- Со мной все в порядке, - промолвил он и оглядел собравшихся. - Я заснул на мгновение. Так Бранвин меня и нашла, - он взглянул на детей, обнял их и вернулся в трапезную - к яркому свету, сладкому запаху веток и остаткам пира. Здесь его дожидались другие - Леннон арфист, Шихан, Мурна, Роан, встревоженные и верные ему люди. Он оглядел их. Он понял, что прошло немало времени, и он сильно напугал их, и больше всех своих детей, которые притихли и непривычно льнули к родителям. И Бранвин, Бранвин - он ощущал ее присутствие за своей спиной, как ощущают кровоточащую рану.
- Наша гостья ушла, - произнес он. - Она пожелала нам всем добра и побеседовала со мной немного о таких вещах… о таких… которые свидетельствуют о ее расположении. И не ждите от нее никогда ничего дурного. Потом я присел, задумавшись над услышанным. А теперь ступайте по постелям. И храните молчание о происшедшем в этом зале, даже самые младшие из нас, - он взглянул на своих детей - сначала на одного, потом - на другого. - Храните молчание.
- Да, господин, - еле слышно промолвил Келли.
- Да, - шепотом сказала Мев.
- Ступайте с Мурной.
И больше дети не промолвили ни слова. Они обняли его - сначала один, потом другая, и он нагнулся к ним поближе и почувствовал хрупкость их рук по сравнению с собственными, и тепло их тел, словно живые обнимали мертвого, но ни один из них не отшатнулся. Мурна взяла их и повела в молчании наверх.
- Ступайте, - сказал он остальным. И Леннон склонился, чтобы взять свою арфу, а Донал и Ризи нагнулись за плащами, повинуясь ему, и лишь Барк стоял неподвижно и смотрел на него.
- Ступайте, - повторил Киран.
- Моя госпожа? - переспросил Барк, готовый ослушаться, если Бранвин скажет иначе. В этом непослушании были любовь и преданность. Ризи, а за ним Донал подошли и замерли с Барком, предчувствуя дальнейшее, остановились и другие.
- Ступайте, - тихо промолвила Бранвин. - Только… Барк, не ляжешь ли спать у двери сегодня?
- Да, - откликнулся Барк.
- В этом нет нужды, - заметил Киран, но почувствовал, что Барк не намерен прислушиваться к его мнению в этом вопросе. Они сами назначили себя его телохранителями, его жена и самый верный друг. И ему показалось, что это как детское объятие - беспомощное, но теплое. Барк ушел последним; и возможно, он не один останется на страже. Донал и Ризи, они, наверно, будут сменять его. У Бранвин было много союзников.
Дверь закрылась. И шаги их замерли в глубине лестницы. Киран с Бранвин остались одни.
- Ты всех их подкупила? - спросил он с легким смешком и поцеловал ее в лоб. - Ступай ложись и ты, ступай и отдохни.
- Пойдем со мной.
- Мне не по себе, - и дрожь пробежала по его спине, как от сквозняка из двери. На улице рокотал гром, и дождь бил по крыше. - Сегодня я - негодный муж. Может, посидишь со мной у очага?
Она была готова. Он отодвинул большую скамью от стола с остатками пиршества, установил ее перед гаснущим огнем и усадил Бранвин, обняв ее за плечи. Долго она ни о чем не спрашивала его, но ему были известны все ее вопросы и упреки, ибо никто в Кер Велле не был так знаком с этим камнем, как она. Сны накатывали на него, и он сопротивлялся им, должен был сопротивляться, пока рядом была Бранвин. Мгла угрожающе подступала все ближе, и он испытывал свои силы, отгоняя ее, и пока их хватало.
- То, что она сказала, не слишком утешительно, Бранвин, - начал он наконец, прервав долгое молчание. - Но этот… этот дар - будь он у меня сегодня, беда бы близко не подошла к Мев и Келли; и никакая опасность без моего ведома не будет грозить Кер Веллу - я должен иметь его. Пока мне придется носить его при себе, - он не мог заставить себя рассказать ей о всех своих подозрениях и сомнениях, о том, что пришел конец его удаче и счастью Кер Велла, и многому другому. - Не думаю, что он понадобится мне, я буду всего лишь хранить его - так будет мудрее. Но она может больше не вернуться. А если она захочет оказать нам помощь, то это единственный способ нам уцелеть.
- Какая невредимость с этой вещью! - воскликнула Бранвин и, схватив его за руки, заглянула ему в глаза, словно только того и ждала. - О, позволь я стану носить его вместо тебя.
И на мгновение он струсил, подумав лишь о том, что он будет свободен, и только потом осознал, что это предлагает ему Бранвин, хрупкая Бранвин, которая слышала пение леса в ураган и которой снились кошмары, что она потерялась в лесу.
- Нет, любовь моя, - ответил он.
- Ты жалеешь для меня камень, защиту, даваемую им? - спросила она, непоколебимая в своих доводах и гораздо более хитрая, чем он, особенно сейчас, когда мысли его путались. - Не хочешь поделиться его дарами?
Он беспомощно смотрел на нее, лишенный всех аргументов.
- Значит, в нем нет защиты, - промолвила она.
- Если меня призовет мой король и велит мне взять меч, неужто ты стала бы удерживать меня? Нет.
- Если тебя призовет король, - ответила Бранвин, - я бы знала, что это сладкая западня.
Ее коварство потрясло его. Он подарил ей детей и спал с ней бок о бок двадцать два года. И никогда он не слышал от Бранвин подобных слов. И теперь они смутили его, разрушив все его доводы.
- Я имел в виду не короля, - промолвил он.
- Значит, ее.
- И если она призовет меня, у меня тоже не будет выбора, - упорно продолжал он, чувствуя, как холодным пламенем горит у его сердца камень. - Бранвин, идет война, и я могу помочь лишь одним - храня этот камень. Идет война, - и он увидел знамена и драконов в языках пламени, падающие стены, как рассыпающиеся угли, и серебряный дождь стрел под эльфийским солнцем…
Лиэслиа!
Пробежавшая дрожь изумила его. Он ощутил на своей шее ее пальцы, почувствовал, как она расстегнула цепь и сняла ее, и, снова вздрогнув, он ухватился за продолговатый камень, который был уже в ее руках. И вместе с камнем он сжал ее пальцы, запутавшиеся в цепочке.
- Она - невежливая гостья, - слабо прошелестела Бранвин. - Она дала подарки нашим детям, дала тебе, а мне - ничего, для меня у нее не нашлось ничего.
Но он смотрел дальше слов, в самую суть и видел страх в глазах Бранвин. Возможно, из-за камня, который они оба сжимали в руках. Но он видел больше, и это видение жгло ему душу, ибо он ощущал различие между ее кровью и своей; и то, что Мев и Келли были его детьми, ибо Арафель принесла им дары, ничего не подарив Бранвин. Арафели было нечего дать Бранвин. И Бранвин это знала не хуже, чем он.
Упало последнее полено, рассыпавшись искрами, и вместе с ним что-то оборвалось в его сердце, как сокрушительное падение на грани сна, как приснившаяся стремнина, только сном тем была их жизнь, их мир и покой, их вера в то, что и за гранью смерти они будут вместе.
Теперь же, пока он носит камень, ни смерть, ни время не властны над ним. И Бранвин знала это. Он сможет лишь растаять, но не умереть. Вот что вернула ему Арафель - власть, которой он когда-то обладал и которую вернул Элду, ибо знал, к чему она его приведет. Он мог навсегда вернуться в Элд, а Бранвин не могла.
Он уже ощущал холодок, исходящий от камня, который нес с собой лишь сухую и равнодушную эльфийскую любовь, превращая человеческий мир в грубый и вульгарный слепок. Он обещал ему такие ужасы и неземные красоты, которые разделят их навеки.
- Бранвин, - произнес он ее имя как заклинание. - Бранвин, Бранвин, - имена, произнесенные трижды, имели свою власть. Он молил, чтобы ее тепло и любовь удержали его. Он не хотел грез и снов. - Будь со мной, Бранвин.
И она обняла его. Он уронил голову ей на плечо, безвольно опустив руку со спасенным камнем к себе на колени - большой, высокий человек, ибо все сыновья и дочери Кер Донна были высоки в отличие от родни Бранвин. И человеческая дочь держала в объятиях кровного брата эльфов, воина, которого страшился сам король, с чьим мечом печально были знакомы и Брадхит, и Боглах, и она баюкала его как дитя.
Так он поспал немного и проснулся, и обнял теперь ее, прижав ее светлую головку к своему сердцу.
Огонь погас, и свечи трепетали, лишь угли подмигивали в темном очаге, - камни которого ненадолго были оставлены остывать.
Он окинул внутренним взором свои пределы - пространство, словно свиток, развернулось перед ним - и с одной стороны были туман и мгла; а с другой занимался обычный рассвет, и дождь перешел в морось, свисавшую каплями с листьев деревьев. И такую власть давал ему камень. И, казалось, опасностей было меньше, чем несколько часов тому назад. И присутствие Арафели он ощущал лишь смутно. Ее время текло иначе, и этот длинный вечер был для нее лишь мгновением, неразличимым по своим целям и порывам.
"Лиэслиа", - изумленно повторял он, пытаясь вновь пересечь пролив, перебраться через который ему однажды удалось, но камень молчал. И он подумал, что того хотела Арафель, что, даря его, она с ним заключала мир. Он не мог поверить в ее коварство. Зачем ей было обманывать его: он слишком многим был ей обязан. И в это он верил безоговорочно.
"Лиэслиа". Но между ним и образом, когда-то хранимым камнем, как будто опустилась завеса, словно весь Элд был объят мглой, отделявшей от него море.
Он снова заснул, держа в руках спутавшуюся цепь, и снившиеся ему сны были серы и мрачны.
Но в этой мгле на мертвом пне у медленной реки восседала истинная тьма, как сгусток ночи, ибо то Смерть отдыхала после своей охоты. Ее лошадь и псы бродили поблизости, шурша листвой.
- Тебе нечего бояться, - промолвила Смерть. - У тебя же есть камень.
Но все равно он испугался. Это была не первая их встреча, не впервые он видел этот бесформенный мрак под капюшоном и внутренне содрогался от страха, что ему удастся разглядеть, что там внутри.