Незнакомец ласково улыбнулся, но ничего не ответил. Прошлёпав по болоту к ближайшему дереву, он отломал прямую крепкую ветку, принёс Герварду этот самодельный костыль, кивнул головой в знак прощания, и, приподняв мокрые полы рясы, зашлёпал вверх по течению.
Гвинет и Гервард недоуменно смотрели вслед своему спасителю. Когда тот скрылся в ивняке, Гвинет не выдержала:
- Кто это, а? Вытащил тебя и хоть бы слово сказал! Он что, немой?
- Наверное, отшельник, - предположил Гервард. - Они часто дают обет молчания. Надо же, почти не болит!
Он покрутил лодыжкой.
Гвинет все не могла отвести глаз от того места, где скрылся предполагаемый отшельник. Где-то там, в зарослях на склоне Тора действительно были кельи. Сложенные из необтёсанного камня или вырубленные в скале, они служили прибежищем для тех, кто хотел провести жизнь в молитвах и одиночестве. Все эти люди были старыми, и Гвинет в глубине души подозревала, что ненормальными - сама она не могла себе представить, как можно жить вдали от людей. Но незнакомец был намного моложе и бодрее тех отшельников, которых она встречала раньше. Гвинет не могла понять, почему он избрал такую жизнь. С таким знанием целебных растений… Нет, что ни говори, очень необычный отшельник.
Холодная капля упала на лоб Гвинет. Опять дождь.
- Давай-ка вернёмся, Гервард. - решила она. - Тебе надо полежать, чтобы нога отдохнула.
- Да не болит у меня нога! - Гервард даже на ноги вскочил. - Хочешь, ещё поищем?
- Нет, - отказалась Гвинет. - Нам ещё домой добираться.
Но, возвращаясь, она не могла не оглядываться в сторону реки. Её мутные воды, возможно, скрывают самую ценную в истории аббатства находку. Скоро течение утащит мешок в глубину, занесёт илом, и больше никто никогда не увидит останков короля Артура.
Когда Гвинет и Гервард подошли к "Короне", во двор трактира въехала повозка, запряжённая белым мулом. Её сопровождал высокий мужчина верхом на гнедой кобыле.
- Постояльцы! - обрадовался Гервард, ускоряя шаг. Хоть он устал и всю дорогу опирался на палку, ходьба почти не причиняла ему боли. Хорошие травки носит с собой отшельник!
Они вошли во двор, когда всадник только-только спешился. Гервард отбросил палку и поспешил принять у него поводья. Сын трактирщика, он не мог позволить себе хромать в такую минуту.
- Добро пожаловать сэр. Разрешите мне позаботиться о вашей лошади.
Гвинет с интересом разглядывала гостя. Высокий, с коротко остриженными рыжеватыми волосами, он был одет в тёмную домотканую рубаху и коричневый шерстяной плащ. На боку у него висел меч в простых кожаных ножнах. Воин, но не рыцарь. "Наверное, из людей какого-нибудь лорда", - догадалась Гвинет.
Всадник выпустил поводья, сунул руку в висящий на поясе кошель и выудил монетку.
- Спасибо, парень. - Он бросил денежку Герварду под ноги. - А где трактирщик?
- Это мой отец, сэр, - Гервард, не выпуская поводьев, наклонился за монеткой. - Сестра позовёт его.
Всадник повернулся к Гвинет, и она с изумлением увидела, что у него разные глаза - один голубой, другой карий. Она присела в вежливом поклоне.
- Сию минуту, сэр. Я приведу отца.
Гервард увёл усталую лошадь, поглаживая её по морде и стараясь успокоить. Славная лошадка! Куда лучше тех, что обычно стояли у них в конюшне. Хотя до коня отца Годфри ей, конечно, далеко. Гвинет подумала, что лорд, наверное, очень богат, если так хорошо снаряжает своих людей.
Гвинет хотела уже бежать за отцом, но в этот момент из повозки выбрался ещё один человек. Под зелёным капюшоном скрывалась молодая дама с красивыми блестящими локонами цвета воронова крыла. Глаза её отливали зеленью, а в ушах и на пальцах сверкали в золотой оправе яркие изумруды.
Гвинет присела в глубоком поклоне.
- Добрый вам день, прекрасная леди.
Дама мелодично рассмеялась и протянула ей мягкую белую руку.
- Только не леди, дитя моё. Меня зовут Марион ле Февр. Мне нужна комната, большая комната. Есть у вас такая?
- Конечно, госпожа, у нас есть для вас чудесная комната, - ответила Гвинет. - Я уверена, она вам понравится. Я позову отца.
Она подобрала юбки и опрометью бросилась в дом. Нехорошо заставлять леди - что бы она там про себя ни говорила - ждать на улице под холодным дождём.
Отца она нашла в общем зале. Он сразу отправил Хенкина и его брата Уота отнести багаж госпожи ле Февр в лучшую комнату трактира.
- Молодец, Гвинет! - улыбнулся Джефри Мэйсон, удовлетворённо потирая руки. - Надеюсь, она останется надолго.
Гвинет вернулась во двор, где Гервард уже распрягал мула. Повозка была до отказа нагружена крепкими деревянными ящиками и плоскими обёрнутыми в холстину тюками. И зачем ей столько багажа?
Уот и Хенкин уже приступили к разгрузке. Спутник госпожи ле Февр отдавал им отрывистые приказания. Сама дама стояла рядом.
- Пожалуйста, осторожнее, - просила она. - Там очень ценные вещи.
- Я провожу вас в вашу комнату, добрая госпожа, - предложила Гвинет, и получила в награду ласковый взгляд удивительных зелёных глаз.
- Пойдём, дитя, и спасибо тебе.
Они поднялись по узкой лестнице наверх, в большую комнату с окном во двор. Это была самая большая комната в доме. В лучшие времена, когда в аббатство регулярно приезжали паломники, Джефри Мэйсон оставлял её для знатных посетителей. Гвинет очень надеялась, что комната понравится госпоже ле Февр, - ведь иначе она может остановиться где-нибудь ещё!
Волнения оказались напрасными. Едва переступив порог, госпожа ле Февр всплеснула руками от восторга:
- Как много места! А окно какое большое! Здесь, должно быть, очень светло!
Гвинет поспешила открыть ставни. День, конечно, холодный, но в комнате надо проветрить.
- Мне нужно много света, - объяснила госпожа ле Февр. - Для работы.
- Для работы? - удивилась Гвинет.
- Я вышивальщица, дитя моё. Я приехала в Гластонбери вышивать алтарный покров для нового храма и облачения для священников.
"Так вот что было во всех этих свёртках и ящиках! - сообразила Гвинет. - Пяльцы для вышивания, нитки и ткани!"
Надежда, словно солнечный луч, развеяла её страхи. Как будто вышивки Марион ле Февр уже украсили возрождённый храм…
- Так значит, вы к нам надолго, добрая госпожа?
- Да. На самом деле, мне стоит поискать себе в Гластонбери отдельный дом, но пока эта комната - как раз то, что надо.
Она вновь одарила Гвинет ослепительной улыбкой.
Появился Хенкин с первым из многочисленных ящиков и, следуя указаниям госпожи ле Февр, поставил его в дальний угол комнаты. За ним ввалился Уот с двумя тяжёлыми свёртками.
- Я помогу вам распаковать вещи, добрая госпожа, - предложила Гвинет. - И, наверное, вашему спутнику тоже понадобится комната?
- Только на пару дней, пока лошадь отдохнёт, - ответила Марион ле Февр. -Потом мастер Гуд уедет.
Хенкин и Уот вернулись с кучей коробок, за ними Гервард тащил огромный узел.
- Это последний, госпожа. Ваш мул уже в конюшне. Не беспокойтесь о нём.
- Я и не беспокоюсь, - улыбнулась госпожа ле Февр. - Мне повезло, что я нашла такой чудесный трактир и таких заботливых замечательных хозяев! Как вас зовут, мои хорошие?
- Я - Гвинет, а это мой брат Гервард. Простите, добрая госпожа, - Гвинет замялась - вы не могли бы, пожалуйста, показать нам свою работу?
Ну вот, сейчас госпожа ле Февр рассердится на её назойливость… Но вышивальщица отбросила на спину волосы и мелодично рассмеялась:
- Конечно, детка, если тебе интересно!
Она откинула крышку самого большого сундука и вытащила отрез плотного белого шелка с уже наполовину законченной вышивкой.
- Вот из этого выйдет облачение, в котором ваш аббат будет служить мессу.
Золотые и серебряные нити сплетались в сложные узоры, тонкие контуры роз и лилий отливали радужным блеском.
- Красота какая! - ахнула Гвинет. Она почти не помнила убранства и облачений прежнего храма, но была уверена, что им далеко до творений Марион ле Февр.
- Вот золотая ткань, для праздников, - вышивальщица вынимала из сундука все новые и новые отрезы. - А вот зелёный - цвет надежды и возрождения. И красный - цвет крови святых и мучеников.
Она застенчиво улыбнулась.
- Пусть я закончу нескоро, но это будет моя лучшая работа!
- Когда вы пойдёте в аббатство? - спросила Гвинет. - Я могу проводить вас, это недалеко.
Тонкие пальцы Марион ле Февр нервно стиснули алую ткань.
- Нет, нет, дитя моё! Я ни за что туда не пойду!
Глава пятая
Гвинет уставилась на вышивальщицу. Лицо госпожи ле Февр побледнело, зелёные глаза наполнились слезами.
- Что с вами?
- Прости, я не хотела тебя испугать.
Вышивальщица вздохнула и принялась разглаживать смятую ткань.
- Этот ужасный пожар… Я просто не смогу смотреть на обгоревшие развалины - я же помню, как тут было красиво прежде!
- Мусор почти весь убрали, - сообщил Гервард. - Вы увидите только недостроенные стены нового храма и часовню Пресвятой Девы - она почти закончена.
Госпожа ле Февр печально покачала головой:
- Нет-нет, я не вынесу. Даже думать об этом не могу без слез! Столько красоты погибло! Такая ужасная потеря…
- Но как же вы сделаете алтарный покров, не побывав в храме? - настаивал Гервард.
Вышивальщица слабо улыбнулась:
- Надеюсь, мне поможете вы с сестрой!
- Конечно, поможем! - воскликнула Гвинет. - А что нужно сделать?