Никанор засунул ложку за ремешок, которым была стянута на поясе косоворотка, и достал, из правого кармана пиджака, огромный чугунок. Владимир Вольфович не успел удивиться тому, как такой огромный чугунок, мог поместиться в кармане пиджака, а Никанор уже вытряхивал из чугунка в его тарелку, жареную, покрытую золотистой корочкой, аппетитно пахнущую, картошку. Журиновский вопросительно посмотрел на Ивана.
- Я его сам, иногда, побаиваюсь. - Перегнувшись через стол, шепотом ответил Иван, на немой вопрос.
А Никанор, тем временем, насыпал соленых огурчиков, в большую, смахивающую на тазик, миску, стоящую в центре стола. Заполнил черной икрой, под завязку, вазу для конфет, справа от Журиновского. Плюхнул, перед Диогеном, банку бычков в томате, отчего тот блаженно зажмурился. Брыне достался огромный бифштекс, закрывший полностью его тарелку. Иван получил жареную треску в кляре. На свое место, Никанор любовно выложил горку пареной репы и, немного подумав, венчал ее пучком укропа. Когда все получили то, что хотели, снедь, из чугунка, стала вылетать самопроизвольно, заполняя пустующую посуду. Разнообразие пищи было фантастическим. Во избежание перебоев в работе сердца, Владимир Вольфович решил не верить своим глазам.
- Ну что? - Иван налил водку, в рюмки, себе и гостю. Подождал, когда Брыня наполнит свою братину, Никаноров стакан и Диогенову пиалу, и поднял свою рюмку. - За хорошего человека!
Журиновский хотел возразить, но смог только выдохнуть, потому что все лихо осушили свои емкости и набросились на еду. Он осторожно выпил и удивленно крякнул. Водка была высшего качества. Он, уже смелее, попробовал картошку. Так умела готовить только его бабушка. Когда она умерла, он перестал, есть картошку, потому что все, что ему предлагали, было жалким подобием кулинарного искусства его бабули. Икра была на много вкуснее, чем в буфете Белого дома. Владимир Вольфович посмотрел на Никанора. Тот брал репу правой рукой, отправлял ее в рот и, закрыв глаза, тщательно пережевывал. Ложка, которую он держал в левой руке, была не у дел. Журиновский перегнулся через стол и тихо спросил у Ивана:
- А зачем ему ложка? - Он кивнул на Никанора.
- Так он же домовой. - Иван тоже посмотрел на жующего Никанора. - Это его атрибут.
- Домовой? - Гость был явно озадачен. - А Диоген кто?
- Диоген гном, Брыня витязь, а я дурак. - Иван поднял вверх указательный палец. - Потомственный.
Аппетит, почему-то пропал. Владимир Вольфович рассматривал жующих сотрапезников.
"Бред! - крутилось у него в голове. - Палата номер шесть! Сумасшедший дом!"
Он уже начал жалеть, что поверил бабе Яге, что приехал сюда без телохранителей, что, вообще, приехал сюда. Вдруг он вспомнил, что в лесу, его остановили разъяренные омоновцы, которые, увидев корочки депутата, извинились, но разозлили. Судя по дороге, они возвращались отсюда, а, судя по их настроению, они здесь потерпели фиаско.
- За то, что хорошо сидим!
Журиновский огляделся. Пока он размышлял, емкости уже наполнили, и Диоген произнес тост. Он взял свою рюмку и одним глотком, выпил ее. В голове немного прояснилось. Зачерпнув полную ложку икры, он отправил ее в рот. На душе потеплело.
- По дороге сюда, - обратился он к Ивану, - мне попались омоновцы. Они к вам в гости приезжали?
- Они не могут ко мне в гости зайти. - Доверительно поведал Иван. - Долина их не пустит.
Он посмотрел на Брыню, который рассказывал какую-то хохму Никанору, а тот укатывался, держа ложку так, чтобы не забрызгать слюной.
- Брыня. - Позвал Иван. - Говорят, омоновцы были?
Брыня повернул на Ивана улыбающееся лицо.
- Ага! - Сказал он и выпил содержимое своей братины. - Очередной налоговый набег.
- Понятно! - Иван улыбнулся Владимиру Вольфовичу. - Налоги выбивать приезжали.
- А вы не платите налоги?
- А что? - Вопросом на вопрос ответил Иван. - Я должен платить?
- По закону вы должны платить. - Голос Журиновского был тверд и решителен. - Все должны платить налоги.
- Да я не спорю. - Иван налил водки себе и собеседнику. - Только хотелось бы знать, за что платить?
Журиновский вздохнул, взял рюмку, выпил и заел икрой.
- Государство проявляет заботу о своем народе, воспитывает, лечит, дает образование, растит. На что оно должно это делать, если никто не будет платить налоги?
- Насколько я знаю, за все вами перечисленное, народ платит сам, да и защищает себя сам. Вот где, скажем, ваш внук учится?
Владимир Вольфович сразу как-то сник. Он замолчал, затравлено оглянулся и приблизил свое лицо к лицу Ивана.
- Я бы хотел с вами поговорить о внуке.
- Все дела завтра. - Оборвал его Иван. - Сегодня отдыхаем. Так, где ваш внук учится?
- В элитной школе. - Нехотя ответил Владимир Вольфович.
- О как! - Воскликнул Иван. - А чем же вам не нравится бесплатное образование?
- Понимаете? Мое положение… - Вольфович вздохнул. - Обязывает…
- Понимаю. - Успокоил его Иван и налил себе и собеседнику. - Вы ситуацию в стране создали такую, чтобы положение обязывало. Чтобы все видели - кто вы и кто народ. А лечитесь вы, в какой поликлинике?
- Зря вы так. - Обиделся гость. - Я сам все прекрасно вижу. Но у государства денег на все не хватает.
- Тогда давай выпьем. - Иван поднял стопку. - За то, чтобы у положения, не было обязательств.
Они выпили.
- Значит, говоришь, денег нет, потому что налоги не платят? - Спросил Иван, закусывая огурцом.
- Угу! - Кивнул Вольфович, жуя бутерброд.
- Ну, вы бы так и сказали на всю страну. - Предложил Иван. - Чтобы народ не роптал. Ну, к примеру, я даже не знаю. - Он почесал голову. - Скажем: вот столько у нас денег. И общую цифру. Вот столько уходит на образование, и цифру, включающую содержание школ и школьных столовых. Вот столько уходит на медицину, и цифру. Вот столько уходит на детские дошкольные учреждения, и цифру. Вот столько уходит на Думу, правительство, президента. И цифру, включающую буфеты и их персонал; спецбольницы, санатории, дачи, места для охоты и рыбалки и их персонал; авто, авиа, водный и железнодорожный спецтранспорт и их персонал; охрана, командировки, бронь на билеты, всевозможные депутатские залы, рауты, саммиты и т. п. и их персонал. Зарплату, я думаю, можно не включать. Пусть это будет коммерческая тайна. Хотя она, по сравнению с прожиточным минимумом, вами же установленным, слишком тяжелая. И общую цифру.
- Это невозможно! - Вольфович смотрел на Ивана вытаращенными глазами. - На это никто не пойдет.
- Да? Тогда давай выпьем. - Иван стал наполнять стопки. - Давай за то, чтобы цифры не были страшными до такой степени, что из-за этого их даже невозможно озвучить, без последствий.
Гость не отвечал. Он все так же, вытаращив глаза, смотрел на Ивана.
- Ага. - Иван понял, этот взгляд по-своему. - Согласен. Тост крамольный. Тогда давай выпьем за то, чтобы наш народ жил так, чтобы не боялся никаких цифр. А?
Вольфович опрокинул стопку.
- Я понимаю. - Сказал он. - Но поверьте мне, мы стараемся изо всех сил.
- Угу. - Согласился Иван, хрустя огурчиком. - Только тут фигня одна есть.
- Какая, простите, фигня?
- Нехорошая фигня. - Ответил Иван. - Как вы знаете, что в каждом городе есть городской совет.
- Естественно. - Согласился гость.
- Это, своего рода, местный президент, правительство и Дума. - Продолжал Иван. - Они смотрят на вас и дербанят городской бюджет так же, как вы государственный. Чем они хуже вас?
- Они отчитываются за каждый рубль.
- Так и вы отчитываетесь за каждый рубль. - Иван пожал плечами. - И как это помогает народу жить?
Вольфович тяжело вздохнул.
- Я тоже не знаю. - Прокомментировал Иван молчание собеседника. - И у всей этой фигни, есть свои последователи.
- Какие, еще, последователи? - Не понял Журиновский.
- Ну, скажем, милиция. - Иван стал разливать. - Они видят, как вы имеете народ, и тоже имеют его. И на дорогах, и на тротуарах, и на вокзалах, и где только не имеют. Я не говорю об отделениях милиции. Там они имеют народ с особым цинизмом.
- Но не все же такие.
- Не все! - Иван протянул Вольфовичу стопку. - Возьмем, к примеру, тебя. Ты замешан только в легких потасовках. А это, на фоне всего, невинная шалость. Даже можно сказать так: как птичка какнула. Другими словами: если Вольфович кого-то стукнул или облил, то это к деньгам.
Иван поднял стопку.
- Давай за народную мудрость. - Он выпил и потянулся за огурцом. - Значит, все платят налоги?
- Ну… - Журиновский замялся. - Вообще-то, если есть возможность не платить налоги, то и не платят. Но по закону должны платить все.
- Законы как деньги. - Возразил Иван. - Чем меньше законов, тем больше их ценят, и наоборот, чем больше законов, тем меньше их ценность. А когда законы лепят как снежки зимой, то происходит инфляция законов. А вы их настрогали, как снежинок. И потом, закон должен быть для всех одинаков. А у нас, верхи, имеют неприкосновенность. Вы, что ж думаете, что наш народ глупее вас? Вы себе присвоили право неприкосновенности, и они для себя стараются. Конечно им тяжелее, чем вам, но зато они закаленнее. И вообще, Вольфович, не парься! Нужны вам налоги, приходите и забирайте. Я, что ли, должен сам их тащить?
- Но вы же говорите, что к вам в долину не войти?
- Во-о-о! - Иван вытянул шею. - Видишь? Вот и скажи мне, дураку, сколько налогов нам платит Монако?
- А при чем здесь Монако? Монако не является территорией России.
- Вы хотите сказать, что налоговый инспектор с вооруженным ОМОНом туда войти не может?
Владимир Вольфович сообразил.