В старшей группе детского садика Коля Ложкин уже так хорошо усвоил эту истину, что когда воспитательница Клава Селезнева оставила его без компота за то, что баловался и щипал девочек, он в самый разгар мертвого часа оставил свою постельку, выбрался через дыру в заборе на улицу и добежал до редакции газеты "Гуслярское знамя". А там рассказал дяде редактору, что воспитательница тетя Клава вредитель, потому что морит голодом пролетарских детей. А когда Плохиши нападут на нашу страну, наши Мальчиши-Кибальчиши будут такие слабенькие, что не смогут дать им отпор.
В иной ситуации редактор посмеялся бы и отвел мальчика обратно в садик, но как раз за день до этого в газете был арестован главный редактор за то, что подсыпал иголки в корм скоту. Неудивительно, что молодой редактор Малюжкин догадался: мальчонка не случайно пришел именно к нему. Он понял, - это и есть Главное испытание. От того, как он его вынесет, выполнит, выдюжит, зависит его судьба и жизнь.
- Молодец, хлопчик, - сказал Малюжкин. - Так держать.
Он дал ему ириску и позвонил в органы.
Когда руководство детского садика сменили, встал вопрос, принимать ли мальчика Ложкина в пионеры сейчас или погодить до положенного возраста. Приняли, написали о том в журнале "Пионер", и так возникло движение ложкинцев под лозунгом "Скажи суровую правду!"
Когда все ложкинцы сказали друг о друге суровую правду, движение истощилось.
Потом Ложкин пошел в школу.
Ходил он туда редко, потому что искал шпионов и вредителей. Их тогда в стране развелось немало.
Репутация у Ложкина была такая боевая, что когда он приходил в школу, школа пустела. Кто не успел уйти через дверь, выбрасывались через задние окна.
Порой и улицы пустели, когда по ним проходил пионер Ложкин.
Особенно когда коммунист Эрнст Тельман прислал ему барабан и палочки.
Учиться дальше Ложкин не смог, потому что трудился на выборных должностях. Но и там он большой карьеры не сделал, так как им руководила страсть к совершенству, выражавшаяся в графоманском зуде. Каждый день он писал очередной опус - клеветническое жизнеописание того или иного своего коллеги или соседа. Ему долгое время верили, придуманные заговоры пресекали, заговорщиков карали и, может быть, покарали бы весь город, если бы в один прекрасный день Ложкин не написал совершенно обоснованный донос на самого себя, в конце которого призвал всех сотрудников правоохранительных органов заняться собственными преступлениями.
Заключать под стражу Ложкина не стали, но перевели на творческую работу. Его назначили детским писателем.
Так в Великом Гусляре появился первый сказочник.
В конце тридцатых годов Ложкин выпустил первый сборник переосмысленных в духе марксизма и современной политической обстановки народных и волшебных сказок. Тираж сборника был невелик и весь вскоре исчез, но одна из сказок затерялась в письменном столе писателя, и вот теперь, готовя к изданию собрание своих сочинений, Ложкин эту сказку обнаружил.
И перечитал.
Сказка называлась…
Подвиг красной косынки
Мама сказала Карине Пионеровой, ученице седьмого класса, отличнице и общественнице:
- Отправляйся на шестой перегон и отнеси бабушке Лукерье Сидоровне пирожок с капустой и последний номер газеты "Гуслярское знамя" со стенографическим отчетом о чистке рядов партийной организации нашего района.
- Как только я завершу приготовление уроков, - ответила Карина, - я немедленно выполню твою просьбу, мама моя.
- Не задерживайся и возвращайся домой до темноты, - предупредила мама. - Есть сведения, что в наших краях появились вражеские диверсанты.
- Разумеется, мама моя, - ответила Карина.
- Если бабушке понадобятся лекарства или неотложная медицинская помощь, запиши все подробно и по возвращении домой предоставь мне подробный отчет, - попросила мама.
И она повязала на голову любимой дочке красную пионерскую косынку.
Повторяя мысленно мамино товарищеское напутствие, Карина пошла через колхозные поля гречихи, миновала свиноферму имени XI партсъезда и углубилась в лес.
В лесу было мрачновато, но Карина преодолела пессимистические настроения и запела пионерскую песню "По долинам и по взгорьям".
Дверь в будку стрелочницы Лукерьи Сидоровны была подозрительно приоткрыта.
На койке вместо больной бабушки лежал здоровый диверсант, умело замаскированный под стрелочницу. Но Карина сразу разгадала маскировку и начала задавать вопросы.
- Бабушка-бабушка, - спросила она, - а почему у тебя такие большие уши?
- Пирожки принесла? - спросил диверсант Ганс Мессершмидт, который проголодался, пробираясь в наш тыл.
- А почему у тебя, бабушка, - спросила пионерка, - такой большой нос?
- Чтоб вынюхивать измену и строчить на всех донос, вот зачем шпиону нос, - ответил диверсант. - Принесла ли ты мне свежий номер газеты "Гуслярское знамя" с отчетом о партийном собрании нашего района?
Диверсант, конечно же, выдал себя. Откуда ему было известно о партийном собрании?
Пионерку так просто не проведешь.
- Почему у тебя такие большие стальные зубы? - спросила она.
И тут диверсант проговорился.
- Чтобы перекусывать проволоку на границе, - прошептал он.
- Нам все ясно, - сказала девочка. - А зачем тебе, бабушка, такие большие очки?
- Это не очки, а фотоаппараты, - признался диверсант, - чтобы делать снимки секретных предприятий и оборонных заводов.
- Ты разоблачена, бабушка, - сказала пионерка Красная Косынка. - Признавайся, где у тебя пистолет - под одеялом или под подушкой?
- Ну уж нет! - зарычал диверсант. - Не жить тебе на свете, как и твоей покойной бабушке, которую мне не удалось завербовать, несмотря на то, что я предлагал ей крупные суммы денег, а также отдельную квартиру в областном центре.
- Ты замучил бабушку? - ахнула Карина.
- Это было бы слишком гуманно, - расхохотался диверсант. - Я привязал твою бабушку к рельсам на перегоне. И уже слышно мне, как стучат по рельсам колеса скорого поезда, который везет на Дальний Восток комсомольцев сталинского призыва, чтобы воевать на озере Хасан и защищать ваши дальневосточные рубежи от фашистских союзников - японских милитаристов. Бабушку разрежет пополам, а поезд сойдет с рельсов. Ха-ха-ха!
Зловещий хохот матерого преступника, бывшего белогвардейца и помещика, потряс сторожку.
- Этому не бывать! - воскликнула Красная Косынка и бросилась прочь.
Она выскочила на насыпь и побежала по шпалам навстречу скорому поезду, который шел на Восток.
Вот она уже поравнялась с бабушкой, которая была привязана к рельсам.
- Не отвязывай меня, Кариночка, - из последних сил прошептала бабушка. - Пускай я погибну, а ты маши, маши красной косынкой, зови на помощь краснокрылые самолеты и броневые машины танков. И пусть из моего старого погибшего тела вырастут алые маки и красные гвоздики.
Но тут к Карине подбежал комсомолец Миша Каганович, вырвал из ее руки красную косынку и стал махать ею, привлекая внимание машиниста. Карина же развязала бабушку и стащила ее с насыпи.
Они были спасены.
А вот Миша Каганович спастись не успел.
Его разрезало пополам колесами скорого поезда.
Погибшего комсомольца посмертно приняли в почетные пионеры первой гуслярской неполной средней школы.
Когда Миша Каганович испустил последний вздох, сзади донесся страшный вой. Это советские чекисты взяли с поличным диверсанта в бабушкиной шкуре.
Не удалась империалистическая провокация!
Карина помогла бабушке дойти до сторожки стрелочницы. Там она передала ей пирожок с капустой и свежий номер газеты "Гуслярское знамя" с отчетом о чистке партийных рядов. Бабушка сразу начала читать газету, а Кариночка поспешила домой.
Назавтра она получила "хорошо" по русскому языку.
Так поступают пионеры.
Собкор Николай Ложкин.
Вырезано из газеты "Гуслярское знамя"
от 18 октября 1938 года.