5
По мере движения по Золотым Ступеням на северо-восток, к Большой Галерее, меланхолия Локки рассеивалась, а вместе с нею и винные пары. Древние, работавшие в Тал-Верраре, покрыли весь район открытым навесом из Древнего стекла, который от шестого яруса опускался в море у основания острова. Навес до самых высоких точек под ним отделяло не менее тридцати футов. Через неравные промежутки возвышались необычные изогнутые стеклянные колонны, похожие на безлистые ползучие лианы, высеченные из льда. В длину стеклянная крыша Галереи достигала тысячи ярдов, не меньше.
За Большой Галереей на нижних ярусах острова располагался Передвижной район - открытые террасы, где беднякам разрешалось из всяких подручных бросовых материалов сооружать себе убежища. Но беда была в том, что всякий сильный ветер, особенно во время дождливых зим, полностью менял внешность этой части острова.
Напротив, район над Передвижным и на юго-восток от него, Саврола, представлял собой дорогой эмигрантский анклав, в котором жили иностранцы, достаточно богатые, чтобы сорить деньгами. Здесь располагались лучшие гостиницы, включая ту, в которой, укрываясь за своими многослойными поддельными личностями, жили Локки и Жеан. Савролу отделяла от Передвижного района высокая каменная стена, которую постоянно патрулировали веррарские констебли и частные охранники купцов.
Днем Большая Галерея превращается в рынок всего Тал-Веррара. Тысяча купцов каждое утро устанавливает здесь свои прилавки, и остается место еще для пяти тысяч - не страшно, коль город разрастется. Гости, живущие в Савроле, если только не возвращаются в лодке, по странному стечению обстоятельств вынуждены по дороге к Золотым Ступеням проходить через весь рынок.
С материка дул восточный ветер, проносясь над стеклянными островами и Галереей. Шаги Локки и Жеана гулко отдавались в обширном пустом пространстве; неяркие лампы на стеклянных столбах создавали там и тут острова света. Ветер нес мусор и дым невидимых костров. Некоторые купцы оставляют здесь на ночь членов своих семей, чтобы сохранить за собой выгодное место… и, конечно, сюда забредают в поисках уединения жители Передвижного района. По несколько раз за ночь по Галерее проходят патрули, но сейчас их не видно.
- Какой странной пустыней становится это место по ночам, - сказал Жеан. - Не могу определить, очаровывает она меня или не нравится.
- Должно быть, ты не поддался бы ее очарованию без своих топоров под курткой.
- Гм-м…
Прошло еще несколько минут. Локки потер живот и пробормотал:
- Жеан, ты случайно не голоден?
- Я всегда голоден. Тебе нужен балласт после выпивки?
- Думаю, это неплохая мысль. Будь проклята эта карусель! Еще одна проигранная партия, и я предложил бы этой проклятой курящей драконше выйти за меня замуж. Или просто упал бы со стула.
- Что ж, заглянем на Ночной Рынок.
На самом верхнем ярусе Большой Галереи, в северо-восточном углу крытого пространства, Локки видел огни фонарей и костров в бочках и силуэты нескольких человек. В Тал-Верраре торговля никогда не прекращается; от Золотых Ступеней и к ним постоянно движутся тысячи человек, и для редких ночных торговцев, сидящих на своих местах до рассвета, всегда найдется достаточно монет. Ночной Рынок бывает очень кстати, и, конечно, он гораздо эксцентричнее дневного.
Локки и Жеан шли к ночному базару, ветер дул им в спину, а впереди открывался прекрасный вид на внутреннюю гавань с лесом корабельных мачт. Дальше располагались другие острова города; они спали, виднелось лишь несколько огоньков, в отличие от сплошного яркого освещения Золотых Ступеней. В сердце города, вокруг подножия высокой скалистой Кастелланы, как спящие звери, свернулись три района Больших Гильдий: Алхимиков, Ремесленников и Купцов. А на вершине Кастелланы, словно каменный столб, размещенный среди поместий, смутно виднелись очертания Мон-Магистерии, крепости архонта.
Номинально Тал-Веррар управляется приорами, но в действительности огромная доля власти принадлежит обосновавшемуся здесь командующему вооруженными силами города. Пост архонта был учрежден после поражения Тал-Веррара в Тысячедневной войне с Каморром; архонт отобрал военную власть у постоянно пререкающихся членов купеческого Совета. Но учреждение поста военного диктатора на время чрезвычайного положения имеет большой минус: когда положение нормализуется, от диктатора не так-то легко избавиться. Первый архонт "отклонил" предложение уйти в отставку, а его преемник стал еще больше вмешиваться в гражданские дела. За пределами охраняемых районов вроде Золотых Ступеней или убежища эмигрантов, Савролы, вражда между архонтом и приорами постоянно держала город в напряжении.
- Господа, - послышался голос слева, прерывая нить мыслей Локки. - Достопочтенные сэры. Гулять по Большой Галерее невозможно, не подкрепившись.
Локки и Жеана занесло на территорию Ночного Рынка; других покупателей не видно, и на них от своих прилавков смотрят по крайней мере десять продавцов.
Первым, кто попытался привлечь их внимание, оказался однорукий пожилой веррарец с длинными, перевязанными сзади седыми полосами. Он махал им деревянной разливной ложкой, показывая на четыре кружки, стоящие на передвижном прилавке, похожем на тачку с плоской крышкой.
- Чем торгуете? - спросил Локки.
- Деликатесами со стола самого Ионо. Лучшие сорта рыбы. Акульи глаза, свежезасоленные. Укрепляют тело, улучшают настроение, доставляют радость.
- Акульи глаза? Боже. Нет. - Локки поморщился. - А обычного мяса нет? Печени? Жабер? Пирог с жабрами подошел бы.
- Жабры? Сэр, у жабер нет свойств глаз; это глаза дают силу мышцам, предохраняют от холеры и укрепляют мужские достоинства для… гм… определенных дел.
- Меня в этом отношении укреплять не нужно, - сказал Локки. - И боюсь, в данный момент мой желудок не способен оценить великолепие акульих глаз.
- Жаль, сэр. Я хотел бы порадовать вас жабрами, но у меня только глаза и мало что еще. Однако есть серповидная акула, волчья акула, голубая вдова…
- Нам пора, приятель, - сказал Локки, и они с Жеаном пошли дальше.
- Фрукты, достойные господа?
Следующим продавцом оказалась молодая стройная женщина в желтом платье на несколько размеров больше, чем нужно; на голове четырехугольная шляпа с маленьким алхимическим шаром, свисающим на цепочке с одного угла; шар висит над ее левым плечом. Рядом с ней несколько корзин.
- Алхимические фрукты, свежие гибриды. Приходилось ли вам видеть апельсины Софии из Каморры? Они сами создают выпивку, сладкую и крепкую.
- Да… знаю, - сказал Локки. - Но выпивка мне сейчас совсем не нужна. Что-нибудь для расстроенного желудка?
- Груши, сэр. Никто на свете не страдал бы расстройством желудка, если бы мы каждый день съедали по несколько груш.
Она взяла одну корзину, наполовину пустую, и протянула Локки. Локки перебрал груши - они показались ему твердыми и свежими - и выбрал три штуки.
- Пять сентир, - сказала продавщица.
- Целый волани? - Локки изобразил гнев. - Нет, даже если любимая фаворитка архонта подержала их между ног. Одной сентиры за все будет довольно.
- За одну сентиру вы и черешков не купите. Четыре сентиры, и я по крайней мере не буду в убытке.
- Дать вам две сентиры было бы величайшим благодеянием с моей стороны. К счастью для вас, я сегодня щедрый. Пользуйтесь.
- Две сентиры - оскорбление для тех, кто выращивал эти плоды в стеклянных садах Бандитского Полумесяца. Но, может, сговоримся на трех?
- Три, - с улыбкой сказал Локки. - Меня еще никогда не грабили в Тал-Верраре, но я так голоден, что готов предоставить вам эту честь.
Он, не глядя, протянул две груши Жеану, а сам стал рыться в кармане в поисках меди. А когда бросил три монетки торговке фруктами, та в ответ кивнула:
- Доброго вам вечера, мастер Ламора.
Локки застыл и посмотрел ей в глаза.
- Прошу прощения?
- Я пожелала вам обоим доброго вечера, достойный господин.
- Вы не?..
- Что?
- А, ничего. - Локки нервно вздохнул. - Слишком много выпил, вот и все. И вам доброго вечера.
Они с Жеаном пошли дальше, и Локки надкусил грушу. Отличная груша, не слишком твердая, не слишком мягкая, сочная и липкая.
- Жеан, - спросил он, прежде чем откусить снова, - ты слышал, что она мне только что сказала?
- Боюсь, я ничего не слышу, кроме предсмертного крика этих груш. Послушай внимательно: "Нет, не ешь меня, пожалуйста, нет…"
От первой груши у Жеана осталась уже только сердцевина; на глазах у Локки он бросил эту сердцевину в рот, громко пожевал и проглотил, выплюнув черешок.
- Тринадцать богов, - сказал Локки. - Зачем ты это делаешь?
- Мне нравится сердцевина, - уклончиво ответил Жеан. - Она так приятно хрустит.
- Козлы пусть хрумкают.
- Ты мне не мамочка.
- Что ж, правда. Твоя мамочка сердилась бы сильней. Не смотри на меня так. Ешь свою сердцевину; вокруг нее хорошая груша.
- А что сказала женщина?
- Она сказала… боги, она ничего не сказала. Я просто слишком много выпил.
- Алхимические фонарики, сэры? - Бородатый мужчина протянул к ним руку; на ней висело с полдесятка маленьких фонариков в позолоченных оправах. - Два так хорошо одетых джентльмена не должны ходить без света; только оборванцы ходят в темноте, чтобы их никто не увидел. Во всей Галерее ни ночью, ни днем вы не найдете лучших фонариков.
Жеан взмахом руки отогнал продавца, пока они с Локки приканчивали груши. Локки небрежно бросил сердцевину через плечо, а Жеан положил свою в рот, стараясь, чтобы Локки видел, что он делает.