- Вы считаете, - обводя нас с Миском гневным взглядом, сказала она, - что женщина не может быть храброй? Вы отказываете ей в чести наравне с мужчиной разделить опасность, сделать в жизни что-то важное и прекрасное, вы полагаете, что все это является прерогативой мужчин, а женщине отводите только второстепенную роль, сводящуюся к восхищению вами? - в глазах её стояли слезы. - Я тоже человек! - решительно добавила она.
Миск долго смотрел на нее, наклонив к девушке свои антенны.
- Можно было бы устроить так, - сказал наконец он, - что ты будешь помещена в дом Кернуса в качестве рабыни, как один из членов помогающего Капрусу персонала. Соответствующие бумаги на тебя будут подготовлены и направлены вместе с тобой в дом Кларка в Тентис, откуда тебя доставят на караване тарнов в Ар и выставят на закрытые торги, где в соответствии с инструкциями Капруса ты будешь приобретена торговыми агентами дома Кернуса.
- Отлично! - решительно заявила Элизабет, сжав кулачки и не сводя с меня глаз.
- Я поеду вместе с ней, - сказал я. - Буду её сопровождать, скажем, в качестве наемного погонщика тарнов и постараюсь устроиться на службу в дом Кернуса.
- Вы оба - люди, - ответил Миск. - Настоящие, благородные люди.
И он осторожно коснулся нас своими хрупкими трепетными антеннами: одной - моего левого плеча и второй - правого плеча Элизабет.
Однако прежде, чем отправиться в это опасное путешествие, мы по предложению Миска заехали в Ко-Ро-Ба, чтобы хоть несколько дней отдохнуть здесь и побыть в обществе друг друга.
Мое возвращение в город было наполнено волнующими воспоминаниями: здесь я своим мечом принес клятву верности горианскому Домашнему Камню; здесь учился сам и обучал горианцев искусству обращения с оружием; здесь после долгих лет разлуки я встретился с отцом; здесь приобрел настоящих, верных друзей Тэрла Старшего, своего наставника в боевом искусстве, и низкорослого, проворного всеведающего писца Торма.
Много лет назад с полета на тарне начался поход, приведший впоследствии к разрушению Империи Ара и обернувшийся крахом правления Марленуса - убара убаров. Именно сюда привез я на тарне любимую мной женщину - не завоеванную рабыню, а гордую, жизнерадостную девушку Талену, дочь самого правителя Ара Марленуса; здесь мы впервые разделили с ней ложе нашей любви и выпили общую чашу.
По щекам у меня бежали слезы.
Вскоре мы миновали частично восстановленные городские стены и оказались среди цилиндров, многие из которых только начинали строиться. Нас тут же окружили воины на тарнах, несущие охрану города, и я приветствовал их поднятием ладони правой руки - общепринятым в Ко-Ро-Ба знаком приветствия.
Наконец я был дома.
А ещё через мгновение я оказался в объятиях отца и своих близких друзей.
Однако уже по горечи первых взглядов, которыми мы обменялись, стало ясно, что никому из нас ничего не известно о судьбе Талоны, дочери убара убаров, ставшей некогда, несмотря на свое высокое происхождение, вольной спутницей простого воина из Ко-Ро-Ба.
О тех днях в Ко-Ро-Ба я вспоминаю с нежностью, хотя не обошлось тогда и без некоторых проблем.
Наверное, и то и другое объяснялось присутствием Элизабет.
Она уверенно высказывала свое суждение о множестве весьма деликатных социальных, гражданских и политических вопросов, обычно считающихся вне круга интересов женщины, и наотрез отказалась носить скрывающую лицо плотную накидку, как того требовала традиция от каждой свободной женщины. На ней по-прежнему были вызывающе короткие кожаные одежды тачакской девушки, и, когда она с развевающимися волосами шагала по высоким мостам города, на неё оборачивались не только мужчины, что в общем вполне естественно, но и женщины - как свободные, так и рабыни.
Однажды, столкнувшись с ней на мосту и приняв её за женщину своей касты, девушка-рабыня оттолкнула Элизабет в сторону, освобождая себе дорогу, и тут же, получив ответный увесистый удар маленького, но крепкого кулачка, оказалась лежащей на дороге, прижатой к камням коленом Элизабет.
- Ах ты, рабыня! - взвизгнула девушка, не ожидавшая получить столь яростный отпор, и, сбросив с себя прижавшую её к земле Элизабет, снова накинулась на противницу.
Они с громкими воплями вцепились друг другу в волосы и принялись немилосердно трепать и пинать одна другую, пока наконец девушка не обратила внимания на то, что не видит на неприятельнице стягивающей шею металлической полосы.
- А где твой ошейник? - изумленно поинтересовалась она.
- Какой ошейник? - с не меньшим удивлением спросила Элизабет, не выпуская при этом из рук волос своей противницы.
- Обычный ошейник, - запинаясь, пробормотала девушка.
- Я свободная женщина, - ответила Элизабет.
Силы, казалось, разом оставили девушку, и она медленно опустилась перед Элизабет на колени.
В глазах её появился ужас.
- Простите, госпожа! - воскликнула она, едва сдерживая готовые вырваться у неё рыдания. - Простите!
Ей было отчего дрожать от страха: наказанием рабу, осмелившемуся поднять руку на свободного человека, служили мучительные пытки, после которых виновного публично сажали на кол.
- Встань немедленно! - гневно потребовала Элизабет у распростершейся перед ней на коленях девушки.
Та неуверенно поднялась.
Они стояли, не спуская друг с друга глаз.
- В конце концов, - не удержалась от смеха Элизабет, - почему только рабыни могут свободно расхаживать там, где им заблагорассудится, и вести себя, как хотят?
- А ты разве не рабыня? - спросил у неё проходивший мимо воин, окидывая подозрительным взглядом её одеяние.
- Нет, не рабыня, - резко ответила ему Элизабет и отвесила звонкую пощечину.
Воин смущенно почесал щеку. На лице у него было написано полное недоумение. Вокруг них начали собираться люди, в числе которых оказалось и несколько свободных женщин.
- Если ты свободная, - сказала одна из них, - тебе следует стыдиться появляться в общественном месте в таком виде.
- Если тебе доставляет удовольствие ходить, завернувшись с головы до ног в простыню, можешь ходить, - парировала Элизабет.
- Бесстыжая! - в негодовании воскликнула свободная девушка.
- У тебя, наверное, волосатые ноги или уродливое лицо, - сказала Элизабет.
- Ничего подобного, - возразила девушка.
- Вряд ли, иначе ты не закутывалась бы в свою простыню, - съязвила Элизабет.
- Но я действительно красивая, - настаивала девушка.
- Сомневаюсь, - бросила ей Элизабет.
- Нет, я красивая! - обиженно повторила девушка.
- Тогда чего же тебе стесняться? - сказала Элизабет и, шагнув к девушке, к полному её ужасу, сбросила с её лица покрывало.
Все буквально остолбенели. Элизабет, не обращая внимания на её робкие попытки закрыться руками от взглядов собравшихся, принялась стаскивать с неё многочисленные одежды, пока наконец среди тяжелых складок парчи, сатина, шелка и туго накрахмаленного муслина всеобщему обозрению не открылась довольно простая, но хорошо сидящая на стройном молодом теле девушки туника, из тех, которые обычно носят свободные женщины в домашней обстановке.
Девушка действительно оказалась весьма привлекательной. Однако сейчас она стояла, заламывая руки и оглашая воздух пронзительными воплями.
Рабыня в ужасе отошла подальше, словно после подобной экзекуции над свободной горожанкой уж ее-то, рабыню, непременно должны были просто сбросить с моста.
Элизабет окинула свободную девушку оценивающим взглядом.
- Ну что ж, ты довольно красива, - сказала она.
Девушка мгновенно перестала кричать.
- Ты так считаешь?
- На все двадцать золотых монет, - вынесла свое суждение Элизабет.
- Я бы даже дал двадцать одну, - заметил воин, получивший перед этим от Элизабет пощечину.
Разгневанная свободная женщина тут же развернулась и тоже влепила ему пощечину. В этот день парню явно не везло.
- А как твое мнение? - обратилась Элизабет к подобострастно глядящей на неё рабыне.
- О, я не знаю. Мне нельзя иметь своего мнения, ответила рабыня. - Я всего лишь бедная девушка с Тироса.
- Да, тебе не позавидуешь, - посочувствовала ей Элизабет. - А как тебя зовут? - спросила она.
- Реной, если госпоже угодно, - ответила рабыня.
- Да, мне угодно, - сказала Элизабет. - Так как ты считаешь?
- Вы спрашиваете мое мнение? - удивилась Рена.
- Вот именно, - огрызнулась Элизабет. - Должно же у тебя быть собственное мнение на этот счет или ты рабыня с мозгами тряпичной куклы?
Рена улыбнулась.
- Я бы дала двадцать пять золотых, - ответила она.
Элизабет вместе с остальными присутствующими снова окинула свободную девушку критическим взглядом.
- Знаешь, Рена, я думаю, ты права, - сказала она. Затем обратилась к свободной девушке: - А тебя как зовут?
Щеки девушки заалели.
- Релия, - ответила она и, повернувшись к рабыне, поинтересовалась: - Ты действительно считаешь, что за меня дали бы такую высокую цену?
- Да, госпожа, - ответила она.
- Да, Релия, - поправила её Элизабет.
Рабыня испуганно посмотрела на нее, но это продолжалось всего лишь одно мгновение.
- Да, Релия, - запинаясь, произнесла она.
Релия засмеялась от удовольствия.
- Я не предполагала, что свободная женщина может быть такой благородной, как ты, - заметила ей Элизабет и тут же предложила: - Хочешь немного ка-ла-на?
- Хочу, - ответила Релия.
- Отлично, - сказала она, поворачиваясь ко мне, с не меньшим, чем остальные присутствующие на мосту, удивлением наблюдавшему эту сцену. - Мы решили выпить немного. Дай мне денег.