- Я тоже скучаю по ней.
- Вы поступили очень плохо, когда уехали так далеко от нее.
- Вы поступили очень плохо, когда вы заставили меня сделать выбор между любовью к девушке и любовью к родителям.
- То есть вы любите ваших родителей?
- Вы прекрасно знаете, что люблю.
- Я надеялся на это.
- И?
- И, ну, понимаете ли, на самом деле вовсе не я заставил вас сделать выбор, это мир заставляет делать такой выбор.
- Ах, Отец, вы неправы, когда хотите спрятаться за этими словами, это пахнет низкопоклонством перед общественным мнением.
- Неужел вы осмелились использовать это слово по отношению ко мне?
- Вы сами учили меня, что бывают случаи, когда надо говорить неприятную правду. Можете ли вы отрицать, что сейчас как раз именно такой случай?
- То есть вы считаете, что, несмотря на то, что весь мир смотрит с отвращением на подобные связи, я был не прав, осуждая ее?
- Да, верно, я не отрицаю этого.
- И?
- И именно вы заставили меня понять, что я не могу любить эту женщину так, как я ее люблю, и, одновременно, сохранить вашу привязанность.
- Как, вы так считаете?
- Мне кажется, что в этом вопросе вы тверды, как адамант.
- Да, точно, я был тверд.
- Что?
Кааврен опустил голову. - Давайте поговорим об этом.
- Ча! А я думал, что мы только это и делаем!
- Тогда давайте продолжим.
- Очень хорошо, на это я согласен.
Несмотря на собственные слова, которые он только что произнес, Кааврен обнаружил, что не способен ничего сказать - или, во всяком случае, что его следующие слова надо как следует обдумать, прежде чем произнести. На самом деле он чувствовал, как если бы идет по натянутой провеолоке; ему казалось, что одно неправильно сказанное слово - и он потеряет сына, навсегда. И, тем не менее, он должен был ответить. Пиро, со своей стороны, молчал, разрешая своему отцу подумать, то ли из-за вежливости, то ли потому, что ему было нечего сказать.
В конце концов Кааврен сказал, аккуратно подбирая слова, - А вы думали о том, чтобы жениться на ней, прежде чем предлагать ей жить вместе?
- Нет, - сказал Пиро.
- Итак, вы не думали, что женитьба - то есть соглашение оставаться вместе всю достаточно длинную жизнь - требует некоторого предварительного раздумья?
- Нет, - сказал Пиро.
- Как, нет?
- Я люблю ее. Я не в состоянии представить себе жизнь без нее. Видите ли, такая жизнь не имеет смысла для меня. Что вы сами об этом думаете?
- А что о ваших детях?
- Возможно у нас их не будет.
- Как будет жаль, если у вас не будет детей!.
- Как будет жаль, если я всю жизнь проживу один.
- Ну, это правда.
- Более того, будет еще более жалко, если у меня будут дети от женщины, которую я не люблю.
- Да, и это тоже правда, - согласился Кааврен.
- Или проведу всю мою жизнь с кем-нибудь, к кому равнодушен.
- Да, конечно, не все браки длятся вечно…
- Отец, вы слышали то, что сказали?
Кааврен вздохнул. - Да, простите. Можно ли мне отказаться от моих последних слов?
- Конечно.
- Благодарю вас.
Какое-то время они шли дальше, не выходя из света костра, который горел слева от них.
Пока они разговаривали, не обращая внимания на запах еды, Лар взял тяжелую кастрюлю, и, с помошью Клари, начал раздавать что-то вроде тушеного мяса, приготовленного из норски, клубней и лука, приправленных некоторым специями. Чтобы хватило на всех, Лар долил воды и добавил несколько клубней. Все немедленно набросились на еду, за исключением Айрича, который отказался, сказав, что он не голоден. Когда все уже ели, Лар сходил за вином, которое - не случайно! - оказалось Каавр'ном, и про которое Лар утверждал, что это был хороший год. Сам Лар, Клари и Джами налили его всем за исключением Айрича, который опять отказался, сказав, что не испытывает жажду.
Если кто-нибудь и был смушен отсутствием у Айрича интереса к еде или питью, то только не сам Лиорн: он безмятежно уселся на землю, прислонившись спиной к седлу, скрестил ноги перед собой, на его благородном лице появилась спокойная улыбка, как если бы он был совершенно доволен сам собой, и его не интересовал весь остальной мир, который в настоящий момент энергично жевал и пил, а говорил только о том, насколько замечательно приготовлена еда или требовал еще вина. Джами, все еще униженный тем, как обошелся с ним Йенди, оставался в тени и препочитал не показываться; Лар, со своей стороны, отвечал как на похвалы так и на требования совершенно одинаково: то есть кланялся. А Клари, когда требовалось, разливала вино.
Тазендра, которая всегда ела быстро, первая начала общий разговор, сказав, - Как хорошо опять увидеть вас, мой дорогой Китраан.
- Ну, мне тоже очень приятно видеть вас, и разрешите пожелать вам удачи в предстоящей битве.
- А! - сказала Тазендра. - Так вы считаете, что скоро будет битва?
- Я так думаю, - сказал Китраан.
- И с кем?
- С Претендентом. Видите ли, почти все кругом только об этом и говорят.
- И что они говорят?
- Что тиран должен быть низвергнут.
- Тиран? - спросил Пэл, внимательно слушавший разговор.
- Претендент, - объяснил Китраан.
- А. Я и не знал, что он тиран.
- Ну, - сказал Китраан, пожимая плечами. - Любой, кто попытается захватить силой Орб и потерпит поражение - тиран. По меньшей мере таково общественное мнение.
- То есть если бы он победил, он не был бы тираном?
- Точно. Если бы он победил, тираном была бы Зарика.
Пэл пожал плечами. - Обычно я не обращаю внимание на общественное мнение.
- Пиро тоже, - заметила Ибронка. - Видите ли, я думаю, что это именно то, что он и его отец обсуждают как раз сейчас.
- Это, - сказал Пэл, - или что-нибудь другое, совершенно отличное.
- Да, и пока они говорят об этом другом…
- Ну?
- Кто-нибудь слышал что-нибудь о Ее Высочестве, Принцессе Сеннии?
- Я знаю только то, что она была при дворе, - сказал Пэл.
- А она говорила что-нибудь обо мне?
- Она говорила о вас Ее Величеству, - сказал Пэл, - и выразилась в том смысле, что хотела бы, чтобы вы нашлись, причем в ее словах звучала неподдельная любовь к вам. Но так как я слышал этот разговор находясь на официальной службе Ее Величества, я не могу передать его вам.
- Да, я поняла.
В этот момент Клари обратилась к Айричу, сказав, - Не хочет ли Ваша Светлость немного вина?
Айрич ленивым жестом отклонил предложение и опять вернулся к своим размышлениям.
- Предложите ему воды, - сказал Пэл.
- Не хочет ли Ваша Светлость немного воды? - послушно сказала Клари. - Мы ее берем из чистейшего ключа в двадцати шагах отсюда; из-за этого ключа мы разбили наш лагерь имено здесь, и я могу поручиться за его чистоту.
- Хорошо, - на этот раз сказал Айрич.
Пока Клари бегала, чтобы принести Лиорну кружку воды, Рёаана тихо спросила у Пэла, - Разве Его Светлость вообще отказался от вина?
- Нет, - сказал Пэл. - Но, насколько я могу догадаться…
- Да?
- Я верю, что он не желает есть или пить того, что могло быть куплена на деньги, добытые грабежом.
- А, - сказала Рёаана. - Я и не подумала об этом обстоятельстве.
- А вы, - сказал Китраан. - У вас нет подобных предубеждений?
- О, для меня все по другому, - сказал Пэл. - Как вы понимаете, я ем со стола Ее Величества.
- Да, и?
- Еда для Ее Величества покупается на деньги, полученные от Великих Домов, а Великие Дома получают их как налоги за дома, еду или торговлю.
- Ни и что?
Пэл пожал плечами. - Так что, можно сказать, все, что я ем, приобретено на деньги от грабежа.
- То есть вы не видите разницы между грабежом и налогами, - удивилась Тазендра.
- О, нет сомнения, разница есть, но не настолько большая, чтобы волноваться из-за нее.
- Мне кажется, - сказала Ибронка, - что для придворного ваши слова звучат странно.
Пэл пожал плечами.
- Есть разница, - спокойно сказал Айрич. - По закону.
- О, закон, - сказал Пэл, опять пожимая плечами.
- Вы презираете закон, мой друг? - сказал Айрич, слегка улыбаюсь.
- Почти полностью.
- Тогда вы нечего не можете сказать против наших друзей здесь, которые подстрегают путников, чтобы избавить их от кошельков, наполненных монетами, которые те заработали более или менее тяжелой работой?
- Более или менее, - повторил Пэл. - А я спрошу, какой?
- О, что до этого, кто может сказать?
- Точно. Кто может сказать?
- Но тогда, мой дорогой Пэл, не значит ли это, что вы предпочитаете жить в обществе, где вообще нет законов?
- Такого не бывает, - с сожалением возразил Йенди. - Если нет законов, то, как вы понимаете, нет и общества.
- Прошу прощения, мой друг, - сказал Айрич, - но, как мне кажется, вы противоречите сами себе.
- Ни в малейшей степени, - сказал Пэл.
- Я не понимаю.
- Тогда я объясню.
- Очень хорошо, я слушаю.
- Есть законы, другие законы и третьи законы, - мой дорогой Айрич.
- Как, три сорта?
- И даже больше, но давайте упростим ситуацию.
- Я за упрощение, если при этом мы не потеряем смысл.
- Посмотрим.
- Хорошо.
- Во-первых, есть законы природы.
- Я их понимаю.
- Потом есть законы человека.
- И это достаточно ясно. А третьи?
- Законы чести.
- Разве это не часть законов природы?
- Ни в коем случае.