Двое сильных, наделенных несомненной храбростью мужчин напряженно смотрели в глаза друг другу.
- А теперь довольно досужей болтовни. Вы должны открыть ворота солдатам короля Эйдриана. И поднять тот флаг, который теперь принят в королевстве.
- А если нет?
- Тогда я сломаю ворота, - хладнокровно заявил Калас, поднимаясь и выходя из покоев.
- Что нам делать? - спросил Гленденхук Треизу, как только они остались одни.
Улыбка ее была довольно бледной.
Аббат Гленденхук улыбнулся в ответ, подошел к прекрасной сестре и нежно поцеловал ее в щеку. После чего покинул покои и снова поднялся на стену. Он уже продемонстрировал свою позицию, подняв те флаги, которые считал нужным. Теперь он собирался сделать еще одно уточняющее заявление.
- Герцог Калас! - прокричал он вслед удаляющимся всадникам. Непобедимые, все как один, тут же обернулись на крик. - Уводи отсюда армию. Это дом Божий.
- Открой ворота, аббат Гленденхук! - предостерегающе ответил герцог.
- Мы откроем ворота Сент-Гвендолин и даже Санта-Мер-Абель, когда твой король Эйдриан сделает то, что положено, - как можно громче продолжал аббат, чтобы его речи стали также и достоянием людей Каласа. - Когда преступник Маркало Де'Уннеро окажется в темнице, а аббат Олин будет передан церковным властям для совершения суда. До тех пор находящийся под моей рукой монастырь закрыт для вас.
Это заявление, казалось, ничуть не обеспокоило герцога.
- Герцог Калас! - снова окликнул его аббат Гленденхук, увидев, что тот разворачивает коня.
Произнося эти слова, настоятель Сент-Гвендолин сунул руку в свисающий с пояса мешочек и достал оттуда тяжелый магический камень.
- Что ты намерен предпринять? - спросил он.
- Я несу жителям Хонсе-Бира слово короля Эйдриана. Те, кто принимает его, становятся друзьями и союзниками короны. Для тех, кто отказывается сделать это, ответ один - меч.
- Сент-Гвендолин не откроет перед вами ворота!
- Тогда я объявляю тебя врагом! - крикнул герцог Калас.
Аббат Гленденхук вытянул в сторону Каласа руку с зажатым в ней магнетитом и погрузился в образы, посылаемые ему камнем. В результате он очень ясно увидел великолепные доспехи герцога, а весь остальной мир как будто затянуло туманом. Аббат сосредоточил внимание на одном месте доспехов, на пластине, прикрывающей сердце, и позволил энергии камня проникнуть себе в душу и мысли.
Калас кричал что-то, но настоятель Сент-Гвендолин не слышал слов герцога. За его спиной вскрикнула сестра Треиза, но он и этого не заметил. Имело значение одно: нарастающая энергия магического камня; аббат был полон решимости нанести чувствительный удар королю Эйдриану и думал только об этом.
Гленденхук вложил в магнетит всю свою энергию и с резким криком выпустил "ядро".
Вокруг несущегося с невероятной скоростью камня потрескивал воздух, а когда он врезался в грудь герцога Каласа, раздался звук, напоминающий звон церковного колокола.
Герцог Калас свалился с коня, сильно ударившись о землю.
- Что ты наделал? - закричала Треиза, подбегая к аббату.
- Послал королю Эйдриану сообщение о том, что церковь Абеля не уступит неправомочным требованиям государства!
Внизу, на поле, несколько гвардейцев щитами прикрыли упавшего герцога, а другие спрыгнули с лошадей и подняли его, чтобы отнести Каласа в безопасное место.
Немедленно вступили в дело катапульты. На Сент-Гвендолин, кроша его древние стены, обрушились огромные камни. Солдаты короля пошли в наступление. Земля дрожала под ногами двадцати тысяч воинов; казалось, монастырь развалится от одного этого грохота.
Настоятель Сент-Гвендолин собрал оставшихся братьев в нефе большой часовни аббатства.
- Не оказывайте сопротивления, - приказал он. - Мы ясно обозначили свою позицию.
- Они проломили ворота! - закричал один из монахов, выглянув наружу.
- Закрой дверь, брат, - велел ему аббат Гленденхук. - Сядь и вознеси молитву.
Спустя всего несколько мгновений в часовню вломились солдаты.
- Помолитесь вместе с нами, друзья мои, - сказал им аббат Гленденхук.
Он первым упал под ударом тяжелого щита и был вскоре избит до потери сознания. Вскоре его, сестру Треизу и испуганных братьев поволокли куда-то.
Когда позже в тот же день едва живого Гленденхука притащили в те самые покои, где этим утром он разговаривал с герцогом Каласом, там его ждали два сюрприза.
- Итак, мы снова встретились.
Первым сюрпризом стал герцог Калас, сидящий в кресле аббата. Если не считать небольшой вмятины, его доспехи не пострадали.
Настоятеля Сент-Гвендолин грубо швырнули на скамью по другую сторону стола, за которым сидел герцог.
- Не стоит недооценивать оружейников Бригады Непобедимых, любезный аббат, - продолжал Калас. - Изготавливая наши доспехи, они учли, что мы можем столкнуться с подобной несдержанностью чувств.
- Был бы я посильнее… - пробормотал Гленденхук. - Окажись этот камень в руках у Джилсепони…
- Этого я не знаю, а вот если бы им воспользовался король Эйдриан, мои доспехи рассыпались бы, как стеклянные, - отозвался герцог. - Впрочем, оставим это. Важнее другое: ты продемонстрировал всем малодушие и двуличие.
- Ты объявил нас врагами, не я.
- А я пришел к тебе под флагом перемирия, - возразил герцог Калас. - Ты же напал на меня подобно убийце… Не очень-то красиво, как тебе кажется? - Он помолчал. - Впрочем, все это не имеет значения. Над Сент-Гвендолин реет флаг короля Эйдриана. Следовательно, аббатство снова стало частью королевства Хонсе-Бир. Все ваши монахи, и братья, и сестры, будут должным образом допрошены.
- Братья и сестра, ты хочешь сказать, - поправил его аббат, находя утешение хотя бы в том, что большей части монахов удалось вовремя покинуть Сент-Гвендолин.
В ответ Калас с издевательской улыбкой взмахнул рукой. Солдат открыл небольшую дверь в стене, и двое других втащили в комнату избитого в кровь Белазаруса.
При виде Гленденхука по щекам магистра потекли слезы.
- Они подкарауливали нас в пяти милях отсюда, на побережье…
Аббат, несмотря на все старания не показывать Каласу своей слабости, в отчаянии закрыл руками глаза.
По знаку герцога Белазаруса выволокли из комнаты.
- Теперь, как уже было сказано, - вновь заговорил Калас, - их с пристрастием допросят. Те, кто признает короля Эйдриана, очень скоро убедятся, как выгодно иметь его правителем.
- А те, кто откажутся?
- Предстанут перед судом аббата Олина, без сомнения, - ответил герцог. - Меня это не касается.
- Что будет со мной?
Герцог Калас отвернулся.
- Я сочувствую тебе. В самом деле сочувствую.
К собственному удивлению, аббат Гленденхук почувствовал, что верит ему.
- Значит, меня отдадут на растерзание Олину и Де'Уннеро.
- Ты без всякого повода напал на должностное лицо, причем даже не церкви, а государства. - Герцог снова перевел взгляд на обреченного аббата. - Будет проведено расследование, конечно, но мы оба с тобой понимаем, что в подобных случаях оно сведется к пустой формальности. Твое преступление не вызывает сомнений. Вот разве что появятся какие-то смягчающие обстоятельства, которые смогут уменьшить твою вину…
Гленденхук вскинул на него взгляд.
- Ты предложишь мне признать Эйдриана законным королем Хонсе-Бира?
- Да, для начала.
- И еще ты потребуешь, чтобы я поддержал аббата Олина и Маркало Де'Уннеро?
- Это значительно облегчит страдания твоих братьев, - ответил герцог. - И если у вашей церкви хватит ума сотрудничать с нами, в королевстве будет гораздо спокойнее и прольется меньше крови.
Аббат задумался.
- Может, на свете есть вещи, за которые стоит умереть, - произнес он спустя некоторое время.
- Настоятельно советую тебе одуматься, - сказал герцог Калас. - И ради себя самого, и ради тех, кто готов слепо следовать за тобой. Эта дорога приведет вас к смерти.
Гленденхук откинулся в кресле и закрыл глаза, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Среди братьев абеликанского ордена он всегда отличался не столько набожностью, сколько прагматизмом, что было свойственно и его наставнику, отцу-настоятелю Бурэю. Сейчас, казалось, та же дилемма встала перед аббатом в полный рост: принципы или прагматизм. Поистине, судьба жестоко испытывала Туссена Гленденхука. Ситуация обострила эту дилемму до крайности - он не мог остаться на позиции прагматизма, не предав свою веру.
С мыслью о той, кто была истинной вдохновительницей его жизни - сестре Треизе, настоятель Сент-Гвендолин произнес голосом, в котором звучали мужество и убежденность:
- Сооружай виселицу.
ГЛАВА 30
ИЗВИНЕНИЕ
- Далеко же ты забрался от дома, - изумленно воскликнула Пони, когда у входа в пещеру, где они со Смотрителем устроились на ночь, внезапно возник Белли'мар Джуравиль.
Снаружи ярился снежный буран, ветер кружил вихри снега и наметал его у деревьев и скал.
Удивление женщины было легко объяснимо - они находились сейчас гораздо восточнее Дундалиса, а даже от этого городка до Эндур'Блоу Иннинес было отнюдь не близко.
Эльф, вздрагивая от холода, не отвечал.
- Я считаю, что мы с твоей повелительницей высказали друг другу все, что было необходимо, Белли'мар Джуравиль, - оправившись от удивления, сухо продолжила Пони и внезапно почувствовала у себя на плече сильную руку Смотрителя.
- Полегче, полегче, девочка, - сказал кентавр. - Разве ты не считала его когда-то другом?
После чего повернулся к Джуравилю.