- Нет… Я, может, тоже остался бы… С Григорием Викторовичем остался. Если бы он был жив… и если бы не кадетское. А кстати, видели здешние самолёты? Тридцатые годы прошлого века, смех.
Они заспорили насчёт самолётов, причём Кирилл постоянно "зарывался", не желая признавать, что ни фига не смыслит в теме. Олегу это было не очень интересно, он хотел, чтобы поскорее вернулся Данилка и чтобы опять что-нибудь
134.
не произошло.
Ничего не произошло. Если не считать того, что сзади подошёл Генка.
Олег обернулся равнодушно. За все эти три дня он видел Генку всего однажды - тот пятился от него между шатров, когда Олег первый раз вышел наружу. Но Олег тогда прошёл мимо - а Генка вдруг повернулся и побежал, как будто его ударили.
Олег больше и не вспоминал о нём. И не злился, что странно. Нет, он не простил Генку. Но и не желал больше прикончить Жукова, как хотелось ему в плену.
Просто Генка перестал его интересовать. Он как бы перестал быть для Олега.
И сейчас Олег отвернулся снова. Даже не посмотрев - скользнув взглядом…
…Данила вернулся повеселевший. Неизвестно, что сказал ему Игорь - но слова точно нашёл. Правда, не пришёл сам.
Зато Хирст шагал рядом. Подтолкнул младшего в плечо, а сам остановился перед Олегом.
- Кое-кто из офицеров настаивал на том, чтобы вас задержать, - прямо сказал он. Олег усмехнулся и сказал:
- Ну что ж…
Взрослые - они такие же, как дети.
Только жаль - не верят в чудеса…
Это он сказал по-русски, больше для себя. Но Хирст кивнул - и вдруг протянул Олегу коричневую потёртую перевязь, на которой крепился длинный палаш в черных, стянутых бронзовыми оковками, ножнах. Тяжёлую рукоять палаша закрывала выпуклая гарда в рядах мелких ямок. Хирст подвыдернул из ножен плоское, без выборок, лезвие.
- Смотри, - сказал он, поднимая оружие к глазам Олега. - Рукоять новая. Но клинку больше семисот лет. Тогда не полировали сталь.
- Вижу, - Олег в самом деле видел на матовой поверхности переплетения узоров, образовывавшие вроде бы фигуру человека, стоящего с прижатыми к бокам руками расставив ноги. А около эфеса чернели буквы - не современные, а руны.
- Так писали наши предки, - сказал Хирст, убирая клинок. - Тут написано: "Я - закон". Может быть, это и неправда. Но моих предков это спасало. Возьми его, Эльга. Пусть он служит тебе. Тем более, я думаю, что закон - рука, которая держит это оружие, а сам клинок - лишь орудие воли. Твоя воля не будет злой.
- Мне нечего тебе дать… - растерялся Олег, но потом спохватился и сорвал с пояса чехол с "оборотнем". - Бери. Это хороший нож. И надёжный инструмент, им много можно делать… ну, ты разберёшься.
Хирст кивнул. Потом уже привычным жестом взял Олега за плечо:
- Будь осторожен с этим, - он скосил глаза в сторону Генки. - Он трус. Я не знаю, что там у вас с ним произошло, но у него глаза труса. Я наблюдал за ним эти дни, и мне даже странно, что он вместе с тобой.
- Мы не выбираем, кого нам спасать, - сказал Олег. Хирст приподнял светлые брови и медленно сказал:
- Да. Это, наверное, так. Но всё-таки будь осторожен. Иногда трусы начинают ненавидеть остальных как раз за то, что те прощают им их трусость…
135.
ЕЩЁ РАЗ ТАМ, ГДЕ СТОЯТ ЧАСЫ.
- Пас!
- Даю!
- Оп!
- Держи!
- Взял!
Чёрно-белый потёртый мяч метался между ногами мальчишек. Мяч нашёл Борька - просто нашёл в траве - и теперь он, Тимка, Данилка и даже Кирилл пасовались между двух импровизированных ворот из сухих сучьев.
Девчонки готовили обед. От костра тянуло запахом горохового супа - из запасов, оставленных каким-то караваном, прошёдшим здешними местами в те два дня (не восемь), что отсутствовали старшие ребята. А Артур с Олегом загорали в ковыле, расстелив куртки, голова к голове. Олег рассматривал палаш, вынутый из ножен.
- Бриться можно, - сказал он, вдвигая оружие обратно. - Только пока нечего.
- Почему ты не сделал то, что от тебя требовал тот гад? - вдруг спросил Артур. Олег поморщился. - Ну всё-таки?
- А ты бы сделал?! - рассердился Олег.
- Не знаю, - вдруг ответил Артур. - Меня просто несколько раз ударили палкой. Не больше, если подумать. А тебя пытали.
- Зачем тебе это, Артур? - прямо спросил Олег. И Артур ответил так же прямо:
- Затем, что я - будущий военный. Мне интересно, что даёт… что даёт силу. Вы такой вот… ситуации.
- Правильное питание и чистка зубов пастой "колгейт", - ответил Олег. И, увидев, что кадет помрачнел, искренне добавил: - Извини… Не знаю я. Это высокие слова надо говорить.
- Скажи, - серьёзно посоветовал Артур. - Хватит ёрничать и ползать по дерьму. Нам этого и дома выше крыши… Скажи высокие слова, командир.
- Честь, - коротко ответил Олег. - Русская честь. Оказывается, она действенна во всех мирах и временах. А я и не знал, что она у меня есть.
- Я пойду с тобой и дальше, - Артур сел. - И знаешь что? Когда вернёмся… ну… давай дружить, что ли?
- А сейчас мы что делаем? - искренне удивился Олег. Но Артур ответил рассудительно:
- Сейчас - это другое. Сейчас ты командир, я подчинённый, мы оба - соратники. А там, дома, мне хотелось бы, чтоб у меня был такой друг.
- Смотри, какие облака… - Олег поднял голову, оперся ладонями о землю за спиной. - Облака-облака… Первый раз вижу тут облака.
- Про облака есть стихи, - вздохнул Артур. - Отец их любит петь, как песню…
- Отец… он у тебя военный? - спросил Олег. Артур отвернулся и тихо сказал:
- Он у меня… был военным. Он инвалид. Без обеих ног.
- Что? - выдохнул Олег.
- Ничего, - сказал Артур. - Вот такое стихотворение. Я запомнил. Я только спеть не смогу…
Над землёй бушуют травы,
облака плывут, кудрявы.
А одно, вон то, что справа, -
это я…
это я…
это я…
И мне не надо славы.
Ничего уже не надо
мне и тем, плывущим рядом.
Нам бы жить - и вся награда.
Нам бы жить,
нам бы жить,
нам бы жить -
а мы плывем по небу.
136.
Эта боль не убывает.
Где же ты, вода живая?
Ах, зачем война бывает,
ах, зачем,
ах, зачем,
ах, зачем,
зачем нас убивают?..
А дымок над отчей крышей
всё бледней, бледней и выше.
Мама, мама, ты услышишь
голос мой,
голос мой,
голос мой -
всё дальше он и тише…
Мимо слез, улыбок мимо
облака плывут над миром.
Войско их не поредело, -
облака,
облака,
облака…
И нету им предела!(1.)
- Грустные стихи, - задумчиво сказал Олег. - Почему у нас так много грустных
стихов?
- Жизнь такая, - мрачновато ответил Артур. - Вот ты мне скажи - с чего нам,
например, веселиться?
- А облака всё-таки красивые, - подытожил Олег, укладываясь животом на
куртку.
- Ты не передумал? - спросил Артур, по-прежнему глядя в небо. Олег
вопросительно посмотрел на него, приподняв голову. - Искать тех, кто всем этим занимается?
- Нет, - отрезал Олег.
- А не думаешь, что это могут оказаться весьма высокоторчащие граждане?
- Ты когда-нибудь видел барабан? - лениво спросил Олег, уткнувшись носом в
локоть. Артур сердито спросил:
- При чём тут барабан? Ну видел.
- А лейбгвардейский? - серьёзно допытывался Олег. - Высокий такой, у него по
бокам ещё струны натянуты?
- При чём тут это? - окончательно разозлился Артур. - Что всякую хрень
спрашиваешь?
- А при том тут это, - Олег улёгся удобнее, - что мне как раз по такому барабану,
насколько высоко они торчат, эти граждане. Я детьми торговать никому не позволю.
- Ну и правильно, - сказал Артур.
- Мальчишки! - крикнула Саша. - Идите есть! Борька, бросайте эту штуку
пинать, есть, вам говорю!
* * *
Олег не собирался уходить. По крайней мере - не сейчас. Просто, когда лагерь уснул, он перепоясался ремнём с револьвером и палашом, забросил за плечо ружьё - и отправился побродить по степи. Со стороны, наверное, могло бы показаться, что он отправился на какую-то странную охоту…
Временами ему казалось - совершенно отчётливо - что в этой степи можно найти ответ на все загадки. Хотя он и не очень-то понимал сам, какие загадки имеет в виду. Да и не стремился разобраться, если честно.
Степь и луна.
Олег побежал. Размеренно, не ощущая тяжести оружия, придерживая палаш у бедра рукой. Усталости не было; мальчишка не удивился бы, увидев, что его ноги в насквозь пропылённых ботинках, уже не подлежащих никакой чистке,
_________________________________________________________________________________________________________
1. Слова Вадима Егорова
137.
не касаются земли.
И не удивился он, опять увидев реку. Странно, но над нею всё ещё пылал закат - огромный, какой-то неестественно-красивый - хотя вроде бы уже давно была ночь.
Олег остановился. И вдруг, глядя на то, как среди лесной черноты на той стороне горит одинокий огонёк, подумал: а что, если ему переплыть реку? Широкая, но можно справиться… А далёкие предки Олега верили, что за рекой начинается другой мир.
Но верили ещё и в то, что за рекой - тот свет.