Пена проступила на губах царя. Он метнул копье свое, но оно оцарапало только шею мне, и вдруг и царь и воины его и пиршественный стол повалились на землю. Гора всколебалась как волны от грозного удара Аздомайи. Камень упал на Дивейто и нескольких близких царя. Живые бросились вон и увидали пламя и дым над горой. Аздомайя тряс ее и в гневе метал в бежавших камни и скалы; жидкий огонь (лава?) залил пещеры и залы их. . Я удалился на гору. Ты найдешь на стене лик Сонайи и знай, что под ним проник я сюда.
Уходили. . люди. Я видел из окна, как шли воины, многочисленные как ожившие камни гор. Царя несли на. . (кресле?) на палках. Видел уходившие толпы детей и женщин. . Я один в стране. Из окна не видно ничего живого. Белая равнина лежит кругом. . согреваюсь внизу и возвращаюсь писать сюда. . Меха бессильны против дыхания гор. . люди должны погибнуть в пути. . кто избежит руки Бога Богов? Аздомайя хочет очистить мир. . ухожу и я в огонь его. .
Странник, говорю тебе последние слова: нет смерти, ибо велик Аздомайя и. ."
Иван Яковлевич кончил и стал складывать листки. Все молчали под сильным впечатлением прочитанного.
Первый нарушил молчание Михаил Степанович.
- Я как будто въявь вижу у стены этого человека, одетого в шкуры, - сказал он.
Все невольно взглянули на стену иероглифов; свет фонаря не достигал до нее: ничто не выступало и не шелохнулось в полутьме кругом.
- Описана, несомненно, одна из ледниковых эпох, - проговорил Павел Андреевич. - Это драгоценнейшее свидетельство очевидца! Поздравляю вас, Иван Яковлевич, - продолжал он, протягивая руку, - вы сделали величайшее открытие, вы узнали, что уже в одну из ледниковых эпох человек в некоторых местах достиг высокой степени культуры!
- И вас также, - сказал старый ученый, отвечая крепким пожатием, - ваше открытие не меньше моего!
- У меня все не идет из головы этот Орус! - начал опять Михаил Степанович. - Он ходил здесь, думал, писал… Значит, та огненная пещера, которую видели мы, и поглотила его?
- Вероятно… - ответил палеонтолог.
Практичный охотник взял тем временем стоявший на окне фонарь и пошел осматривать стену. Близ дальнего левого угла с высоты человеческого роста глянуло на него полустертое изображение круга в лучах. Никакого отверстия под ним, между тем, не было.
- Гм… - проговорить охотник, ощупывая и разглядывая стену. - И признака щели нет никакого! Михаил Степанович, подите-ка сюда?
Тот подошел к нему, и вдвоем они стали пробовать плечами выдавить часть стены; она не поддавалась.
На помощь к ним явился Антон и оба ученых, но их подмога оказалась бесполезной.
- Песчаник сросся от давления в течение стольких веков, - проговорил палеонтолог. - А вот попробуем этот базальт, посмотрите, какой он странной формы.
Десять рук уперлись в черный треугольник, имевший вид заплаты на стене, и дружно навалились на него. Он разом опрокинулся назад, и чересчур усердствовавший охотник вылетел бы за ним, если бы его не удержал за воротник Павел Андреевич.
Михаил Степанович выглянул наружу.
- Низко… есть спуск, господа! - воскликнул он, оборачиваясь к товарищам.
XXVI
Переночевать решено было в пещере, чтоб не подвергаться риску при спуске в темноте.
В радужном настроении уселись путешественники за ужин. Антон поставил перед ними все, что еще оставалось в запасе: беречь провизию надобности уже не представлялось.
Несколько не в духе был только палеонтолог.
- Я вам завидую, - заявил он старому ученому, - вы увезете с собой ваше открытие, а я приеду с пустыми руками!
- Ничего! в будущем году отправимся сюда с целой экспедицией и вывезем тогда все, даже мамонта! - утешал Михаил Степанович.
- Разве что так!
- Что ваши кости? Падаль. Вот ружье жалко, - сказал Свирид Онуфриевич. - Что-то мой Кузька поделывает! Право, мне кажется, будто мы сто лет провели под землей!
- Да, будет что вспомнить, - заметил Михаил Степанович.
- А и собачий же холод здесь, - продолжал Свирид Онуфриевич. - Прямо будто из ледника дует. Из огня да на мороз попали.
Действительно, высота горы давала знать о себе: в пещере становилось все холоднее. Путешественники выбрали укромные уголки подальше от окна и улеглись, кутаясь насколько было возможно в куртки.
Михаил Степанович долго ворочался, стараясь устроиться потеплее, но наконец угомонился.
Ему приснился сон.
Будто сходит он по черным уступам с горы; рядом с ним шагает седобородый высокий человек, одетый в шкуры вверх мехом.
- Видишь, я прав был… - говорит неизвестный, и Михаил Степанович чувствует, что перед ним Орус, жрец Аз-домайи.
Внизу, куда указывала темная костлявая рука жреца, расстилались зеленые луга. Солнце показывало край венца, и вершины отдаленных гор и середина неба сияли румянцем; чувствовалась свежесть; над рекой дымился туман.
- Это что? - спросил Михаил Степанович, глядя вниз, и страх начал холодить его сердце.
- Царь царей грядет, в вечной славе живущий, - ответил жрец.
Туман колеблется, свивается в неясные очертания, и из них выступают фигуры громадных людей. Ряды за рядами чернолицых воинов, в шкурах с копьями и бронзовыми мечами у боков, как волны без конца и без счета, уходят вдаль.
Что-то засияло над ними; ясно выступил золотой значок, и вдруг открылся стоящий на носилках, держась за древко значка, высокий человек.
Мантия из белых мехов ниспадала с плеч его почти до земли. Он озирал войска, как бы готовясь к бою. Темное безудержно-властное лицо его повернулось в сторону горы, и Михаил Степанович увидел надменные, горящие фосфорическим блеском глаза. Михаил Степанович отвел свои и, когда снова поднял их, царь царей уже исчезал вдали; лес копий и языки тумана закрывали его.
Показались женщины и дети. Толпы их шли и шли без конца, таща на спинах различный скарб.
Тоска и забота виднелись на лицах многих; иные плакали, но ухо не уловляло ни звука.
- Это сон?… - проговорил пораженный зрелищем Михаил Степанович.
- Сон!… - как эхо отозвался Орус, сидевший рядом на камне. - Сон был жизнью и жизнь будет сном!
- Но скажи, что совершил этот царь? Он велик, "царем царей" зовешь ты его, каковы же дела его?
Жрец повернулся и безмолвно вытянул вперед руку.
Михаил Степанович оглянулся и увидел знакомый обелиск. Надпись на нем горела как золото, и Михаил Степанович, удивляясь сам, легко прочел ее. Особенно бросались в глаза слова: "победивший… разоривший…"
- Но кого, что? - продолжал спрашивать Михаил Степанович; волнение все больше и больше охватывало его; он дрожал всем телом.
Орус обвел рукой горизонт и опять не проронил ни звука.
- Победил себе подобных, разорил земли их! - воскликнул Михаил Степанович. - Но разве это заслуга? Разорить может и зверь! Что с о з д а л он? Огромное царство, скажешь; но ведь это химера, мыльный пузырь, лопающийся при первом толчке!! Что создал он истинно великого, вечного? Что же ты не отвечаешь, жрец?!
Орус сидел, низко склонившись и сжав как бы в глубокой думе обеими руками виски.
- За пролитую кровь, за разбой "вечная слава", да?
Орус медленно поднял лицо свое:
- Раб иссекал слова на камне… - проговорил он, - раб жив в деле своем, но где имя царя царей?
- Его нет нигде, назови его!
- Аздомайя стер его… - ответил жрец. - Ты прочел, но не понял надписи. Я, Орус, скажу, что говорит тебе камень: "Помни участь в веках царя царей!"
Земля под ногами Михаила Степановича дрогнула от подземного удара: глухой гул раскатился кругом.
Холодная рука Оруса схватила руку Михаила Степановича и повлекла его обратно к горе.
- Зачем возвращаемся? - спросил Михаил Степанович.
Ноги их не касались земли; невидимая сила несла их на вершину.
- Землетрясение… погибнем в пещере!!.. - продолжал, задыхаясь от волнения, Михаил Степанович.
Орус молчал; но странно - Михаил Степанович прочел на бесстрастном, суровом лице его ответ: "Оглянись назад!"
Он оглянулся, и ярко-снежная равнина ослепила его. Громадные толщи льда, сверкая миллиардами огней в негревших лучах мертвенно-бледного солнца, надвигались как прилив океана со всех сторон. Нестерпимый холод проницал до костей.
Они очутились в пещере.
Спутники Михаила Степановича спали у стен; фонарь желтым пятном выступал из тьмы. За окном на черно-синем небе мерцали звезды.
Михаил Степанович приподнялся и расширившимися глазами огляделся вокруг. Он не спал, - сомнений в том не было. Какая-то тень скользнула, показалось ему, в проход, ведший к подземной реке.
- Кто здесь? - спросил он, вскакивая на ноги и трясясь как в лихорадке.
Громкий лай извне пещеры ответил ему.
Очнувшись совершенно от сна, так слившегося с действительностью, Михаил Степанович схватил фонарь и бросился к проделанному ими отверстию. Неистовый лай приветствовал появление его; какая-то тень бросалась внизу на стену и скребла ее лапами.
Михаил Степанович направил на нее свет и узнал Кузьку.
- Кузька! - радостно воскликнул он. - Ты какими судьбами здесь?
Заспанный охотник приподнял голову, намереваясь тотчас же запрятать ее опять под куртку, но, распознав знакомый лай, сорвался с места и подбежал к Михаилу Степановичу.
- Кузька?! - рявкнул он во все горло, - иси! иси! Ку-зенька! Песик ты эдакий!!
Крики и лай разбудили остальных. Все собрались около отверстия в стене. Свирид Онуфриевич выпрыгнул наружу и, подсадив собаку в пещеру, выстрелил в воздух. Огненная струя вырезалась в темноте, и удар, отражаясь от скал, далеко покатился вниз.