Но на секунду взглянув на девушку, я почувствовал прилив чего-то темного и могучего, непреодолимого и сильного, чего-то, что сказало мне: красавицы вроде этой - полная и безусловная собственность мужчин.
Но и в тот раз я выбросил эти мысли из головы.
- Я не понимаю тебя, - сердито проговорил я.
Лола не подняла головы.
- Я обращался с тобой с добротой и вежливостью. А ты продолжаешь вести себя как рабыня.
- Я и есть рабыня, господин, - ответила она.
- Я не знаю, чего ты хочешь. Мне следовало бы привязать тебя к решетке, чтобы урты тобой полакомились?
- Пожалуйста, не делай этого, господин, - проговорила Лола.
- Это шутка, - ответил я, ужаснувшись тому, что она приняла мою угрозу всерьез.
- Я думала, ты так и сделаешь, - мягко сказала девушка.
- Кстати, о шутках. Какую великолепную шутку мы сыграли сегодня над нашими тюремщиками!
- Что, господин? - не поняла она.
- Они поместили тебя ко мне, чтобы я мог издеваться над тобой, а я все-таки не сделал этого. Я обошелся с тобой мягко и вежливо, с добротой и уважением.
- Да, господин, - отреагировала Лола. - Великолепная шутка.
- Очевидно, у тебя проблемы со сном. Я тоже не хочу спать. Если желаешь, мы можем поговорить, - предложил я.
Она опустила голову и молчала.
- Хотела бы ты, чтобы я рассказал тебе о женщинах моего мира, которые прекрасны и свободны? - спросил я.
- Они счастливы? - задала она вопрос.
- Нет… Но и мужчины тоже несчастливы, - торопливо добавил я.
- Без сомнения, некоторые мужчины и женщины твоего мира должны быть счастливы.
- Некоторые, я полагаю, - ответил я. - Я хочу надеяться, что это так.
Я не видел большого смысла рассказывать ей в деталях о всеобщем страдании моего мира, мелочности и неудовлетворенности его жителей. Если судить о цивилизации по уровню радости и удовлетворенности ее населения, большинство цивилизаций Земли следует считать неудачными. Интересно отметить, с большим уважением рассматриваются цивилизации, оказавшиеся просто катастрофичными в плане обыкновенного человеческого счастья.
- Ты в безопасности, - сказал я Лоле. - Я не унижу тебя, обращаясь с тобой как с женщиной.
- Разве это унизительно, когда с тобой обращаются как с женщиной? - не поняла она.
- Предполагается, что унизительно.
- О! - не поверила рабыня.
- С ними следует обращаться как с мужчинами, - объяснил я. - Иначе они чувствуют себя оскорбленными.
- Понимаю, - сказала Лола задумчиво.
- Стало быть, это правда.
- Но я - женщина, - произнесла она.
- То, что ты думаешь об этом, не имеет значения, - ответил я.
- Понимаю.
Я замолчал.
- Мне бы показалось оскорбительным, если бы ко мне относились как к мужчине.
- Зря, - возразил ей я.
- О! - отреагировала Лола. - Но разве мужчины и женщины не разные?
- Статистически, конечно, между ними существует глубокая и очевидная разница, психологическая и физическая. Но можно найти некоторых мужчин, которые очень женственны, и некоторых женщин, весьма мужеподобных. Таким образом, существование женственных мужчин и мужеподобных женщин доказывает, что на самом деле мужчины и женщины одинаковы.
- Не понимаю, - призналась Лола.
- Я сам этого не понимаю, - усмехнулся я.
- Если можно найти мужчину, который похож на женщину, и женщину, которая похожа на мужчину, разве это не предполагает, что мужчины и женщины различаются?
Я промолчал.
- Если бы можно было найти урта, который был бы как слин, - продолжала она, - и слина, который был бы как урт, разве это показывало бы, что урты и слины - одно и то же?
- Конечно нет. Это было бы абсурдно, - заявил я.
- В чем разница? - задала она вопрос.
- Я не знаю. Должна быть какая-то, - ответил я.
- О! - Она продолжила: - Разве женственный мужчина и мужеподобная женщина, из-за того что они сравнительно редко встречаются на свете, не только не скрывают очевидной разницы между мужчинами и женщинами, но, наоборот, благодаря своей относительной уникальности более ярко подчеркивают разницу между ними? Я почувствовал растущее раздражение.
- Контрасты со временем будут уменьшаться, - сказал я. - В моем мире теперь образование направлено на маскулинизацию женщин и феминизацию мужчин. Женщины должны стать мужчинами, а мужчины должны стараться быть похожими на женщин. Вот ключ к счастью.
- Но женщины и мужчины разные. - Она выглядела уставшей и раздосадованной.
- Они должны вести себя так, словно между ними нет разницы, - объяснил я.
- Но что же тогда произойдет с их природой?
Я пожал плечами.
- Их природа не имеет значения. Пусть головы формируются при помощи досок. Пусть ноги стягиваются тесной тканью…
- Но не придет ли время воплей? - спросила Лола. - Время ярости, время поднять нож?
- Не знаю. - Я пожал плечами. - Будем надеяться, что не придет.
Я не знал, что неудовлетворенность приводит к агрессии и деструктивности. И вовсе не выглядит невероятным предположение, что неудовлетворенность моего мира, особенно мужской его части, может вызвать безумие термоядерной войны. Вытесняя агрессивность, ее, вероятно, направят на внешнего врага. И когда-нибудь курок будет спущен. Прискорбно, если последним прибежищем для мужчин, желающим доказать себе, что они мужчины, станет кровавая бойня современного технологического конфликта. Тем не менее я знал мужчин, жаждущих этого безумия, - оно разрушило бы стены их тюрьмы. При этом, скорее всего, сами они погибнут… Но может, хотя бы перед лицом смерти эти мужчины смогли бы вернуть себе мужество, от которого они прежде отказались? Мужское начало нельзя отрицать вечно. Чудовище будет освобождено или уничтожит нас.
- Должна ли я понимать, - спросила Лола, - что земляне не бросают женщин к своим ногам?
- Именно так, - ответил я. - С женщинами обходятся весьма почтительно. С ними обращаются как с равными.
- Бедные мужчины, бедные женщины, - проговорила Лола.
- Я не понимаю тебя, - удивился я.
- Ты бы сделал любовницу-рабыню своей ровней?
- Конечно.
- Тогда ты обманул бы ее надежды переполниться чувствами. Ты помешал бы ей исполнить то, что заложено в самых глубинах ее природы.
Я молчал.
- Если ты не будешь мужчиной, как сможет она стать женщиной?
- Ты считаешь, что женщина - рабыня? - с презрением спросил я.
- Я была в руках сильных мужчин и отвечу - да!
Я был ошеломлен.
- Ты ошибаешься! - закричал я. - Ты ошибаешься!
Я ужасно испугался тогда, что если то, что она сказала, - правда, то внутри меня может быть хозяин. Но если женщина опустится передо мной на колени и попросит надеть на нее ошейник, разве я не испугаюсь замкнуть ее прелестное горло жесткой хваткой железа? Разве не стану я бояться овладеть ею, принять могущественную ответственность господства? Была ли у меня сила и крепость, смелость быть хозяином? Не боялся ли я, что окажусь неспособным контролировать, укрощать и покорять такое сложное, прекрасное животное?
Нет, я наверняка, краснея и пугаясь, поторопился бы поднять ее на ноги, пытаясь смутить и пристыдить за то, что проявила свою чувственную природу. Мне пришлось бы подстрекать ее быть мужчиной. Если бы она была мужчиной, то я мог бы со спокойной совестью оставить женщину в ней неудовлетворенной.
- А ты глупый, - сказала она.
Меня разозлило это, но я напомнил себе, что я - человек с Земли и женщины могут злить и оскорблять меня, сколько им угодно, с полной безнаказанностью. Если бы им не разрешали этого делать, как бы они смогли уважать нас?
- Я не удивляюсь, что женщины равны таким мужчинам, как ты, - заявила она. - Мне кажется, Джейсон, что ты, весьма вероятно, равен женщине.
Я молчал.
- Ты - презренный раб, - сказала она.
- Тебе бы понравилось быть равной с мужчинами, - сказал я ей.
- Женщины мечтают не о равенстве, а о хозяевах, - ответила она.
Я сердито сел спиной к стене.
- Унизительно носить ошейник в этой камере, - заключила она и легла на одеяло, повернувшись ко мне спиной.
Она не подумала закрыть свое прелестное тело. Каждый дерзкий, соблазнительный изгиб ее тела был выставлен передо мной презрительно, насмешливо. Это было оскорбление рабыни, наносимое слабому рабу, которого она не боялась.
Мои кулаки сжались. Волна гнева накрыла меня. Я представил, как подскакиваю к Лоле, резко бросаю ее на спину и начинаю хлестать по щекам ладонью и затем безжалостно насилую ее, напоминая, что она всего лишь рабыня, брошенная мне на ночь…
Но я не сделал этого. Я контролировал себя.
Я ведь пытался поладить с ней по-хорошему!
Мой взгляд остановился на хлысте, лежащем на скамье. Я представил, как использую этот хлыст на ее красивом теле, пока она не запросит пощады. Лола поняла бы только пинки или удары хлыста. Это те аргументы, которые могут убедить женщину. Мне не удалось найти с ней общий язык, несмотря на то что я был внимателен и вежлив и обращался с ней благородно и с уважением. Я обращался с ней как с равной, а в ответ получил насмешку и презрение!
Я почти ничего не понял из того, что произошло. Она высмеяла меня, а я обращался с ней как с товарищем, пытался увидеть в ней личность.
- Ты собираешься бить меня хлыстом? - спросила она.
- Конечно нет, - ответил я.
- Я так и думала, - сказала она и, перевернувшись, легла на спину, уставившись в потолок.