Лорена росла, жила молодая семья в отдельном доме. Малине по молодости и неопытности не хватало на жизнь, хотелось всего и сразу, она вечерами попиливала муженька, что зарабатывать тот должен больше. Что такая, как она, а тем более их дочь, должны иметь все самое роскошное. Что, мол, не смотри, что кочевниками были, предки от богов происходили… Джурий послушно устраивался на другую работу - где обещали платить больше. Вечерами, приходя домой, искренне радовался, домашнему уюту, тому, который смогла создать дочь кочевников - жена - красавица и дочь здоровенькая. Жена Малина в те времена была красива - от кочевых предков ей достались черные глазищи и иссиня-черные косы, высокая, пышная, широкая в кости. Потом Джурию предложили работу, на которую надо уезжать на целую неделю. Малина сначала устроила скандал, как они одни будут жить, да каждый обидеть сможет, ни вдова, ни мужняя жена, да как же так. Но, узнав, сколько будет получать муженек, тут же примолкла. А, увидев, что он уже и аванс принес - совсем расцвела. Собрала ему с собой еды, одежду. Ранним утром, как только первое солнце вставать начало, проводила благоверного. Домой пришла и спать завалилась. С тех пор и начались нелады в семье Периханов-младших.
Соседки - кумушки хорошо хоть подкармливали девчонку, а то бы совсем исхудала.
Малина только глазки открывала, наряжалась, дочку закрывала на замок и мчалась в район, где тиманти живут. Там весь день и проводила. А потом являлась домой, где Лоренка сидела, запертая, голодная и зареванная весь день. Да еще и, так сказать, Малинка порой "работу на дом" приводила. Догадывалась хоть дочку к соседям увести, заявив, что работать всю ночь будет и выспаться девочке не даст.
Сердобольные соседки, видя малышку в таком состоянии, догадывались, какая работа предстоит непутевой мамаше, скрепя сердце, соглашались. Иногда к бабке Ирании приходили, жаловались, та прибегала и забирала внучку к себе, пытаясь пробиться в дом к сыну и усовестить сноху. Да где уж там! Дым валил коромыслом.
И пьяные "сотрудники" Малины, взашей вытолкавши бабушку Иранию, в честь такой победы бежали снова за шкаликами и продолжали свой праздник жизни.
Так продолжалось довольно-таки долгое время. Пока, наконец, Джурий не приехал раньше, чем обещал. Приехал радостный, с подарками для жены и дочери.
Зашел в дом и остолбенел. Грязь, пыль, окурки, объедки. Обычно Малина успевала навести дома порядок, и на жалобы соседей и свекрови отмахивалась, говоря, что "они это из зависти". А теперь крыть было нечем. Из комнаты раздавались недвусмысленные вздохи и стоны. На кухне, возле полупотухшей печи ползала чумазая Лоренка, которую в этот раз не удалось сбыть ни к соседям, ни к бабке. На замурзанных щечках слезы промыли дорожки. Ползала и заглядывала в пустые бутылки. Ребенок хотел пить, а воды найти не мог. Все высыпалось из рук Джурия и что-то надломилось у него в голове. Взял Лоренку на руки, унес к соседке, которая лишь понимающе покачала головой. Вернулся, выгнал из их супружеской постели пьяную Малину, похихикивающую, нисколько не смущенную произошедшим, и двух ее любовников, которые слабо отбивались, зная, что закон не на их стороне. Их застукали за прелюбодейством не в том месте и не в то время. И дама не имела ни какого отношения к тимантям. Без лицензии на занятия прелюбодеяниями. Потом некстати вернувшийся муж повыкидывал мусор из дома, попытался прибраться. Да плюнул. Дочку спешно отнес к бабке, которая охала и ахала так, что впору бежать.
Вот он и сбежал, вернулся в опустевший дом, огляделся по сторонам - все напоминало теперь о том, что у него теперь нет жены, нет постоянства, нет уюта и того тепла, которое бывает только там, где живет счастливая семья. Достал из сумы бутыль вина, которое вез, чтобы попробовать с женой. Поговаривали, что это то самое вино из виноградников при Ущелье Водопадов. Джурий взял стакан, откупорил бутыль и сел за стол, налил, выпил, пытаясь забыть о случившемся. И успешно забыл.
…Через три дня обеспокоенная соседка заглянула к нему - дверь была настежь открыта. В комнатах гулял ветер, а полупьяный опухший хозяин спал за столом, на котором валялись бутыли, бутылки, пузыри, шкалики, окурки и объедки.
Малина наводила порядок хотя бы к приезду благоверного, а благоверному стараться было не для кого. Возмущенная соседка привела бабку Иранию и деда Алекса, полюбоваться на свое чадо. Пораженные предки долго стонали над предательством Малины и над запоем сына. Но уже ничего поправить не могли. Сыну так понравилось состояние, в котором он блаженно проплавал несколько дней, что теперь при любом удобном и неудобном случае хватался за бутылку и напивался до сияния в голове.
Время шло своим чередом. Лоренка росла, находясь попеременно то у матери, то у отца, то у бабки с дедом, к которым уже тогда вернулась Аньяна, ушедшая от очередного муженька, оказавшегося совершенно никчемным. Попивал, побивал свою строптивую женку. Джурий продал свой домишко, раздал долги, да переселился к родителям. Пить стал чаще, друзья, которые раньше, в общем-то, уважали, теперь звали с собой только для смеха - как шута. Бабка Ирания, видя сына в таком непотребном виде, все время переживала, что-де вот мы, когда растили детей, старались, чтобы в доме никаких даже сборищ таких не было, чтобы ничем спиртным даже и не пахло.
Время шло, меняясь, укорачивая дни смертных и удлиняя жизни богов. То тянулось, растягивая закаты чуть ли не в месяцы, то бежало единорожьим галопом, то скорчивалось до зернышка. И вот, однажды, Джурий, который теперь не утруждал себя регистрацией своих семей у весовщиков, и жил с кем хотел и как хотел, оказался по кастовым делам в столице, и столкнулся с дочерью астрономов. Он много про них слышал, но видел лишь пару раз, не более, и то издалека. И то, когда был еще ребенком. А эта, вот диво-дивное - выступала по городу, как истинная дочь звездочетов. Потом он узнал, что она приехала по какому-то поручению своего отца-астронома в Блангорру. Джур знал, что не жалуют астрономы мужчин других кланов. Но поделать ничего с собой не мог - потянуло, как на веревке.
Встрепенулся, отряхнулся, и случилось. Прошло совсем немного времени, как он женился. Астрономову дочь звали Лентина. Она была красива, домовита, умна и своевольна. На запреты предков ей было наплевать. Она решила, что и веселый каменщик может стать достойным супругом. А еще она решила, что быть замужем за последовательным, надежным астрономом - скука скучная. В общем, она захотела замуж на каменщика, и - она получила желаемое. Был к тому времени Джурий лысоват, поджар, работал там, где платили, ел, что подавали, подслеповат уже стал так, что приходилось носить очки - странную конструкцию, которую сначала Магистр запретил, пока кастыри не возмутились, так как среди всех мирян было очень много слабовидящих. Одного у Джурия не отнять было никогда - говорлив. Знал массу смешных историй и среди друзей славился, как мастер убалтывания, особенно по части дам - как законных, так и не очень. Лентине было с ним весело, а не так, как дома - звезды, предначертания всякие, хлопоты по дому, многочисленные родичи и тому подобное. Хлопочи да заботься целыми днями…
Вернулись в Щедрино, неподалеку от родителей Джурия сняли домик - на время, потом решив купить дом побольше. Лентина порхала по небольшому домику, создавая уют и комфорт. Потом узнала, что в тяжести она. Обрадовалась несказанно.
С первой дочкой, Лореной, она уже познакомилась и искренне привязалась к девочке. Лентина предполагала, что надо бы забрать девочку в семью, чтобы воспитывалась с родным отцом, а не перебивалась где-то у чужих людей, якобы с матерью. Но отец не спешил с решением, говоря, что Малинку жалко, она же потом совсем собьется с истинного пути. Будто бы дочь ее на этом пути могла удержать.
Ага, ага, вот сказки-то. Лентина, несмотря на юный возраст, была умной женщиной, в жилах ее текла настоящая астрономовская кровь и терпением запаслась на всю жизнь. На супруга не давила, полагая, что мужик же он, решит все сам. А мужик, расслабившись и обрадовавшись появившемуся вновь семейному быту, все чаще прикладывался к бутылочке, пытался и жену пристрастить, да не тут-то было, астрономовы дочери пили, не пьянея. Редчайшее качество в Мире, где женщины пили только слабоградусные настойки и наливки, а вина разбавляли, чтобы вести себя адекватно. А этим дочерям звездочетов хоть бы что, могли на спор любого мужика под стол уложить и никогда не болели с похмелья. За что их за глаза, как только не честили, особенно проспорившие. Так вот, помаленьку - потихоньку, особенно за время беременности Лентине стало ясно, что не того она выбрала себе в попутчики. Надеялась лишь на то, что рожденный ребенок все изменит. Джурий знал, что родители Лентину не бросят и всегда помогут - голодать и бедствовать не придется. Посылки-то из Турска еженедельно с оказией передавались. Ребенок родился, но ничего не изменилось. Даже наоборот, стало хуже. Мальчик родился слабеньким, вяленьким, божественного предсказания не произнес - то хорошо.
Мало того, принимавшая роды повитуха его объявила ущербным, сказали, что он-де и развиваться будет медленно, и говорить, наверное, не сможет - в общем, обрисовали светлую перспективку: "Ребенок ваш, как растеньице будет какое - вот как клумба у тебя, Лентинка, под окошком - поливать будешь, удобрять-кормить будешь, а толку не будет, до усов надо ему сопли вытирать. И внуков не ждите".
Лентина выплакала все глаза, но от мальчика не отказалась - уперлась. А муженек не смог к мальчику привыкнуть, стал в открытую попивать, работу искать даже видимость забросил. А, выпив, причитал, что "…я им гордиться хотел, думал, что вместе на работу ходить будем. Гусей ловить научить хотел… А на старости бы отцу за пивком-винишком бегал… А этот, ну что он сможет…"