– Ну, что касается первого вашего сомнения, – почти моментально отреагировал Самнанг, – то, на мой взгляд, это действительно ерунда. При наличии совершенно легального свидетельства о рождении, да ещё и решения суда, никакой наш пограничник не станет вглядываться в черты ребёнка. Уж поверьте! А в Европе… А в Европе ещё проще. Знаете, как зовут суррогатную мать? Мария Вибол! Кто там, в этой самой Европе, прочитав подобное имя в документах и не видя мать в лицо, сможет понять, что она чистой воды кхмерка, а не европейка, постоянно живущая в Камбодже? Откуда такое имя? Всё очень просто! Наша помощница круглая сирота, выросшая и крещённая в приюте христианской миссии. А что касается второго вопроса, – не мне вас учить. Вы же юрист и знаете – сделок без риска не бывает. Сама Мария до такого точно не додумается: мозгов не хватит. Это моё мнение. Если только, кто подскажет. Например, я… Ха, ха, ха… Но мне это не нужно. С одной стороны, замучишься вас искать по всему свету. С другой, – раскрытие моей роли в этом деле, тоже, знаете, чревато… В общем, себе дороже. Но, в конечном итоге, за вас решение никто не примет. Знали ведь, на что шли…
Не согласиться с Самнангом было невозможно.
* * *
Вся эта неприятно-тревожная волокита с оформлением моего липового отцовства заняла ещё почти шесть месяцев, но завершилась полным успехом. Я даже умудрился выправить в своём консульстве, на основе выданного камбоджийскими властями свидетельства о рождении Дианы, документ европейского образца. Она вновь носила мою фамилию. Как тогда…
* * *
А потом началась наша новая жизнь в Европе.
Все мои чрезвычайно дорогостоящие безумства больше чем на две трети сократили приличное состояние, доставшееся после отца.
Правда, нищета и даже сколь-либо заметная материальная скудость ни мне, ни Диане, как и раньше, непосредственно не грозили. Однако остаток имевшихся у меня средств уже казался недостаточным для того, чтобы позволить себе не заниматься никаким трудом и при этом жить в своё удовольствие.
Я нашёл себе работу.
Не мудрствуя лукаво, просто обратился в ту самую, по-прежнему процветавшую консалтинговую фирму, в числе директоров и пайщиков которой когда-то пребывал мой родитель, и где я сам в своё время имел возможность сделать отличную карьеру, если бы не был ослеплён великолепным любовным сумасшествием.
Не могу сказать, что меня там встретили с восторгом. Никто не пал ко мне на шею и не целовал меня, как положено поступать с блудным сыном. И откормленного телёнка не кололи для меня, и веселиться от того, что вновь обрели такое сокровище, тоже не начали.
Напротив, отнеслись ко мне довольно настороженно. Однако память отца сделала своё дело. Несколько человек, хорошо знавших и уважавших его, всё ещё входили в руководство фирмы и оказали нужное влияние, чтобы я был принят на работу.
Правда, второй круг вхождения в карьеру мне пришлось начать с гораздо более низкой позиции, чем та, на которой я находился почти восемь лет назад.
И поделом! За прошедшие годы профессиональной бездеятельности я успел основательно растерять юридический нюх и практические навыки, а также многое упустил в развитии законодательства. Строго говоря, пришлось учиться заново.
В тридцать пять – это уже не просто, но и не смертельно.
Я снял для себя и Дианы средних размеров и средней стоимости квартиру, находившуюся в том районе моего родного города, где жили люди со средним достатком.
Надо ли говорить, что и филиппинская няня заняла своё стандартное место этом стандартном наборе среднестатистического европейца.
Поначалу мне основательно не хватало того самого скромного жалования, что назначила мне фирма, имея в виду мою временную дисквалификацию, и я периодически, но довольно осторожно, залезал в свои закрома. Потом мои дела пошли в гору, я быстро восстанавливался, не поленился пройти несколько дополнительных курсов и тренингов и в конце концов почти возвратил себе когда-то утраченные позиции. Я легко справлялся с содержанием самого себя, растущей девочки и всего нашего умеренно-буржуазного хозяйства.
* * *
Первый раз она настойчиво поинтересовалась, куда делась её мама, лет в семь. До этого Диане как-то вполне доставало, что рядом постоянно находилась ласковая и заботливая женщина. То одна, то другая. Но, в конце концов, из элементарных наблюдений и опыта общения на детских площадках моя девочка начала понимать: няня и мама – это далеко не одно и то же.
Так возникла первая, правда, не самая большая проблема, связанная с тайной происхождения девочки, которую все считали моей дочерью.
Быть может, настоящими родителями ЭТОЙ Дианы правильнее всего было бы считать родителей ТОЙ, которая продолжала лежать в высокотехнологичном склепе "Мицара"? Я, кстати, так и не сподобился узнать, куда они делись из детства моей жены. Никогда это меня особенно не интересовало. И теперь, в моём нынешнем положении, не нужно мне было такое знание. Нет их, и слава Господу! Одной головной болью меньше.
Но Диане (ЭТОЙ, ещё очень маленькой копии ТОЙ) требовалось что-то объяснить. Непременно! Я хорошо понимал, что в ином случае ей трудно будет адаптироваться в детском социуме. Ведь, одно дело, если у тебя какой-нибудь игрушки нет, которая есть у других детей. И совсем другое – отсутствие мамы. При этом отсутствие необъяснимое или по крайней мере не объяснённое.
Но любой приемлемый вариант мог быть только враньём.
Наиболее идиотской представлялась возможность подключить к этому делу Марию Вибол, которая по-прежнему продолжала чисто юридически числиться матерью Дианы, хотя вряд ли об этом сама помнила.
Ну, допустим, за какое-то вознаграждение её можно было затащить в Европу и заставить некоторое время разыгрывать из себя родительницу моей девочки. Представляете? Натуральная кхмерка, маленькая, темнокожая, с угольно чёрными глазами и волосами, всей своей внешностью представляющая, полную противоположность моей сугубо европеоидной: белокожей, светло-русой с рыжинкой, голубоглазой Диане? Я думаю, что даже семилетний несмыслёныш заподозрил бы в этом обман. А уж какие ненужные и предельно опасные для меня вопросы неизбежно возникли бы у более взрослых и искушённых людей, я и не говорю!
Можно было бы нанять "маму" в какой-нибудь лавочке, занимающейся поставкой фальшивых родственников для разных экстренных случаев или как раз для создания иллюзии семейной жизни. Всякое бывает. Возможно, такое и годится для борьбы с чувством покинутости у старого или, как минимум, взрослого человека, но подсовывать подобный суррогат ребёнку, имея в виду неизбежное в будущем разоблачение… Это, знаете ли, вовсе безответственно.
Будь я и в самом деле отцом Дианы, то, возможно, самым логичным было бы жениться и, тем самым обеспечить дочь хотя бы мачехой. Но я же никаким боком отцом ей не был! Я воссоздавал из праха любимую женщину! ДЛЯ СЕБЯ!!!
Короче, всё вылилось в традиционную, грустную, но от этого не менее лживую историю о маме, умершей от болезни и пребывающей в настоящее время где-то там… с добрыми ангелами. На первое время это годилось. В общем-то годилось и на более длительную перспективу.
До того самого момента, когда придётся объяснять ВСЁ.
* * *
И вот теперь, спустя ещё одиннадцать лет, такой момент, похоже, настал.
Наверное, новое увлечение Дианы – Сташек, как раз и обозначил собою тот крайний пункт, в котором мне предстояло сделать окончательный выбор.
Один вариант – раз и навсегда забыть про цель моего дикого эксперимента и, уже совершенно непонятно зачем, продолжать изображать отца для любимой женщины.
Другой – рубить гордиев узел: раскрыть Диане тайну её происхождения и, надеясь только на чудо, попытаться стать для неё тем, чем был во время нашей (или всё-таки не нашей?) первой встречи четверть века назад.
Безумие.
Ну, вот уж это я всегда понимал. И делал. И буду ломиться по этой бредовой дороге до конца…