- Торгаш, - наконец ласково произнёс он, - заставляешь меня купить кота в мешке и даже не даёшь взглянуть на него. Вдруг там вовсе и не кот?
- Мр-р-р.
- Я просто хочу совершить равноценный обмен… о проклятие, ладно, ладно! Я всегда знал, что ты не бросишь нас на неизведанную территорию и не направишь в заведомую засаду. Я поверю твоим суждениям, а ты - в мою рассудительность и осторожность. Таким будет моё слово.
Очень, очень умелый контрудар. Кэсерил не мог не восхититься им. Он вздохнул.
- Что ж, хорошо.
Какое-то время он сидел молча, словно собираясь с мыслями и не зная, с чего начать. Этот рассказ никогда ещё не звучал вслух, хотя мысленно был повторён столько раз, что слова должны были бы слетать с уст без запинки.
- История достаточно короткая. Впервые я встретил Дондо ди Джиронала четыре, нет, теперь уже пять лет назад. Я тогда на стороне Гуариды участвовал в маленькой приграничной кампании против безумного рокнарского принца Олуса - помнишь, он ещё имел привычку закапывать своих противников по пояс в экскременты и сжигать живьём? Через год после тех событий его убили собственные охранники.
- О да. Я слышал о нём. Говорят, его засунули в дерьмо вниз головой.
- Есть несколько версий его кончины. Но в то время он ещё правил. Лорд Гуариды загнал его войска - кучку разбойников - в холмы у самой границы, им некуда было деваться. Лорда Дондо и меня послали как парламентариев доставить Олусу ультиматум и обговорить контрибуции и условия освобождения пленных. Дела на переговорах пошли… плохо. И Олус решил, что доставить его ответ лордам Шалиона может и один посыльный. Он поставил нас с Дондо друг перед другом в своей палатке, окружив дюжими солдатами с мечами. Нам был предоставлен выбор: либо снести мечом голову своему товарищу и доставить её вместе с ответом принца в лагерь лорда Гуариды, либо, если мы откажемся от боя между собой, остаться обоим без голов, каковые катапультируют затем в сторону наших позиций.
Палли открыл рот, но всё, что он мог сказать, было:
- А-ах.
Кэсерил перевёл дух.
- Выбор первому предоставили мне. Я отказался от меча. Тогда Олус прошептал мне своим странным вкрадчивым голосом: "Вы не выиграете эту игру, лорд Кэсерил". Я ответил: "Знаю, принц. Но я могу сделать так, что вы её проиграете". Он немного помолчал, затем рассмеялся. И повернулся к Дондо, который уже был зелёным, как покойник…
Палли нахмурился, но не прервал рассказ, а жестом попросил Кэсерила продолжать.
- Один из солдат ударом под колени сбил меня с ног, схватил за волосы, и голова моя оказалась на скамейке. Дондо нанёс удар.
- По руке того солдата? - уточнил Палли.
Кэсерил заколебался.
- Нет, - наконец вымолвил он, - но Олус в последний момент подставил свой меч. Меч Дондо ударился о лезвие и соскользнул. - У Кэсерила до сих пор стоял в ушах скрежет металла о металл. - Я отделался здоровенным чёрным синяком на шее. Он не сходил примерно месяц. Два солдата отобрали у Дондо меч, а потом нас посадили на коней и отправили в лагерь Гуариды. Когда мне привязали руки к седлу, подошёл Олус и прошипел: "Теперь увидим, кто проиграет". Возвращались мы молча. Когда показались наши позиции, Дондо впервые обернулся ко мне и сказал: "Если ты кому-нибудь расскажешь об этом - я убью тебя". На что я ответил: "Не беспокойтесь, лорд Дондо, за столом я рассказываю только забавные истории". Лучше бы я промолчал. Хотя… может, и это не помогло бы.
- Он обязан тебе жизнью!
Кэсерил покачал головой и отвёл взгляд.
- Я видел его душу нагой, корчащейся от страха. Сомневаюсь, что он когда-нибудь простит мне это. В общем, я молчал, и он тоже. Я думал, что всё уже закончилось. Но потом был Готоргет, а потом… потом то, что было после Готоргета. Теперь я проклят дважды. Если Дондо узнает, что я жив и прекрасно понимаю, почему оказался рабом на галере, - как ты думаешь, сколько будет стоить моя жизнь? Но если я ничего не скажу, ничего не сделаю такого, что бы напомнило ему… может, он забыл обо мне? Я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое в этом мирном тихом месте. У него же наверняка и без меня врагов хватает. - Кэсерил снова перевёл взгляд на Палли и напряжённо произнёс: - Даже не упоминай обо мне в присутствии Джироналов. Никогда. Ты не слышал этой истории. Ты со мной едва знаком. Если ты хоть немного любишь меня, Палли, оставь всё как есть.
Губы Палли сжались. Кэсерил надеялся, что он не забудет о клятве.
- Как скажешь, конечно, но… проклятие! Проклятие! - Он долго смотрел на Кэсерила в полумраке комнаты, словно пытаясь прочитать что-то по его лицу. - Это не только из-за этой жуткой бороды. Ты действительно изменился.
- Я? Ну да.
- Как… - Палли отвёл глаза, потом снова взглянул на Кэсерила, - насколько всё было ужасно? На самом деле? Там, на галерах?
Кэсерил пожал плечами.
- Мне повезло. Я выжил. Многие - нет.
- Рассказывают массу страшных историй. Говорят, над рабами издеваются, что их всячески… унижают…
Кэсерил почесал свою обруганную Палли бороду.
- Истории недалеки от истины, но рассказчики порой преувеличивают - исключения выдают за правило. Лучшие капитаны обращались с нами, как хороший фермер со своей скотиной, даже заботились немного. Еда, питьё… гм… упражнения на свежем воздухе, более-менее приличные условия и даже чистота, чтобы избежать эпидемий. Неразумное избиение выводит человека из строя, он не может грести, как ты понимаешь. Бывало, конечно, и такое, но физическое… гм… насаждение дисциплины практиковали в основном на берегу, в порту. В море достаточно моря.
- Не понял.
Кэсерил поднял бровь.
- Зачем портить шкуру, когда можно сломать бунтарский дух, просто выбросив человека за борт, где его трепыхающиеся конечности станут чудесной приманкой для хищных рыб? Рокнарцам нужно было только чуток подождать, и мы бросались вплавь за кораблём, плача и умоляя, чтобы нас вернули в рабство, к вёслам.
- Ты всегда был хорошим пловцом. Это, должно быть, очень помогало тебе? - В голосе Палли опять зазвучала надежда.
- Боюсь, наоборот. Те, кто камнем шли ко дну, уходили милосердно быстро. Подумай об этом, Палли. Я думал. - Он вспоминал это до сих пор, вскакивая в постели, когда в кошмарном сне вода смыкалась над его головой. Или ещё хуже… когда он оставался на плаву. Был случай - однажды надсмотрщик развлекался, наказывая купанием одного беднягу ибранца, и тут внезапно налетел ветер. Капитан поспешил в порт, чтобы успеть до шторма. Он отказался сделать круг и подобрать раба, а надсмотрщика за небрежность наказал тем, что вычел стоимость гребца из его жалованья. Надсмотрщик долго ещё ходил с кислой рожей.
Палли с минуту молчал, округлив глаза, потом выдохнул:
- Ох.
Именно "ох".
- Когда я только попал на судно, меня часто били из-за моей гордости и моего языка - тогда я ещё считал себя лордом Шалиона. Позже меня… избавили от иллюзий.
- Но… тебе ведь не пришлось… я имею в виду… они не использовали тебя… не унижали, как… ну…
Было слишком темно, чтобы разглядеть краску на щеках Палли, но Кэсерил понял, что его беспокоит и о чём он столь сбивчиво пытается спросить - не насиловали ли Кэсерила. Кэсерил мягко улыбнулся.
- Боюсь, ты путаешь рокнарцев с дартаканцами. Эти легенды представляют собой чьи-то домыслы. Рокнарский еретический культ Четырёхбожия полагает преступными необычные виды любви, которыми управляет Бастард. Рокнарские теологи считают Бастарда демоном, как его отец, а не богом, как его святая мать, и объявляют нас всех дьяволопоклонниками. Это глубокое оскорбление как для леди Лета, так и для бедного Бастарда - разве он просил о своём рождении? Рокнарцы пытают и вешают обвиняемых в содомии, а лучшие рокнарские капитаны никогда ни нанимают таких людей в команду и не терпят рабов с подобными наклонностями.
- А-а… - Палли облегчённо вздохнул. Но он не был бы собой, если бы не додумался спросить: - А худшие капитаны?
- Эти могут всё. Со мной такого не случилось - вероятно, я был слишком костляв. Жертвами становились молодые рабы, почти мальчики… и мы обычно знали об этом. Старались быть помягче с ними, когда они возвращались на свои скамьи. Некоторые из них плакали. Некоторые учились пользоваться своим положением ради поблажек… кое-кто из нас делился с ними едой. Этим беднягам всегда угрожала опасность, поскольку капитан мог избавиться от них в любой момент - как от свидетелей своего греха.
- У меня волосы встают дыбом. Я думал, что знаю всё об этом мире, но… Ты по крайней мере избежал худшего.
- Не знаю, что хуже, - задумчиво проговорил Кэсерил. - Однажды со мной позабавились так чудовищно, что рядом со мной те мальчики могли бы показаться счастливчиками. И никто из рокнарцев при этом не рисковал быть повешенным за содеянное. - Кэсерил никогда ещё не рассказывал об этом - ни добрым служителям храмового приюта и, уж конечно, никому из окружения провинкары. Подобную историю он просто не мог поведать до сих пор ни одному человеку. Он почти нетерпеливо продолжил: - Мой корсар совершил ошибку, напав на браджарское торговое судно, - сопровождавшие его галеры он заметил слишком поздно. Когда мы начали отходить, я потерял сознание от жары и выронил весло. И чтобы от меня была хоть какая-то польза, надсмотрщик вытащил меня из оков, раздел и, привязав запястья к щиколоткам, вывесил голого за кормой. Так он насмехался над нашими преследователями. В корму и в перекладину, на которой я болтался, вонзались стрелы браджарских лучников. Уж не знаю, браджарцы ли плохо целились или это была милость богов, но я не закончил жизнь со стрелами в заднице. Может, преследователи думали, что я - рокнарец, который решил поиздеваться над ними, а может, хотели положить конец моим унижениям.