А о предательстве сам мог молодой фон Реймер поведать многое, потому как науку эту он изучил назубок. Чтобы стать советником, отправил отца и мать на плаху по своему собственному навету, обвинив в убийстве, замарав кровью и подставив весовщикам так, что виновными оказались именно они. Отец был мирным пастырем, мать - дочерью рыцаря-пастыря. Судьба Торнвальда была бы предсказанной - пастырь, но без права наследования имущества семьи, пастырь, но без возможности стать Магистром, потому как был еще и старший брат, любимец отца. Удушив старшего брата, чтобы получить замок и родовое имя, которое не могло быть ему присвоено, покуда жив старший в роду, получил таким нехитрым образом возможность возвыситься до советника кастыря Блангорры, желая стать Магистром. Избавился совсем от прошлого, продав свою невесту в Дикие миры, потому как узнала она обо всем свершенном. Как пастырь, читал в душах, обращенных к нему в моменты молитвы без труда, используя потом тайносказанное без зазрения совести. Узнав о том, что вскоре отправляется поход к Диким, явился ко двору Примов, горя благородным негодованием и желанием отомстить за похищенную невесту и покарать виновных. Прим урезонил горящего праведным гневом юного пастыря, приказав не трогать без дополнительных указаний никого до тех пор, пока весовщики не расследуют. Но вот незадача - ни одного не оказалось в армии, да и членов других кланов тоже не было - только пастыри и свободнорожденные. Поэтому были вырезаны под корень во славу Великой Семерки и мирских Примов - как страшно кричал советник, отправляя верных своих воинов в атаку на беззащитные города и деревеньки. Все, что попадалось - залили водой или сожгли - как повезло, какой сезон был. Если, например, дождей - то смыты водой, а жители утоплены, не жалели никого - ни старого, ни малого - мол, разгул стихий был - и все шито-крыто; женщин убивали нещадно. Ибо фон Реймером сказано было, что продались дикие Хрону, и нет им пощады, а потом среди развалин забирали себе все, что могли унести. К концу похода среди воинов остались только верные кастырю, остальные погибали - иногда при странных обстоятельствах, были упокоены без долгих разбирательств, обоз удлинялся. Заматеревшие к тому времени фон Реймер и фон Маар были как заговоренные - их не брали ни стрелы, ни яд.
Сколько было покушений совершено - не счесть. Тех, кто был уличен в заговоре, никто никогда более не видел. Остальные молчали - хранили верность, почитая за честь служить столь могущественным господам. Потому что знали, что даже за малейший шепоток грядет неминуемая смерть. Вот и молчали. В положенный срок пожаловало блестящее войско, хотя и в изрядно потрепанных доспехах, как победители в Блангорру. Изможденные и измученные тяготами похода были суровы их лица. Скорбя о потерянных товарищах, приказали они создать памятник воину, покорявшему Дикие миры. Пахли вернувшиеся пастыри дымом и порохом. Потом советник фон Реймер стал Магистром и наместником Мира, а рыцарь фон Маар убыл в свою вотчину, где благополучно женился на девице де Брасс из соседнего благородного, но обнищавшего семейства. Говорят, что счастлив был в браке. Фон Реймер стал всемогущ, запретил упоминание своего имени простыми смертными, стремясь стать похожим на семерку божественных создателей, высочайшим своим повелением став "Магистром".
Магистр позволить мог себе все, что только хотелось. Все остальные рыцари, которые вернулись из похода, были вернее собак для наместника - ему стоило только кликнуть и они пошли бы за ним куда угодно. Челядь Магистра была подобрана таким образом, что только лучшие могли попасть туда. Самым искусным в Мире слыл его повар, ибо любил господин вкусно и затейливо покушать - лишь тот, кто готовил Примам, мог сравниться с ним. Девки, гревшие ему постель - были самыми красивыми, их порой хотели взять в законные дамы самые благородные люди Мира, но могли себе это позволить только после Магистра. Который любил шутить при такой процедуре, что "я благословить должен сей союз, плотью проверив, достойна ли эта девица украшать собой ваш род". Любил наместник свое право "первой ночи", которое ввел именно он. Монастыри присылали ему часть своей казны. Монахи боялись его, как огня, посему никогда не задерживали платежи. Даже его наперсник теперь под боком - скучно стало рыцарю де Брассу, оказавшемуся не у дел, в своей глубинке - вернулся на службу и теперь был доверенным советником. Итак, Магистр наслаждался жизнью и был счастлив? Да нет же! Те ночи, когда он был трезв и не услаждал свою плоть какой-нибудь девицей, были бессонны и мучительны. Ничего не радовало после таких ночей Магистра, казалось, что все - зря.
Терзался Магистр тем, что он не Прим. Почему, ну почему, кровь его не приняла кровь правителей, и не знал он при рождении слов предсказания?! Какой бы он был правитель! А Приму какую он мог бы создать для себя… Ну почему не ему принадлежали многочисленные стада примовских единорогов?! Вот Прим нынешний - молокосос, он больше ничего не может, кроме как сидеть, как истукан на троне, да примовский огненный венец носить, да какие-то таинства вершить.
Смог себе красавицу Приму создать, а более ничего чудесного от него Мир и не видел - воочию не видел. Вот то-то и оно! А ему, Магистру, перед которым трепетала половина Зории, кладовые которого полны золота, драгоценностей, редких металлов и других диковинок, приходилось прятать глаза, стараясь изо всех сил, чтобы Приму и в голову не пришло усомниться в верности главного пастыря страны. Под боком правителя можно было творить такие вещи - так близко никто и не будет подозревать, что кто-то может осмелиться преступить Кодексы, особенно кастырь - оплот и поддержка Мира и Прима. После бессонных ночей Магистра обычно начинались какие-нибудь изменения в Мире - то налог новый введут, то срок службы в армии удлинят, то еще что придумают - под предлогом, что для народа. В общем, тешил себя Магистр, чем мог. Но лишь только после какой-нибудь особо замысловатой казни или пыток изощренных становилось легче. Чужая кровь смывала тяжкие раздумья и уносила сетования на судьбу. Потом приходило горделивое осознание своего могущества…
Внезапно Магистр почувствовал, что советник стал излишне настойчив в шепоте своем. Встрепенулся кастырь, увидел багровое пятно в зале - друг-палач пришел, напомнить о своем обещании. Сегодня палач обещал особо изысканные пытки для заговорщиков, которые осмелились шепнуть крамольное нечто про Магистра, а там и про Прима недолго шептать начать. Да кто им позволил, трепать по углам пресветлое имя?! Вспомнить они, видите ли, решили, как звали Магистра в юности, да и заспорили о правильности имени, да громко заспорили, что донеслось до Магистра, который очень не любил, когда ему напоминали про те времена. Вроде говорили, что они в походе были в том самом, по Диким мирам который. Что воинами были, сражались с ним бок о бок. Ага, воинами - те, кто жив остался, предан до самой смерти, уж они не нашепчут. Уж кому - кому, как не ему об этом знать… Так что, если всякие свободнокровки начнут себя воинами мнить - это куда же Мир катится? Поэтому велел палачу приготовиться по-особому. Чтобы и на пользу дела, да и оттянуться хотелось. А тут эти кляузники, шептуны, грязные девки, орущие дети… Магистр встал, показывая, что прием окончен. Советник, пастырь-рыцарь де Брасс, тот час же начал собирать упавшие бумаги и разгонять народ, чтобы дали кастырю пройти:
- Все, все, завтра приходите, завтра. На сегодня приема нет. Расходитесь, господа хорошие, а то сейчас рыцарей созову, чтобы скорости добавить.
С недовольным гулом миряне разбредались из залы справедливости. Магистр прошел в свои покои, где его уже поджидал целый рой ухаживальщиков - любая благородная дама бы позавидовала тому, как трепещут над таким клиентом доблестные парикмахеры-массажисты-маникюрши. Все процедуры были длительными, но очень приятными. Магистр расслабился и отдал себя в чуткие руки ухаживальщиков. Теперь наступало личное его время, которое он проводил с немалой приятностью. После всех процедур ждал обильный обед, полуденный сон, а к вечеру зрелище - обещанная казнь с завораживающим театром пыток, а потом, коли желание будет, на ночь можно подстилку поискать - помягче, помоложе да покрасивее.
Обед оправдал ожидания, повар снова изощрился и устроил настоящий праздник вкуса и желудка. Все блюда были такими, такими… Что даже не расскажешь. Свежими, сочными, удивлявшими новизной и вкусом. Неожиданные сочетания, казалось бы, несочетаемого. Как мог этот красномордый, вечно недовольный, ворчащий свободнокровый мужик, родом откуда-то с приграничья ежедневно творить такую сказку?! Откуда он знал, как сделать вот это, чему даже еще и названия нет, что оно будет так сочиться мясным соком, и подчеркнуть вкус и аромат его, призван какой-то иноземный фрукт с нежной кислинкой? И вновь повидавший на своем веку Магистр мог признать, что удовлетворен и насытился.
Каждый раз давая себе слово, что, как только повар повторится - быть головушке его на плахе, ибо дар кулинарный такой не от семерки, а от Хрона. Но отказаться от таких яств сейчас, когда вроде и вина повара не доказана, нет уж, увольте… С трудом выбравшись из-за обеденного стола, препровожден был в апартаменты для полуденного сна. Появилась было девка какая-то, де Брасс выбирал, кого прислать, ибо бывало, шалил Магистр после обеда, да он сонно отмахнулся от нее - не до тебя сегодня. Уложен был на мягчайшие перины-подушки за легкий полог, спасавший от всяких кусачих насекомых, осмеливающихся тревожить сон, и провалился в сладкую дрему.
Проснувшись, освежился в купальне с теплой водой, бодрящей мятым запахом. Достопочтенный кастырь скушал на полдник чашечку десерта. А потом бодрой походкой отправился в пыточную, в которой мастер заплечных дел уже готовил свои пугающие инструменты для жертвы. Вскоре привели первого узника.