- Нет! - вскрикнула Филиппа и со всей мочи наступила на членистоногое, а потом пнула его ногой. Извернувшись, скорпион уцепился грязными клешнями за шнурок ее кроссовки и пополз вверх по голой ноге. Какой же он тяжелый, не меньше килограмма! Филиппа с отвращением тряхнула ногой, но скорпион не желал стряхиваться. Издав пронзительный вопль, девочка с размаху ударила ногой по каменной двери. Скорпион, стрельнув сгустком яда, который едва не угодил ей в голову, все же слетел на землю, свернулся в клубок, вспыхнул и - испустил дух. Почувствовав, что из его тела выходит воздух, Филиппа вспомнила наказ Нимрода и, присев на корточки на безопасном расстоянии, вслушалась. Слово и вправду донеслось - из каких-то немереных глубин, словно из геенны огненной… А потом Филиппа выбралась из ямы, и ее стошнило. Несколько мгновений спустя Джон нашел в себе силы встать и подняться по каменным ступеням.
- Ты спасла мне жизнь, - сказал он сестре. - Он бы меня точно ужалил.
Филиппа вытерла рот.
- Ты сделал бы для меня то же самое…
Джон кивнул и благодарно сжал руку сестры.
- А я бы не сделал, - вздохнул Джалобин. - Терпеть не могу скорпионов.
Они отковыряли с двери гробницы остатки воска, с трудом открыли ее и вошли в древнюю усыпальницу. Из темноты, радостно раскинув руки, но с непривычно серьезным выражением лица к ним вышел Нимрод. Близнецы бросились к нему в объятия.
- Мы уже боялись, что никогда тебя не увидим, - призналась Филиппа.
- И были недалеки от истины, - вздохнув, кивнул дядя. - Я вполне мог провести здесь бессчетное количество лет. - Он вынул из кармана носовой платок и смахнул блеснувшую в уголке глаза слезу. - Вы спасли мне жизнь, дети. Вы спасли мне жизнь.
Справившись с эмоциями, Нимрод сдвинул брови, откашлялся, сунул платок в карман и, кривовато улыбнувшись, обратился к своему дворецкому:
- Теперь о вас, мистер Джалобин. Хотя подпункт двенадцатый сорок второго Уложения "Багдадских законов" гласит, что человеку, спасшему джинн с помощью ранее дарованных ему трех желаний, потраченные желания не компенсируются, я вынужден обратиться к Уложению сорок четвертому, относящемуся к проявлениям исключительной самоотверженности, и дарую вам, мистер Джалобин, еще три желания, исполнить каковые я готов незамедлительно, как только вы их выразите.
Джалобин громко застонал:
- Ни за что! Избавьте меня от этих милостей! Умоляю, больше никаких желаний! Впервые за долгие годы я наконец чувствую себя от них свободным. Вы, джинн, и вообразить не можете, как трудно вечно стоять перед выбором. Какой груз ощущает при этом человек - ежедневно и ежечасно. Что выбрать: то или это? Кем стать: тем или этим? Это вечная, изнурительная борьба с самим собой! Нет, спасибо, премного благодарен.
- Но я уже проговорил это вслух, - опешил Нимрод. - Значит, желания уже дарованы и я не могу забрать их назад.
- Тогда я желаю, чтобы у меня больше не было никаких желаний, - сказал Джалобин. - Потому что за последние несколько часов я понял про желания кое-что очень важное. Когда они сбываются, непременно выясняется, что тебе все это не нужно. Да-да! Мне не нужна даже новая рука, поскольку я так привык обходиться одной, что уже не буду знать, что делать с другой.
- Отлично сказано, мистер Джалобин, - улыбнулся Нимрод. - Отлично сказано. - Он перевел взгляд на близнецов. - Кстати, кто-нибудь расслышал слово, которое произнес скорпион перед тем как издох?
- Я расслышала, но не поняла. - Филиппа пожала плечами. - Что-то вроде "скроллинг".
- Скроллинг? - переспросил Джон. - Прокрутка на экране компьютера?
- Значит, "скроллинг"? - пробормотал Нимрод.
- Тебе это о чем-то говорит?
Нимрод покачал головой:
- Нет. Я не знаю, о чем речь.
Тем временем из лампы материализовался господин Ракшас и, взяв у Джона карманный фонарик, принялся рассматривать великолепные барельефы на стенах. Больше в этом помещении ничего не было. На самом деле барельефы были нужны не столько для того, чтобы украсить интерьер этого - в остальном пустого - помещения, сколько чтобы скрасить путь усопшего египтянина к загробному миру и остаться ему там вечной опорой. Господин Ракшас то и дело дотрагивался до камня кончиками пальцев, словно незрячий, что читает книгу для слепых, такую в пупырышках, с азбукой Брайля. Близнецам оставалось либо следовать за ним, либо оставаться в кромешной тьме.
- В этой гробнице десятки комнат, - сказал Нимрод откуда-то из темноты. - Она занимает колоссальное пространство, до самых скал, где я оставил автомобиль. Там, кстати, имеется еще один вход, который и обнажился в результате землетрясения. Уходя, Хусейн Хуссаут наложил заклятие на оба входа, да еще и засыпал их песком. Я одолел весь этот путь под землей в надежде выбраться через эту дверь, но она тоже оказалась закрыта, а сама гробница похожа на лабиринт, и обратно я дороги уже не нашел.
- Посмотрите-ка на эти иероглифы! - воскликнул господин Ракшас. - У египтянина, поклонявшегося обычным египетским богам, барельефы всегда посвящены Осирису, поскольку загробная жизнь в его ведении. Здесь же нет ни одного бога, кроме Атона. Без сомнения, это и есть гробница Эхнатона.
- Но где тогда сокровища? - спросил Джон.
- Хороший вопрос, - пробормотал Нимрод.
- Очень возможно, что часть сокровищ уже рассеялась по свету, по большим и малым музеям, - ответил господин Ракшас. - Судя по расположению гробницы и по этим изображениям, рискну предположить, что это захоронение номер сорок два, впервые обнаруженное в тысяча девятьсот двадцать третьем году, а потом потерянное во время песчаной бури. Ученые успели только кратко описать его, да и то неправильно, поскольку решили, что это усыпальница какого-то чиновника или высокого чина из казначейства. Их заблуждение вполне объяснимо. Рельефы у входа сильно отличаются от тех, что расположены в глубине. Такое впечатление, что Эхнатон хотел скрыть, кто истинный хозяин гробницы. Возможно, он опасался, и не без оснований, что ее могут осквернить те, кто считает его еретиком.
Господин Ракшас указал на огромную, во всю стену фреску. На ней был изображен высокий мужчина с похожим на посох золотым скипетром, излучавшим солнечный свет. Лучи касались обнаженных тел десятков людей, склонившихся перед ним в поклоне.
- Но эта картина говорит сама за себя. Любой, кто мало-мальски знаком с историей джинн, поймет, какой эпизод здесь запечатлен. Как видите перед царем склонились жрецы, и их общим счетом семьдесят. Для египтян это число отнюдь не типично, что и наводит на мысль, что это, возможно, единственное изображение пропавших джинн Эхнатона. - Господин Ракшас оглянулся, чтобы поймать взгляд Нимрода. - Интересный головной убор, вы не находите?
- Я как раз о нем и размышляю, - кивнул Нимрод - Обычно на египетских головных уборах изображена Уто, богиня-змея. Причем все ее тело видно полностью. Здесь же часть тела на виду, а часть скрыта, то есть она обвивает голову царя. Выглядит куда реалистичнее. Прямо как настоящая змея. И тело черно-золотое, совсем как у здешней кобры. А еще, заметьте, как Уто держит солнечный диск, Атон. Она под ним, словно… словно… - Нимрод вдруг присвистнул и ударил себя кулаком по ладони. - Ничего себе! Как же мы раньше не поняли?!
- Дядя, ты о чем? - спросила Филиппа.
- Уже несколько тысяч лет мы, мариды, пытаемся разгадать, каким образом человек, пусть и из семьи джинн, смог поработить целых семьдесят джинн. Но этот головной убор дает основания предполагать, что и сам Эхнатон не был свободен. Его волей управлял еще один джинн. Скорее всего из клана Ифрит, чьи талисманы - скорпионы и змеи.
- Что ж, это многое объясняет, - согласился господин Ракшас. - Например, почему ифритцы всегда знали про Эхнатона больше, чем знаем мы.
- Надеюсь, они еще не завладели этими джинн! Семьюдесятью джинн Эхнатона!
- Если бы это уже произошло, разве они стали бы тратить силы и убирать тебя с дороги? - рассудила Филиппа.
- Что ж, логично, - кивнул Нимрод. - Мировое равновесие уже было бы нарушено, а меня бы, скорее всего, не было бы на свете…
- Итак, - продолжал господин Ракшас, - фреска недвусмысленно подсказывает, что пропавшие джинн именно здесь и находились. Наверно, в каком-то сосуде или резервуаре. Скажем, в канопе. Это такая емкость с внутренностями покойника, которая ставилась возле мумии. Рядом с остальными сокровищами Эхнатона. А вот где эта канопа сейчас? Трудно сказать… Возможно, в музее…
- Вопрос в каком, - задумчиво сказал Нимрод. - Да в любом! Стоит себе с подписью "Канопа. Египет". Можно искать всю оставшуюся жизнь.
- Тогда у ифритцев не больше шансов найти ее, чем у нас, - сказала Филиппа.
- Может, ты и права… - отозвался Нимрод. - Но человек, который способен ответить на некоторые из наших вопросов, все-таки существует. Тот, кто заново обнаружил захоронение номер сорок два. И зовут его Хусейн Хуссаут. - Нимрод взглянул на часы. - Кстати, неплохо бы ему передо мной извиниться. Так что навестим-ка мы его по дороге домой. Он нас, верно, не ждет? Тем лучше!
Они вернулись к руинам и автомобилям. Увидев розовый "феррари", Нимрод скептически фыркнул:
- Это что еще такое?
- Нам было некогда брать машину напрокат, - объяснил Джон. - Ну, пришлось немножко… посоздавать. - Он недовольно тряхнул головой. - Я знаю, тут все не так. И колеса чужие. И цвет…