* * *
Вечером, сидя за чаем в гостиничном кафе, мы втроём обсуждали итоги и опыт первого дня нашего горного путешествия, а также планы на будущее.
– А нет ли такого пути на Эльбрус, где, было бы поменьше народу и вообще всей этой суеты цивилизации? – поинтересовался я у Андрея, практически заранее зная ответ.
– Разумеется, есть! – немедленно отозвался наш гид. – Много путей есть. Но все они гораздо сложнее, опаснее и требуют достаточно серьёзной подготовки. На них нужно тащить с собой специальное снаряжение и оборудование для ночёвок… В общем, всё другое по-настоящему трудно. Я должен честно предупредить, что любой из иных маршрутов нашей группе, – тут он выразительно посмотрел на Диану, – вряд ли по силам.
Диана, надо сказать, к этому времени уже успела прийти в себя, встрепенулась, к ней вернулся боевой настрой, и, видимо, где-то внутри её души запузырился яд проклятого европейского феминизма. Дескать, что это за азиатские штучки в смысле недоверия туземного гида к способности современной женщины преодолеть всё то, на что способен мужчина.
– Да ладно тебе, Андрей! – возразила она. – Ты же сам говорил, что горная болезнь – это, в основном, вопрос акклиматизации. Мы же никуда не спешим? – это она уже обратилась ко мне. – Потратим на тренировку столько времени, сколько нужно. А с тобой, Андрей, просто продлим контракт. Подходит?
Андрей в раздумье и явном сомнении медленным круговым движением ладони протёр лицо и вопросительно посмотрел на меня.
Я, будучи человеком осторожным, уже успевшим растерять мальчишеский задор, его хорошо понимал.
– Вот что, – заявил я, беря инициативу в свои руки, – ты, Андрей, подбери нам что-нибудь такое… относительно реальное… и мы попробуем. Ну, не получится – и Бог с ним! Будет высотная прогулка по окрестностям этого самого Эльбруса – только и всего. В конце концов, из принципа гробить своё здоровье или ломать себе шею мы не собираемся. Что ты думаешь, Диана?
* * *
Необъятное снежное поле уходило вверх и казалось совсем пологим. Правда, если поглядеть назад, на оставшуюся далеко внизу долину, становилось понятно, насколько резко мы набирали высоту. Да и труд, с которым удавалось передвигать ноги по уже начавшему раскисать снегу, недвусмысленно подсказывал – малая крутизна подъёма – не более, чем зрительная иллюзия.
Первым в связке шёл, разумеется, Андрей, за ним – Диана, а замыкал я.
Ещё полчаса назад мне стало совершенно ясно, что всю эту затею с попыткой восхождения нужно прекращать. И мне это не по зубам, а уж Диане и подавно…
А начиналось всё неплохо и довольно бодро.
Позавчера утром мы выгрузились из машины на окраине небольшого посёлка, находившегося километрах в десяти ниже по долине от нашей гостиницы. Здесь из теснины каньона вырывался мутный ревущий поток. Как объяснил Андрей, в его истоке лежал ледник, бывший отправной точкой одного из многочисленных маршрутов к вершине Эльбруса.
Гид взвалил себе на спину устрашающих размеров рюкзак, в котором находилась основная часть необходимого нам снаряжения и продуктов. Мой – был гораздо меньше. Я, честно говоря, предложил Андрею распределить груз более равномерно, но он категорически отказался, заявив, что: во-первых, – такая уж у него работа, во-вторых, – мою и его спортивную форму даже невозможно сравнивать, а в-третьих, – всю эту тяжесть нужно дотащить только до "базового лагеря", который мы организуем рядом с языком ледника.
– Уж на это у меня сил точно хватит, – резюмировал Андрей, – а на самом восхождении груза будет совсем немного.
Сначала пыльный, основательно уснащённый высохшим навозом серпантин карабкался по унылому, выжженному солнцем и вытоптанному скотом склону. Затем, набрав значительную высоту над дном долины, тропа круто обогнула отрог хребта и повисла над изломанной щелью каньона. Затем она пересекла жутковатый жёлоб старого селевого потока, после чего перешла на широкую, поросшую густым сосновым лесом ступень горного склона. Устрашающий рёв потока в каньоне доносился сюда только как отдалённое сердитое ворчание.
Потом лес поредел и вовсе закончился. Только отдельные невысокие и раскоряченные от напора ветров сосны выбежали из его строя на цветущий альпийский луг. Тропа здесь шла по полого поднимавшемуся дну долины. Каньон остался внизу, и пенящийся в русле из каменных глыб поток с ровным гулом нёсся в трёхчетырёх десятках метров слева от нас. Пейзаж был великолепен и, я бы сказал, несколько гламурен, – подобно рекламной картинке швейцарского сыра на развороте глянцевого журнала.
Тут мы остановились перекусить и отдохнуть, а затем начали новый крутой подъём по ответвлению тропы, поворачивая вправо за очередной отрог, чтобы попасть в висячую долину ещё одного притока реки. Минут через десять после начала движения откуда-то с хребта на нас свалилось шальное облако, и с полчаса пришлось идти в густом тумане. Андрей легко отыскивал путь в зарослях цветущих рододендронов, так что никаких неожиданных происшествий с нами не случилось, за исключением того, что навстречу из плотного "молока" вдруг вынырнули две мужские фигуры в яркой спортивной одежде с небольшими рюкзаками и ледорубами в руках. Они на ходу поприветствовали нас на английском, мы ответили им тем же. Кажется, это были американцы. Вот и всё.
Когда облако наконец ушло, оказалось, что мы успели подняться в висячую долину и даже повернуть по ней налево. Дальше был совершенно прямой участок пути, перегороженный тремя или четырьмя невысокими валами каменных осыпей, за которыми лежали обширные пятна недотаявших снежников.
Дальний из них подходил под мощный бастион стёсанных ледником скал или, по словам Андрея, – "бараньих лбов". На скалы сверху наползал грязноватый, с тусклым голубым отливом в многочисленных трещинах язык ледника, а ещё выше синеву неба чуть не наполовину перегораживал скучно-белый склон огромной горы.
* * *
Мы установили свою палатку на небольшой, безупречно горизонтальной площадке, усыпанной мельчайшими камешками, почти песком. Она углублялась, как бы карманом, в древний, намертво слежавшийся завал из огромных глыб, которые давали отличную защиту от ветра как со стороны ледника, так и из долины. Сквозь плотную, как бы утрамбованную, поверхность площадки пробивались зеленовато-серые пучки какой-то эфемерной растительности, а по краю её, у самых камней, бежал чистый ручеёк, откуда с помощью кружки можно было начерпать необходимое для готовки пищи и гигиенических нужд количество воды. Удобный заход на язык ледника находился на расстоянии какой-то сотни метров. Иными словами, местечко представляло собою практически идеальный естественный высокогорный отель. Конечно же, не мы первые оценили его удобство: в нескольких местах на площадке были сложены небольшие каменные "очаги" для расположения в них походных кухонь, а также в изобилии лежали камни самого подходящего размера для того, чтобы закреплять на них оттяжки палаток. Но в этот день мы оказались здесь единственными постояльцами.
* * *
Потом были умопомрачительный закат и ночь с феерией полнолуния, отражённого полотнами снегов и льдов, висевших, казалось, непосредственно в чёрном космосе. Описание таких вещей, по-видимому, требует только превосходных степеней, которые удаются мне плохо, в связи с чем их придётся опустить. Замечу только, что представленное природой зрелище заставило нас с Дианой, привыкших к высокому уровню комфорта, на время забыть все неудобства походных условий, в которых мы оказались (хотя и по собственному капризу, разумеется!).
Хорошее пуховое снаряжение избавило и меня, и Диану от сомнительного удовольствия ощутить в полной мере ледяное дыхание ночного высокогорья, но солнечное и при этом совершенно заиндевелое утро встретило наше пробуждение тонким ледком лужиц в углублениях камней и студёным ветром с ледника.
Каким-то образом я смог заставить себя вылезти из тёплого спального мешка и выбраться из палатки в стылую сизоватую тень горного склона. Наше пристанище продолжало оставаться в холодном плену, несмотря на то, что солнце уже давно горело на всех доступных взгляду вершинах, а также успело облить контрастным светом часть склонов, находившихся значительно ниже по долине.
Андрей, судя по всему, был на ногах уже давно и собирался готовить завтрак, а вот Диану удалось вытащить из спального мешка и выманить из палатки только в тот момент, когда подгоняемая восходящим днём тень хребта наконец-таки уползла вверх по склону, утянув за собою хвосты ночного холода и уступив место быстро прибывавшему теплу…
* * *
…Целый день гид гонял нас по языку ледника, обучая приёмам передвижения по снежным склонам. Втиснувшись в цветные ремни страховочных систем и связавшись верёвкой, с касками на головах мы таскались туда-сюда по выбранному Андреем склону, имевшему и пологие, и довольно крутые участки. Оказалось, что это целая наука – правильно ставить ногу на жёстком или рыхлом снегу, суметь задержать самого себя, если вдруг сорвался и покатился вниз, управляться с запасными кольцами страховки, вовремя уменьшая или увеличивая её длину. Хождение на кошках, вообще, оказалось порядочной пыткой… За этот день мы здорово устали, и мне показалось, что альпинистский энтузиазм Дианы несколько угас.
Когда мы возвратились в лагерь и на какое-то время остались наедине, я прямо спросил её, не стоит ли нам прекратить всю эту затею с восхождением, но она, видимо, подгоняемая уколами самолюбия, ответила, что попытаться всё-таки стоит, а повернуть назад, в случае чего, никогда не поздно. С этим решением после раннего ужина, еще засветло, мы отправились в палатку ко сну, так как подняться и выйти на маршрут требовалось очень рано, можно сказать, ещё ночью.