Обида, недовольство, ненависть и зависть, всякий раз приводили Торнвальда к бутылке. А когда уже разум замутнялся от выпитого, те же чувства внушали одну мысль - он лучший, он избранный. Все остальные - быдло прыщавое, мешающее его подвигам на пути к божественной славе и невиданному богатству. Он - самый великий воин, и как смеют смерды и холопы становиться на его пути. Вот на этот раз, девица та, Селена, он же ей такое предлагал, что никто в Мире, да не то, что на всех бескрайних просторах Зории даже, не мог предложить. А она, глупая, негодная девка!!! Она посмела ему перечить. Она даже не слушала его, она лишь поднимала на смех, осмеивала каждое его слово!!! Будто бы мальчишка он безродный, а не блистательный рыцарь, самый лучший из всех, кто лишь существовал в этом Мире!
Она должна быть наказана, и так, как никто не бывал еще наказан. Ее вина безмерна была в глазах фон Реймера и посему, наказана будет даже кровь ее, должны все астрономы, все их хроново племя должны получить по заслугам. И Хроново появление гарантировало, что возмездие свершится. И нашептал ведь враг мирской, нашептал такого, что и в мыслях не могло у смертного появиться. Велено было вступить сначала в сговор с кочевниками, да и продать им всех женщин, которые из гордой породы астрономов, дочери того божественного звездочета, который был среди творцов сущего, а его мирские дети теперь призваны наблюдать и читать звездные знаки и стать вечными стражами Мира.
Нашептанное было успешно претворено в жизнь. Советник и его ближайший друг и сподвижник, удачно провернув дельце, потом на обратной дороге также удачно избавились от неугодных свидетелей. Советник было подумывал и дружка своего закадычного пристроить к Хрону в чертоги, да откупился тот дарами несчетными, пообещав еще больше и выполняя все время свои обещания с довесками - большими и большими. Показывая, что помнит о великой оказанной милости. Отдав даже свою лелеемую супругу в игрушки. Воспоминания, воспоминания… Что толку от них тому, кто прошел пол Зории, кому некого бояться.
Тому, у чьих ног лежит практически все. Кто почти стал божеством еще при жизни.
Только ночи, когда вдруг случаются одинокими - тогда только безжалостная память начинает покусывать и напоминать, где, когда, кого и за что. Вот и сегодня бестолковый и суетливый этот изобретатель напомнил о делах минувших уж давно и скрытых под пылью прошедших лет.
Вечерело уж. Очнувшийся от дум Магистр велел готовить ужин, омовения и вечерний прием. В рабочем кабинете, в котором решались судьбы Мира, сквозь открытые окна пробивались мягко золотящиеся лучи опускавшихся на ночь солнц - все семь божественных светил: Прим, Астр, Вита, Пастырь, Кам, Вес и Торг.
Магистр откинулся от стола, сгрудив в кучу бумаги, вершившие судьбы. Подошел к окну, потянулся. Взглянул еще раз на сияющие лики готовящихся ко сну божеств и вздрогнул. Померещилось, что затянуло все кровавой какой-то паутиной. Потряс седеющими кудрями, развеяв морок, зажмурился. Открыв глаза, обнаружил, что все по-прежнему, по-обычному. И нет причин вторгаться божественному в дела мирские. Вот только в левую лопатку вошла игла боли и не хочет никак отпускать.
Ну да ладно, подумалось, если не пройдет - вызову попозже лекаря, пусть лечит.
Ужин был любимой трапезой Магистра, обычно проходившей в небольшой зале, с зажженными светильниками, источающими мягкий свет и приятный аромат.
Прием пищи обслуживался дворцовой гвардией, попасть в которую было очень трудно, почти невероятно. Все гвардейцы отбирались самим Магистром, должны были иметь определенные физические параметры, идеальное здоровье, уметь молчать и иметь рекомендации от глав всех верховных каст - кастырей. Повар, как всегда к ужину подавал свои особо изысканные и любимые Магистром блюда.
Неопробованные блюда на ужин не подавались - тут и речи не могло быть о каких - то экспериментах. Только все проверенное и самое лучшее. Придя на ужин, Магистр поинтересовался, не прибыл ли монах с казной, получив отрицательный ответ, призадумался - обычно опозданий не было, поставил себе на заметку быть построже с пастырями, дабы тех в пот прошибло, и не вздумали зажимать долю мирскую от божественных поборов. От мирян собрано и мирянам же пусть и будет возвращено, ну или одному мирянину, особо нуждающемуся. Ему, Магистру. А то ведь, Прим далеко, а пастырь пастырей - Магистр, вот он рядышком… Подмигнув сам себе, кастырь прошел к своему месту, расположился поудобнее и велел, чтоб подавали. В тщательно отрепетированной процедуре подачи пищи не было места суетливым или непродуманным движениям. Все было идеально спланировано и напоминало красивый, яркий и замысловатый танец, да что там - спектакль или балет со многими участниками. Эффект получался потрясающий - вроде бы и не мешал никто и перерывов не было - стоило Магистру поднять руку, в ней в этот же миг оказывалось требуемое и никогда не было промашек и промедлений. Получив немало удовольствий от трапезы, Магистр приказал подать десерт в опочивальню после омовений. А пока пожаловал вновь в кабинет, разбирать дела личные и выслушать несколько просителей, которых рекомендовали верховные кастыри.
Среди последних оказалось несколько девиц - как приятной внешности, так и не очень. Одна девица до дрожи в коленях напомнила ту, давнишнюю его возлюбленную, дочь астрономовскую, Селену. Все девицы пришли просить о первой ночи, потому как замуж собирались, и требовалось им заключение об их невинности. Что ж, любимая магистрова обязанность - он и выбрал на эту ночь ту девицу, такую похожую. Быстренько разобравшись с остальными текущими делами, правитель отбыл на омовения.
Общение с банщиком-философом еще больше укрепило магистрово настроение, сделав его почти радужным, ожидающим какого-то чуда. Путешествие после влажно-пряно-жгучей ванны, взбодрившей после долгого дня, по прохладным галереям дворца было особенно приятным. Мягко светившие закаты за окнами, не были яростно пылающими, предрекающими смену сезона, и не были пугающе фиолетовыми - это когда время смещалось, и солнца попросту сваливались за горизонт, не успев подплыть к нему. На ходу, сделав несколько указаний насчет завтрашнего дня едва поспевавшему советнику - ибо Магистр до сих пор ходил широкими, вроде бы неспешными шагами человека, привычного к дальним переходам. Советник смешно подпрыгивал рядом, пытаясь еще и записать все сказанное, чтобы не забыть нечаянно какую-нибудь вроде и мелочь, но голова-то одна. И вот опочивальня. На сервировочном столике благоухает какой-то особой смесью ароматов десерт, охраняемый дюжим гвардейцем. После серии отравлений, унесших много кастырей, в том числе и несколько верховных, было строжайше приказано ввести охрану для пищи власть предержащих чиновников. Кое-кто, конечно, от таких перемещений в мир иной только выиграл, поговаривали даже, кто выиграл. Но потихоньку так, шепотом, и только самым верным друзьям. А теперь вместо официантов несут блюда рослые гвардейцы, и охраняют, стоя навытяжку рядом, пока не будет съедено желаемое количество яства.
Окно было приоткрыто, и вечерний ветерок мягко колыхал багровые шторы, неподалеку на полурасправленной постели под багрово-черным балдахином сидела выбранная на ночь девушка, которая была так похожа на ту, незабываемую. Сидела, понурившись, сгорбив плечи и свесив плети белоснежных рук между колен - в розоватых кружевах. Разрушив своей позой свою похожесть мгновенно, став не более чем девкой, еще одной из череды более или менее знатных, пришедших за подтверждением целомудрия, теряя его при этой процедуре целиком. Гордая Селена никогда не позволяла своей спине быть согнутой. Ее взгляд прожигал насквозь, и он не мог ее даже представить сломленной. А эта - только пришла и уже все, ручки - ножки поникли, взгляд, как у дохлой рыбы, тьфу, да и только. Вот поэтому Магистр предпочитал иметь дело с тимантями, те хоть знают, на что идут и отрабатывают свои кровные по-честному. Вот как он эту девицу проверять будет? Руками что ли?
Охохоханьки. Решил, что сначала отведает десерт, который так нахваливал повар, а потом подумает, что делать с девицей. Сел в кресло, офицер бесшумно подкатил сервировочный столик и, в продолжение того балета, который был за ужином, с такой же отрепетированной грацией сервировал стол для десерта. Открыл стеклянную крышку с тарелочки:
- Мммм, судя по запаху, тут что-то этакое! - пробормотал себе под нос Магистр. Посидел, вдыхая чудный запах, который был таким, таким, даже не подберешь подходящее сравнение. Отрезал тоненький, сочащийся кусочек и, заранее смакуя взрывающийся букет вкуса на языке, поднес ко рту. Потом прожевал это нечто, с непередаваемым вкусом и ароматом. Десерты повар на ужин всегда готовил разные, не повторяясь уже около 10 лет. И всегда казалось, что ничего более вкусного быть не может. Но чудо повторялось из вечера в вечер. И тут Магистр услышал из глубины алькова слабый голосок:
- А можно мне кусочек?
"Оооо", - подумалось Магистру, - "оно умеет разговаривать, а не только пришло ноги раздвинуть, чтобы замуж выйти, жить со своим муженьком долго и счастливо, и нарожать на славу Прима и всех его кастырей кучу потомков - таких же бессловесных девок или пушечное мясо, во славу его, Магистра". Изобразил улыбку и, повернувшись к кровати:
- Иди сюда, дитя мое, конечно же, я поделюсь с тобой этим кусочком. Никто тебя здесь не обидит, - подошел к девице, которая внимания разрумянилась, заблестели глазки, и вроде оживилась маленько. Хотя сходства с рыбой так и не утратила.