- Ты хорошенький? - услышал я женский голос и снова взглянул сквозь отверстия.
- Я плохо его вижу, - сказал другой женский голос. Две свободные женщины в покрывалах и платьях стояли рядом с ящиком. У них в руках были корзины.
- Ты хорошенький? - повторила свой вопрос первая.
- Не знаю, госпожа, - сказал я.
Она засмеялась.
- На какой рынок тебя направляют? - спросила ее спутница.
- На рынок Таймы, - ответил я.
Они посмотрели друг на друга и засмеялись.
- Держу пари, что ты хорошенький, - произнесла одна из женщин.
- Мой компаньон не разрешил бы мне иметь домашнее животное вроде тебя, - проговорила другая.
- Ты вполне ручной? - поинтересовалась первая.
- Он ручной наверняка, - отозвалась вторая. - Рынок Таймы известен ручными рабами.
Я не сказал им, что пришел из мира, в котором почти все мужские особи великолепно приручены, из мира, в котором мужчинам полагается гордиться своей безобидностью и сговорчивостью.
- Я не доверяю кейджерусам, - сказала первая женщина. - Они могут возвращаться в прежнее состояние. Можешь себе представить, как это было бы страшно, если бы какой-нибудь из них кинулся на тебя?
Вторая вздрогнула, но мне показалось, с удовольствием.
- Да… - сказала она.
- Представь только, что он мог бы заставить тебя делать.
- Да! - согласилась вторая.
- Он обращался бы с тобой, как будто ты чуть-чуть лучше рабыни.
- А может быть, как с простой рабыней, - сказала ее спутница.
- Как ужасно это было бы! - высказалась первая.
- Да-а, - согласилась вторая, но мне показалось, что под покрывалом и платьем она снова вздрогнула от удовольствия.
- Но если госпожа сильна, - проговорила первая, - чего ей бояться?
- Кого-то, кто сильнее ее, - заметила ее спутница.
- Я сильнее любого мужчины, - похвасталась первая.
- А что, если ты встретишь своего господина? - спросила вторая.
Первая секунду помолчала и затем заговорила:
- Я бы любила его и безответно служила бы ему.
- Прекрасные госпожи, - обратился я, - не могли бы вы сказать мне, в каком городе я нахожусь?
- Молчи, раб! - сказала первая женщина.
- Да, госпожа.
- Любопытство не идет кейджерусу, - добавила вторая.
- Да, госпожа, - признал я. - Простите меня, госпожа.
Они пошли прочь, с рыночными корзинами в руках. Толстый конец кнута Продикуса внезапно резко ударил дважды по стенке ящика. Испуганно вскрикнув, я дернулся внутри.
- Молчи, раб, - сказал Продикус. - Или будешь хорошенько избит.
- Да, господин, - проговорил я. - Простите меня, господин.
Я почувствовал, как ящик снова поднимают, и прижал лицо к отверстиям. Я видел яркие платья и туники прохожих - площадь была заполнена народом. Я видел рыночные лотки и слышал крики торговцев уличным товаром. Я чувствовал запахи свежих овощей и жареного мяса. День был ярким, воздух - чистым. Показался человек, торгующий нагими рабынями с цементного помоста в конце площади. Рабыни в ошейниках и цепях были красивы и вызывали жалость. Я подумал о мисс Беверли Хендерсон. Какой прелестной она была! Я с трудом осмеливался предположить, что за трагическая судьба могла быть уготована ей в этом грубом мире.
- Дорогу! - закричал Продикус. - Дорогу товарам, предназначенным для рынка Таймы!
10. Я ОКАЗЫВАЮСЬ РАБОМ В ДОМЕ ЛЕДИ ТАЙМЫ. Я РАЗВЛЕКАЮ ЛЕДИ ТАЙМУ ВО ВРЕМЯ ЕЕ ДОСУГА
Дверца позади меня открылась, и в это же время меня толкнули в глубь ящика, схватили за лодыжки и вытащили наружу на животе. Четверо мужчин держали меня. Продикус вставил ключ в замок, находящийся на моем ошейнике, и через мгновение, открыв его, сдернул ошейник с моего горла. Почти одновременно другой человек надел на меня новый ошейник и защелкнул его.
Теперь я носил ошейник Дома Таймы.
Я увидел женщину, суровую и жестокую, в черной одежде, с кожаными браслетами. Она подписала документы. Продикус спрятал бумаги в свою тунику. Двое мужчин подняли меня и поставили на колени на цементный пол большой комнаты.
Дверь ящика для рабов была закрыта и заперта. Продикус жестом распорядился, рабы-носильщики вставили шесты в кольца и через мгновение, подняв ящик, последовали за Продикусом на выход через железную дверь.
Я почувствовал кнут женщины у себя под подбородком. Она подняла мне голову.
- Приветствую тебя, прелестный раб, - сказала она.
- Приветствую вас, госпожа, - ответил я.
- Я - Тайма, - объяснила она. - Я хозяйка здесь.
- Да, госпожа, - ответил я.
Леди Тайма повернулась к двум мужчинам рядом с ней, крепким парням, предназначенным для поддержания порядка в загонах для рабов.
- Избейте его кнутом, - приказала она. - Потом вымойте, приведите в надлежащий вид и пришлите в мою комнату.
Меня поставили на ноги и, подхватив, поволокли прочь от нее.
- На колени, - приказал мужчина, указывая место перед тяжелой железной дверью в темном коридоре.
- Когда мы уйдем, обозначь свое присутствие.
- Да, господин, - ответил я горестно.
Я не пробыл в доме Таймы и нескольких часов, как уже был подвешен на кольце для наказаний и хорошенько избит кнутом. Затем меня привели в маленькую клетку с низким потолком, где заперли. Полагаю, я пролежал там полчаса. Затем человек принес мне сосуд с водой и миску жидкой каши для рабов. Я не был голоден, но мне приказали есть, и, встав на колени, я выполнил приказ под наблюдением. Когда он посчитал, что я насытился, то заставил меня пройти с ним в теплую, влажную комнату. Там оказались встроенная ванна, цистерны с водой и сосуды с кипятком. Также там были полотенца и масла. Человек снял с меня ошейник и приказал опуститься в ванну.
Вода была слишком горячей, но я не осмелился возражать. Горианские хозяева не имеют привычки прислушиваться к чувствам рабов. Порабощенный мужчина с Земли, я был настолько глуп, что даже не знал, как принимать ванну. Смеясь, надсмотрщик объяснил мне предназначения полосканий и масел. Несмотря на испуг, мне понравился длительный процесс принятия ванны, который для горианцев является приятной процедурой. Весьма часто она происходит в публичных ваннах и служит способом общения.
Я избавился от запаха тюрьмы. Затем надушился туалетной водой и духами, которые считались подходящими для определенного типа мужчин-рабов. После этого мне дали белую шелковую тунику.
- Встань на колени, - приказал мне надсмотрщик. Я подчинился, и он надел на меня ошейник. Мы покинули комнату.
Меня провели по залам дома Таймы к входу в длинный темный коридор. Он охранялся двумя стражами, вооруженными пиками и мечами.
- Проходи вперед, раб, - приказал надсмотрщик.
- Да, господин, - ответил я.
Два стражника пошли за нами, не говоря ни слова. Коридор был длинный, с ответвлениями. Я ощущал босыми ногами ковровое покрытие.
- Поверни налево, - скомандовал человек, сопровождавший меня.
Я чувствовал стальной ошейник, застегнутый на шее, и шелк на моем теле.
- Теперь направо, - сказал человек.
Мы продолжали идти еще довольно долго.
- Остановись здесь, - наконец приказал надсмотрщик.
Мы замерли перед тяжелой железной дверью.
- Нам подождать? - спросил один из стражников.
- Необязательно, - ответил тот, что был со мной. - Этот человек - землянин.
Стражники понимающе кивнули.
- Встань на колени, - сказал человек, указывая место перед тяжелой, сделанной из железа дверью в коридоре.
- Когда мы уйдем, обозначь свое присутствие.
- Да, господин, - проговорил я с отчаянием.
Надсмотрщик повернулся и пошел налево, сопровождаемый двумя стражниками. Они не оборачивались.
Я печально стоял на коленях, затем поднял руку, чтобы постучать в дверь, но рука опустилась. Я боялся стучать.
Пока я был заперт в камере, практически только один человек контролировал меня. Он следил за моим кормлением, надзирал за принятием ванны и за приготовлениями к тому, что должно было сейчас произойти. Он снимал мой ошейник, а потом заставлял меня встать на колени, застегивая его снова. Я знал, что он не вооружен, но все равно боялся и слушался его. Свободные люди были для меня хозяевами, свободные женщины - хозяйками.
Сначала четверо или пятеро человек надзирали за мной грубо и жестоко. Затем меня избили.
Они видели, как я кричал под хлыстом, умоляя о пощаде. Я полагаю, тогда они поняли - работорговцы понимают такие вещи, - больше одного человека не понадобится, чтобы присматривать за мной. Я был всего лишь землянин.
Испугавшись собственного бездействия, я слегка стукнул в дверь и сам с трудом услышал свой стук. Дрожа, опустил голову.
Потом я взглянул в коридор. Надсмотрщик и стражники уже исчезли. Он, конечно, вернулся к своим обязанностям, а стражники снова заняли свой пост. Я мог видеть их далеко в конце коридора. Они не боялись оставить меня одного у двери. В сущности, я был отконвоирован одним человеком. С таким же успехом я мог бы быть женщиной. Они оказывали мне не больше уважения, чем делали бы это в отношении беспомощной, слабой рабыни. Мне было стыдно. Но разве они не были правы? Разве мы, земляне, не приручаемся хорошо?
Дверь все еще не открывалась. Я был напуган. Мне ведь приказали обозначить свое присутствие.
Объятый ужасом, тяжело дыша, с колотящимся сердцем, я снова постучал в дверь, надеясь, что за ней никого нет.
- Кто там? - произнес рассеянный женский голос.
- Э-э, раб, - заикаясь проговорил я.
Госпожа открыла дверь и посмотрела на меня. В руке у нее были какие-то длинные желтые бумаги.