б…
- Идите-идите! Потом… все потом…
- Поздно сменили… угорели все… пришла смена, и тоже нахлебалась… занялось в один момент…
- Потом, потом будем разбираться…
Константин поспешил дальше, скоро услышал шипение пены, треск горящего дерева; лицо обдало жаром, запахло палеными волосами.
В пятнадцатом отсеке дым не такой густой. На фоне пламени выделялся силуэт второго помощника.
- Помоги подтянуть! - крикнул Эрик.
Картограф опустил руки в воду, нашел шланг, потянул в середину отсека. На миг прояснилось, возле дальней стены показались горящие мешки; огонь по ним добрался до потолка. Второй шланг был метрах в пятнадцати, его выдавали струи пены, что взлетали на три а-то и пять метров, а когда давление падало, терялись в мутном водовороте. Добраться до него ни так просто: пламя охватило деревянные контейнеры, перегородки отсека, стены. Мешали мешки с химикатами, раньше их сдерживали деревянные брусы; теперь брусы сгорели, и тонны груза нависли над проходом, уперлись в горящую стену, готовые вот-вот обвалиться. Чтоб не опалить лицо картограф натянул китель на голову, кисти спрятал в рукавах. Пробежать под огненной аркой не получилось, спасаясь от жара он стал на четвереньки, и медленно, чтоб не свалить на себя все эти тонны, двинулся по узкому проходу.
Долго находиться в отсеке нельзя, пары химикатов разъедали легкие, глаза слезились, слюни становились густыми, застревали в горле и не давали дышать.
Тушили по очереди: менялись каждые пять минут. С нижнего яруса подняли еще два насоса, а через час, когда пятнадцатый отсек потушили, насосы пришлось стаскивать обратно. Последний не удержали: сорвался, кубарем покатился по лестнице, впечатал в стену двух матросов, зажал Константина между ступеней. Картографа освобождали десять минут; у него ободрало спину, были поломаны ребра, вывернуло ключицу.
Несколько минут отдыха, и по новой. Еще несколько часов Константин оставался внизу. Его уже не узнать. Как все раздетый до пояса, черный, оборванный, злой, с нескончаемыми приступами кашля. Как все таскал мешки, когда замуровывали коридоры, конопатил щели в стенах, засыпал песком буферные отсеки. Все это для того чтобы перекрыть кислород: уморить, задушить огонь.
В четыре утра Константин наконец добрался до своей каюты, принял душ, побрился, сменил одежду, и после чашки кофе и сигары, прихватив тубус с картами, направился к капитану Женьо.
4
Капитан не спал, видимо не ложился совсем; все тоже кожаное кресло, на столике и на полу стружка, сумка с инструментами на небольшой табуретке возле; тут же новая заготовка: какая-то рыба - акула или парусник. Константин подошел к столу, взял ее в руки, покачал как бы определяя вес.
- Что-то похожее ты уже кажется делал… А что медведя, уже закончил?
- Медведь был ошибкой.
Ему показалось, что Константин очень неаккуратен, и может поломать или уронить вещь в которую уже вложено столько труда; это уже не деревяшка, это источник приятных воспоминаний, творческих надежд.
- Поставь пожалуйста на место. Ты знаешь, я не люблю когда трогают мое. Пойдем туда.
Прошли в соседнюю комнату. Два кресла, стол, приоткрытая дверь в кладовку, на стенах полки обставленные деревянными фигурками зверей и птиц.
- Ты должен был зайти еще четыре часа назад.
- Да. У тебя есть коньяк?
- Ты знаешь, я не пью.
- Тогда я закурю… с твоего позволения.
Константин достал трубку, набил табаком, закурил.
Капитан поудобней уселся в кресле, минуту разглядывал картографа, наконец произнес:
- Существуют правила… необходимые правила. Циркуляры, нормативы, уставы придуманы не нами, и не нам решать какие пункты этих правил благотворны, какие вредны. Мы принимаем их в купе и следуем неукоснительно ибо так прописано в законе, и тому есть письменное, заверенное печатью и подписью министра торговли, подтверждение.
Корабль это сложный организм, это симбиоз исполнительно законодательных течений. Мы - пирамида. Фундамент здесь люди, люди, и должностные инструкции, а цемент - понимание текущего момента, нахождение в себе и последующее развитие необходимых личностных качеств. Да, еще не все потеряно, но время дорого, посему я и счел необходимым озвучить этот вопрос немедленно.
Я новатор. Я тоже за идеи. Это происходит от моих либеральных взглядов, если хотите - демократического мышления. И тем не менее, всему есть предел!
Мы звенья одной цепи. На нас известный груз ответственности. Вижу вы загрустили. Хорошо, опустим вступление.
Это "вы" насторожило Константина; он понял что разговор будет официальным: подробное содержание внесут в путевой отчет акваториальной комиссии.
- Мне уже ни раз докладывали, - продолжал капитан, - а сегодня и сам я оказался свидетелем катастрофы. Эта катастрофа следствие непродуманной поведенческой составляющей некоторых руководителей высшего звена. Вы понимаете о ком я? Подрыв вашего авторитета, господин картограф, неизбежно влечет ослабление моего. Мы не можем позволить неуважение и уж тем более публичные хамские высказывания в наш адрес людей находящихся ниже нас по рангу. Наша структура, ее иерархический принцип, - основы нашей силы, нашей крепости. Но слабое звено может разрушить любое фундаментальное образование. Существуют строгие правила, и отклонения от прописанных норм приводит к нежелательным, иногда губительным последствиям. Думаю, и сами понимаете какие сложные взаимоотношения ожидают вас с подчиненными. Теперь будет не просто восстановить статус-кво, но положение не безнадежно. Вместе мы справимся. Смею надеяться: попустительство в отношении собственного авторитета, заигрывания с подчиненными все это позорное гниение останется в прошлом. Советую вам немедленно объясниться со старшим смотрителем музея. Причем, сделать это в присутствие "старших". Нам не нужны домыслы, намеки, и… необходимо пресечь все, что отвлекает от главного.
Капитан встал, заложил руки за спину и не спеша стал ходить взад вперед по комнате.
- Зачем вы все время трогаете свое плече? - спросил, глядя себе под ноги. - Это от нервов?
- У меня был вывих.