Каким чудом она выжила, откуда она сейчас явилась, что она пережила, богам лишь известно, да ей самой. Аастр же был сейчас слишком стар и изможден, чтобы напоминать о том, чему не суждено сбыться, чтобы рассказать, как он горевал тогда, как они все отчаялись, все обреченные мужчины клана астрономов. А теперь и вовсе, когда весь Мир на краю и горевать скоро будет некому, если не поспешить предпринять что-нибудь. Селена, кажется, все-таки узнала его, неуловимо изменилось что-то у нее в глазах - поубавилось этого жесткого блеска, что ли:
- Господин, там, где я была, светила мстят тем, кто слишком долго находится под ними, сжигая навеки и дочерна их кожу. Мне негде было укрыться, но хотелось жить - и вот, я такова теперь, не обессудь, если это тебя огорчает.
- Да нет же, - старик аж крякнул от неловкости, - От неожиданности это я ахинею понес. Вы мне тут, как Хрон на голову - две кровницы мои! Нашлись, пропажи! Я чувствовал, чувствовал, что есть еще где-то кровинки наши! Вот, старый, заболтал вас совсем. Пойдемте, девоньки, с дороги вам и помыться бы надо, да и закусить, чем Семь послали. Пойдем, конька вашего определим. Тут, хоть и скотины почти не осталось вовсе, вот и травы понаросло, - Аастр успешно справился с волнением и голос его певуче зажурчал, - Вы, я знаю, не просто так сюда, пожаловали. Ну да ничего не случится, если вы перекусите и передохнете немного, пусть Мир подождет.
Лентина вздрогнула, слова эти напомнили нечто, что она пыталась вспомнить еще с момента встречи с матерью Оливией. Ускользавшая мысль дразнилась, плавая где-то рядом, не даваясь в руки.
Аастр проводил путешественниц в дом, что находился в пристройке к башне, для проживания астрономов. После недолгого отдыха и омовений девушки вошли в столовую. Селена сняла платок, под которым оказались порыжевшие, выгоревшие от солнц волосы. Дотемна загоревшая кожа лишь подчеркивала яркие, беспокойные глаза. Худая, но не болезненно, крепкая, жилистая. Лентина, скинув все тряпки, защищавшие от немилосердной жары, оказалась миниатюрной, чуть пухловатой девушкой. Было заметно даже сейчас, после всех перенесенных ею страданий, что она любительница поговорить и посмеяться. Они были такие разные и такие схожие друг с другом - как старшая и младшая сестры, которые росли порознь, но родство осталось - родство крови. Хлебосольный Аастр угощал кровниц всем, что смог раздобыть и успел приготовить, пока они не насытились и не заговорили сами о том, как и почему здесь оказались. Первой начала говорить Лентина, которая была более общительной и открытой, да и новости, в основном, принесла она. Лентина поведала о разговоре с матерью Оливией, о своем путешествии сюда, о потере сына.
О детях, погибших от зубов и когтей мерзких ящеров, рассказывала, даже не пытаясь сдержать рыданий. Успокоившись немного, все еще пошмыгивая носом, срывающимся голосом рассказывала и об их неудавшейся попытке освобождения детей. Селена подтвердила, что драконов было семеро, но двое куда-то потом улетали. Она сидела, словно каменная, и чувствовала себя неуютно, находясь среди своих, которым она вроде бы могла доверять. Но доверие - вещица хрупкая, и в скитаниях эта вещица теряется первой. Теперь нужно было учиться заново чувствовать себя своей, и не смотреть настороженно на каждого встречного, особенно на своих кровников. А эти двое, они хоть и не виделись так давно, словно вчера расстались - у них были общие воспоминания, общие знания, им не надо было порой и говорить, понимали с полуслова, полувзгляда. Вот Аастр только собрался посмотреть в кружку, в которой уже виднелось дно, а Лентина уже взялась за бутыль и подлила еще. Для встречи таких дорогих гостей Аастр выкопал в подполе бутыль редкого ущельского вина. И к концу ужина все трое были немного навеселе. Он знал точно, что на всей Зории вряд ли найдутся еще девушки их клана. А тут сразу двое!
И у обеих были дети. Необычные мальчишки, которые несли в своей крови сразу две печати, особенные печати. Не бывало в Мире браков между астрономами и кем-то еще. Не бывало детей у тех, кто осмелился жениться на девушках из клана звездочетов. После нескольких попыток на заре Мира, которые запечатлены в книгах весовщиков, браки астрономов и других были запрещены официально. Слишком ценна кровь астрономов. Ох, неспроста родились эти детки! Хотя их и нет в живых уже. Но что-то казалось неправильным Аастру в рассказе о гибели детей. Нет, он, конечно, не сомневался в правдивости слов Лентины, но… Мысли немного путались. Решили перебраться на веранду, где после заката стало прохладно, и запахло остывающей почвой, водами Мэйри, травой, что напитала за долгий день тепла и теперь отдавала пряные запаха, раскаленными песками, что простирались неподалеку. Взяв по кружке травяного чая - вина решили больше сегодня не пить, хотели еще поговорить с ясной головой - выбрались из дома. Аастр попросил еще раз подробно рассказать о гибели детей, тех, которых пожрали ящеры:
- Вы не подумайте, что я за острыми ощущениями гонюсь. Что-то там не стыкуется, что-то неправильно.
Теперь рассказывала Селена - ее речь была не такой эмоциональной, она не хлюпала носом во время рассказа. Астроном внимательно слушал, не пропуская ни словечка, ни единого движения лица. Потом поблагодарил и сказал, что ему это надо обдумать, а пока предложил располагаться, где хотят и отдохнуть до рассвета. Уже совсем стемнело.
Селена как-то робко, несмело, что так не похоже на нее, поинтересовалась, далеко ли озеро и возможно ли искупаться сейчас. Оказалось, что совсем недалеко, да и не так поздно еще, чтобы отказать себе в этом удовольствии. Быстренько собрались и пошли все втроем - разлучаться не хотелось. В пути старик молчал, и гостьи не болтали. Когда подошли к воде, Селена не смогла сдержать возглас удивления и радости: она уже давно не видала такого количества чистой, свежей и пресной воды. Девушки немедля отошли недалеко, спрятавшись за прибрежные кусты, разделись и с тихим плеском вошли в воду. Не кричали, не плюхались - мало ли кто мог притаиться в темноте. Было полнолуние и, когда ночные светила воцарились на небе, стало почти также светло, как и днем, только свет казался серым и безрадостным. Купались недолго, и вскоре они уже снова оказались в городе.
Остаток ночи был спокойным и тихим. Девушки, не пожелавшие расставаться, улеглись на диванах в общей комнате. Аастр, привыкший спать по 2–3 часа за сутки, отправился на крышу.
Утро выдалось удивительно прекрасным. Неспешно дневные светила занимали свои места на небосклоне, расцвечивая Мир радостными утренними красками. Кровницы, проснувшиеся рано, несмотря на то, что дорога вымотала их донельзя, сбегали к озеру искупаться. Селена не могла налюбоваться на водную гладь и, словно какое-нибудь водоплавающее, готова была проводить каждую свободную секунду в воде, впитывая влагу всеми порами. Лентина тоже была совсем не против освежиться - путешествие по выжженным пескам Крогли давало о себе знать. Когда они вернулись, астроном гремел посудой на кухне, готовя завтрак.
Подкрепились, прибрали после еды стол. Аастр велел зашторить окна, усадил Лентину спиной к двери так, чтобы ей не было видно пробивавшихся из-за плотной ткани лучей солнц, и сказал, что сейчас будет ее гипнотизировать, ведь не только повитухи владеют этим древним искусством. На что Лентина усмехнулась, сообщив, что мать Оливия так и сказала, что кто-нибудь будет на ней это опробовать. Но засомневалась, хватит ли у старика сил, чтобы снять барьеры, поставленные так давно и такими сильными мастерами гипноза, как повитухи. Аастр насмешливо покачал головой:
- Ты не веришь, что мы, дети Аастра, второго сына Прима, можем быть сильнее, чем какие-то младшие дочери, чем повитухи?! Ты забыла, что мы можем развивать у себя любые способности, даже те, которые есть у другой крови? Я гипнозом баловался давно, и, когда ты была маленькой, с удовольствием бывала моей подопытной. Садись и не болтай более.
Селена тихонько сидела в уголке комнаты на стуле, развернув его спинкой вперед, и мечтательно прикрыв глаза, погрузилась в те скудные воспоминания о детстве и юности, которые иногда всплывали в ее памяти, выхолощенной долгими скитаниями. А астроном творил чудеса, приказав Лентине закрыть глаза, ввел ее в транс, потом подвел к столу, на котором лежали чистые листы бумаги. После недолгого диалога, который настроил девушку на нужные воспоминания, велел взять карандаш и рисовать то, что она сейчас видит своим внутренним оком. День давно перевалил за половину, когда сеанс закончился. Аастр побоялся, что подобная встряска будет девушке не по силам, и решил отделаться однодневным сеансом.
Лентина открыла глаза со словами:
- Вот я же говорила, что не получится, а вы мне про какие-то врожденные способности говорили…
И осеклась, увидев кучу листов, заполненных какими-то рисунками и схемами.
Аастр с хрустом потянулся, тер усталые глаза. Селена давно уже не сидела в уголке, а, судя по азартному блеску в глазах, внимательно наблюдала за происходящим, склонившись над столом. Лентина, все еще не веря, спросила:
- Это все я? Это то, самое, о чем мне мать Оливия говорила, да? Из-за этого меня так спрятали? Аж в запрещенный замуж, - и затихла.
Потом подняла глаза, в которых появился тот самый яростный блеск, с которым она появилась в Турске.
- Пора все это закончить, не так ли? Ведь ради этого мы здесь, да? Ради этого наши дети погибли? - повернулась к Селене, которая озадаченно рассматривала свою спутницу, обычно такую дружелюбную.