Герцог отвесил поклон.
- Я принес из Урсала великие новости, аббат Гленденхук, - сказал он. - И печальные, и славные.
- О том, что король Дануб мертв, а молодой Эйдриан захватил трон, - откликнулся аббат.
- Я так и думал, что молва опередит меня.
- Так и произошло.
- И тем не менее над стенами твоего монастыря поднят старый флаг, - заметил герцог. - Думаю, другим вы просто не располагаете; ничего страшного, мы принесли вам новый штандарт.
- Мы в нем не нуждаемся, - ответил настоятель Сент-Гвендолин. Сквозь металлическую сетку шлема, украшенного плюмажем, он разглядел кривую улыбку, исказившую губы герцога. - Мы подняли флаг Хонсе-Бира, флаг принца Мидалиса. Ведь именно он должен, согласно списку наследников короля Дануба, занимать ныне трон.
- Дела государства не должны тебя заботить, любезный аббат, - ответил Калас, и в его голосе не было слышно раздражения или гнева. - Трону Урсала, а не абеликанской церкви решать, как должен выглядеть флаг королевства.
- Согласен. И все же именно в данном конкретном случае церковь Абеля не может промолчать, поскольку то, чем сопровождалось возвышение Эйдриана, имеет отношение не только к государству. Мы знаем, кто его союзники, герцог Калас… Однако не довольно ли перекрикиваться на расстоянии?
Отойдя от края стены, Гленденхук окликнул стражу, и ворота Сент-Гвендолин со скрипом распахнулись.
- Можете входить, но только для ведения переговоров.
Герцог и его свита, миновав ворота, остановились посреди небольшого внутреннего двора аббатства.
- Ты поступил мудро, открыв ворота, - сказал Калас Гленденхуку и сестре Треизе, когда спустя некоторое время в сопровождении одного из рыцарей встретился с ними в личных покоях аббата. - Некоторые монастыри проявили упрямство, не желая признавать короля Эйдриана. Пришлось навести там порядок.
- Я вижу, что сердце герцога Каласа возрадовалось этому, - заметил настоятель Сент-Гвендолин.
Калас бросил на него угрожающий взгляд.
- Впрочем, сейчас не время обмениваться колкостями. Мы знаем, зачем ты здесь, а ты знаешь, почему над нашим аббатством развеваются именно такие флаги. И еще нам известно, как сильна твоя ненависть к церкви Абеля. Так же как и происхождение этой ненависти. Поверь, вот уже много лет смерть королевы Вивианы тяжким грузом давит на плечи каждого монаха абеликанского ордена.
Аббат Гленденхук понимал, что таким прямым заявлением задевает в собеседнике болезненный нерв. Мало что повлияло на характер герцога Таргона Брея Каласа в такой степени, как смерть Вивианы, первой супруги Дануба. Когда она заболела, аббат Джеховит, тогдашний настоятель Сент-Хонса, сделал все возможное, чтобы спасти королеву. Но, увы, он приступил к исцелению слишком поздно. Эта утрата, несомненно причинившая боль королю Данубу, еще сильнее ранила герцога Каласа, питавшего к Вивиане нежные чувства, оставив незаживающий шрам в его сердце. На протяжении двух десятков лет, прошедших с кончины Вивианы, герцог Калас предпринимал неустанные нападки на церковь Абеля - в основном из-за того, кто и как правит в Палмарисе, но и вообще по любому поводу, включая даже такую вещь, как паломничество к горе Аида. Не желающий успокоиться герцог был причиной многих жарких дискуссий в Санта-Мер-Абель в годы, когда Гленденхук служил там под началом отца-настоятеля Маркворта, чье место впоследствии занял Агронгерр, а после него - Фио Бурэй.
- Королева Вивиана - не тема для обсуждений, - ответил герцог Калас сквозь стиснутые зубы.
- В самом деле? - сказал аббат Гленденхук, внимательно вглядываясь в исказившееся лицо герцога.
Он хотел попытаться переубедить Каласа, но отнюдь не злить его.
- Моя задача - рассказать людям о короле Эйдриане, и ничего более, - продолжал герцог. - Хотя, разумеется, его противники будут уничтожены, кто бы они ни были - деревенские жители, дворяне или священнослужители. Ваши аббатства самим существованием обязаны великодушию трона Хонсе-Бира. Не забывай об этом.
- Трон уже давным-давно понял, как велико миротворческое влияние церкви. Только совместными усилиями можно сохранить мощь государства, - вмешалась в разговор сестра Треиза. - Это сотрудничество выгодно обеим сторонам.
- Значит, подняв флаг короля Эйдриана и признав его властелином…
- У нас один властелин - Бог, - решительно перебила герцога Треиза.
Герцог Калас устремил на сестру пристальный взгляд. Потом, однако, выражение его лица смягчилось, и он кивнул в знак уважения.
- Это ваше право. - Он учтиво поклонился. - Позвольте мне, однако, обозначить свою позицию. Над аббатством должен развеваться и светский флаг, не так ли? Подняв над его стенами флаг Эйдриана и признав его законным королем Хонсе-Бира, вы можете ничего не опасаться и рассматривать мое появление здесь лишь как повод для празднества.
- Новый король, приказы которого ты столь ревностно выполняешь, затруднил нам принятие такого решения, - сказал аббат Гленденхук, - поскольку он вторгается в области, выходящие за пределы управления государством.
- Священнослужители церкви Абеля сами обратились к нему, - сказал герцог Калас. - Аббат Олин одним из первых понял правомерность притязаний Эйдриана и признал его королем.
- Как и Маркало Де'Уннеро, - вставила сестра Треиза.
- Его, отлученного от церкви, священнослужителем уж никак не назовешь, - добавил настоятель Сент-Гвендолин.
Герцог Калас усмехнулся.
- Все это меня не касается, - сказал он. - Хотя, можете мне поверить, Маркало Де'Уннеро без разговоров прикончил бы вас на месте, увидев поднятые над монастырем флаги.
- Ну так сообщи ему об этом, - с вызовом ответила Треиза.
Услышав эти слова, герцог Калас и аббат Гленденхук широко распахнули глаза, а сопровождающий герцога гвардеец тяжело задышал. Треиза, однако, не обратила на это внимания.
- Возможно ли, чтобы такой благородный человек, как герцог Таргон Брей Калас, друг короля Дануба, был заодно с этим безумным псом Де'Уннеро? Неужели ты предал того, кто столько лет был твоим другом? Неужели верность гвардейцев Бригады Непобедимых такая ненадежная вещь?
- Посоветуй сестре быть поосторожнее в выражениях, - предостерег Гленденхука Калас.
- Я готов повторить каждое ее слово, - отозвался настоятель Сент-Гвендолин.
Герцог, казалось, ошеломленный такой дерзостью, готов был вот-вот наброситься на него. Тем не менее Гленденхук бестрепетно подхватил знамя из рук непреклонной сестры.
- Аббат Олин по доброй воле отверг святого Абеля и церковь, носящую его имя. Полагаю, совсем скоро он будет смещен с должности в Сент-Бондабрис.
- Большинство братьев, посвятивших себя служению церкви, предпочтут, чтобы он, а не твой друг Бурэй возглавил абеликанский орден.
- Если на Коллегии аббатов Фио Бурэю будет отказано в доверии, уверен, найдется немало достойных братьев, которые будут в состоянии заменить его на посту отца-настоятеля, - сказал аббат Гленденхук.
- Заменить, ты считаешь… - усмехнулся герцог Калас. - Ненадолго, смею полагать.
- Этими словами ты подтверждаешь, что корона выходит за рамки того, чем ей положено заниматься, - воскликнул настоятель Сент-Гвендолин. - Дела ордена следует оставить самой церкви! Между тем тебе и твоей армии наверняка предстоит поход в Санта-Мер-Абель, не так ли?
- Я пойду с армией туда, куда прикажет король Эйдриан, - отрезал Калас. - Куда угодно - в том числе и в Санта-Мер-Абель.
- Подобное недостойно монарха!
- Ты не понимаешь! - воскликнул герцог. - С приходом Эйдриана все изменилось. Во время рыцарского турнира он едва не убил меня. Я уже был в руках смерти. Нет, аббат, даже твой друг Бурэй не смог бы…
Калас с коротким смешком оборвал себя и посмотрел прямо в глаза Гленденхуку.
- И, однако, как видишь, я жив. Жив, потому что сейчас в Хонсе-Бире правит король, который имеет власть над самой смертью!
Сбитый с толку, настоятель Сент-Гвендолин покачал головой и бросил вопросительный взгляд на Треизу, но та выглядела столь же ошеломленной.
- О чем ты толкуешь? - спросила сестра. - Ни одному человеку такое не под силу.
- В церкви Абеля уж точно никому, - не сказал, а словно выплюнул Калас. - Когда умирала королева Вивиана, разве старый дурень Джеховит сумел ее спасти? Вы, церковники, обещаете людям вечную жизнь. Ну а я заявляю, что Эйдриан властвует над самой смертью. Ты осмеливаешься осуждать его, а заодно и меня, потому что не в силах понять главного. Вы здесь настолько погрязли в заумных ритуалах и лживых обещаниях, что такой король, как Эйдриан, кажется вам выше понимания.
- А как же чудо Эвелина? - запальчиво возразила Треиза. - Разве не святой Эвелин спас от чумы королевство? Королевство, которым, между прочим, правил твой друг!
- Святой, говоришь, Эвелин? - насмешливо переспросил герцог Калас.
- Он скоро им будет.
- Эту болтовню я слышу уже много лет. - Герцог пренебрежительно махнул рукой. - Не важно. Разумеется, Эвелин - герой в глазах черни Хонсе-Бира. Джилсепони тоже считалась героиней - когда-то. Теперь они больше никого не интересуют. Эйдриан - король, и горе тому, кто встанет у него на пути.
- И ты готов предать принца Мидалиса, который тоже был твоим другом?
Герцог расправил плечи, в его глазах появился стальной блеск.
- Принц Мидалис согласился бы со мной, если бы понимал Эйдриана так, как я.
У настоятеля Сент-Гвендолин буквально отвисла челюсть.
- Что такое юный Эйдриан сотворил с тобой? Что это за колдовство?
- Можешь не сомневаться, настоящее колдовство, - отрезал герцог. - Церковь Абеля на такое не способна.