- Это политический трюк, - возразил он. - Так легче усмирить перепуганную толпу. Это выгодно тем, кто преследует собственные цели: нужно только создать героя и воспользоваться его именем.
Де’Уннеро замолчал и с подозрением взглянул на Трейсу.
- То же самое было и при канонизации святой Гвендолин.
За последние несколько веков у многих в церкви возникали тайные сомнения в справедливости причисления Гвендолин к лику святых. Одни намекали на не слишком праведную жизнь этой женщины, другие утверждали, что жившая в третьем веке Гвендолин, которой пришлось быть и воином, и врачевательницей, забыла о месте, отведенном Богом женщине. Однако почти никто не отваживался вслух осуждать Гвендолин или кого-либо из святых.
Трейса оглянулась, надеясь, что хоть кто-нибудь ее поддержит и осудит богохульство Де’Уннеро. Увы, братья, с которыми она провела в благочестивом служении немало лет, теперь твердо стояли на стороне чудовища из Санта-Мир-Абель.
- Как можно называть себя верующим и одновременно сомневаться? - с пафосом спросил Де’Уннеро.
Он стремительно заходил по кабинету, воздевая руки.
- Разве мы не являемся свидетелями испытаний, ниспосланных на землю, разве мы не видим страдания и смерть? Мы - защитники слова Божьего, мы должны вести людей к благочестию и праведности. Если мир вокруг нас рушится, то мы, чада церкви Абеля, не можем не признать своей вины. Нет, мы должны принять эту вину и сделать ее оружием в борьбе со злом.
- А разве не то же самое утверждает новый настоятель Сент-Прешес? - осмелилась заметить Трейса.
Де’Уннеро засмеялся.
- Неужели начальствующая сестра Трейса не понимает простых вещей? - спросил он. - Все началось с дерзкой ошибки Эвелина. Неудивительно, что она привела его самого к краже и убийству.
Несколько монахов встретили эти слова одобрительными возгласами, потрясая сжатыми в кулак руками. Монастырь становится опасным местом, - подумала Трейса. Более опасным, чем чума!
Обличительный монолог Де’Уннеро продолжался. Он громил Эвелина, Джоджонаха, Браумина Херда, предателя Фрэнсиса и вообще всех тех, кто не был согласен с его воззрениями. Закончив говорить, он встал напротив ошеломленной Трейсы. Глаза Де’Уннеро пылали бешеным огнем. Монахиня отшатнулась, боясь, что он вот-вот ударит ее.
- Отправляйся в свою келью, сестра, - уже спокойным голосом произнес Де’Уннеро. - Или иди туда, куда тебя ведет твое сердце. Но помни: теперь я являюсь настоятелем Сент-Гвендолин. Я дам тебе некоторое время, чтобы ты освоилась в новой обстановке. Но предупреждаю тебя при свидетелях, здесь и сейчас: если ты вздумаешь мне противоречить, то быстро лишишься ступени начальствующей сестры. Не заметишь, как окажешься в положении сестер-первогодок. Только дисциплина даст нам возможность пережить нынешние мрачные времена, и я не позволю начальствующей сестре Трейсе проявлять неповиновение.
Он повернулся и махнул рукой, чтобы она уходила.
Прежде чем уйти, сестра Трейса обвела долгим взглядом своих бывших собратьев, а ныне - последователей Маркало Де’Уннеро.
Прошло две недели. Как Де’Уннеро и ожидал, в течение этого времени сестра Трейса ничем ему не мешала. Стояли теплые, влажные весенние дни. Настоятель проводил их, укрепляя свое влияние на ревностных молодых братьев, которым хотелось знать, почему мир сошел с ума и кто в этом виноват. Де’Уннеро продолжал произносить обличительные речи, не забывая помянуть в числе своих врагов и Фио Бурэя. Речи становились все взволнованнее, а аплодисменты взбудораженных слушателей - все громче.
Между тем Де’Уннеро сознавал: так долго продолжаться не может. Захват им поста настоятеля не признают и не узаконят. Поэтому он совсем не удивился, когда однажды утром к нему вбежал молодой монах и взволнованно сообщил о прибытии из Санта-Мир-Абель магистров Гленденхука и Мачузо в сопровождении двадцати монахов, включая и нескольких братьев ступени безупречных.
- Проводить их сюда? - спросил монах.
Де’Уннеро хотел было утвердительно кивнуть, но передумал.
- Нет, не сюда. Я встречусь с ними во дворе. И вот что, брат, - добавил он, видя, что монах готов броситься выполнять его распоряжение, - оповести всех в нашем монастыре. Пусть они будут свидетелями этой встречи.
- Да, мой настоятель, - произнес молодой монах и выбежал из кабинета.
Сам Де’Уннеро еще довольно долго оставался в кабинете. Он хотел, чтобы все его последователи успели собраться во дворе и собственными глазами увидеть то, что должно произойти. Наверняка Гленденхук и другие посланцы Санта-Мир-Абель попытаются навязать здешним братьям свою волю. Что ж, для него настает ответственный момент. Скоро Де’Уннеро сможет проверить, насколько мужественны его последователи и насколько они преданы ему.
Он вышел во двор не в богато украшенном одеянии настоятеля, а в своей обычной поношенной сутане с откинутым капюшоном. На другом конце двора стояли Гленденхук и Мачузо в окружении собратьев из своего монастыря. Лица их были хмурыми, и всем своим видом они стремились произвести устрашающее впечатление.
Маркало Де’Уннеро не так-то просто запугать. Кивнув своим последователям, он неторопливо пересек двор и остановился напротив прибывших магистров.
- Если бы я знал о вашем визите, я бы лучше сумел подготовить монастырь к встрече с вами, - небрежным и даже дерзким тоном произнес Де’Уннеро.
- Нам лучше побеседовать в твоих покоях, - негромко ответил ему магистр Мачузо.
- Мы прибыли сюда по официальному распоряжению церкви Абеля, - резко заявил магистр Гленденхук. - Нас послал отец-настоятель Агронгерр.
- Ах да, - тем же небрежным тоном ответил Де’Уннеро, обходя вокруг них и поглядывая на своих сторонников, собравшихся у стены. - И как поживает новый отец-настоятель? Хочется верить, что мой голос был учтен.
- Записан и внесен в протокол, - уверил его Мачузо.
- И тем не менее настоятель Агронгерр набрал больше голосов, чем настоятель Олин? - спросил Де’Уннеро.
Мятежный магистр говорил нарочито громко. Гленденхук тревожно озирался по сторонам. Он понимал: Де’Уннеро специально подчеркнул, что голосовал за Олина, желая, чтобы слышали здешние братья, тесно связанные с Сент-Бондабрисом.
- Да, он набрал больше голосов, - сухо ответил Гленденхук. - Агронгерра из Сент-Бельфура поддержали самые разные фракции, существующие в церкви. А теперь, уважаемый магистр Де’Уннеро, можем ли мы перейти со двора туда, где нам ничего не мешало бы поговорить о деле?
- Сомневаюсь, чтобы у нас были общие дела, - ответил Де’Уннеро.
- Дело касается тебя, - объявил Гленденхук.
- Так говори прямо и открыто! - сердито потребовал Де’Уннеро.
Гленденхук смерил его долгим, тяжелым взглядом.
- Я знаю, в чем заключается это дело. Вы явились сообщить, что меня отзывают в Санта-Мир-Абель, - сказал Де’Уннеро, и некоторые из его сторонников ахнули.
Лицо Гленденхука наливалось краской.
- А как насчет моего назначения настоятелем? - продолжал Де’Уннеро. - Оно утверждено или нет? Думаю, что нет. Иначе зачем понадобилось бы отзывать меня в Санта-Мир-Абель?
- Тебя вообще никто не назначал настоятелем Сент-Гвендолин! - закричал магистр Гленденхук.
- А что скажете вы, братья? - обратился к своим сторонникам Де’Уннеро.
- Де’Уннеро - наш настоятель! - выкрикнул какой-то молодой монах.
Остальные криками и ревом поддержали его, выражая поддержку человеку, которого признали своим главой.
Магистр Мачузо вышел вперед и взял Де’Уннеро под локоть, точнее, попытался это сделать, ибо свирепый магистр резко отстранился от него.
- Одумайся, - предостерег его Мачузо, - Мы посланы со строжайшим распоряжением, подкрепленным главой Санта-Мир-Абель.
Де’Уннеро расхохотался ему в лицо.
- Магистр Де’Уннеро не является вашим настоятелем! - прокричал Гленденхук, обращаясь ко всем собравшимся. - Ему необходимо вернуться в Санта-Мир-Абель, в свиту нового… вашего нового отца-настоятеля.
- А до нас никому дела нет, - выкрикнул кто-то из молодых монахов.
- Новый настоятель будет назначен совсем скоро, - заверил их Гленденхук, но его слова потонули среди недовольного ропота. - Поверьте, о вас не забыли. Отец-настоятель серьезно озабочен ситуацией у вас в монастыре.
- Мы вполне можем обойтись без его заботы! - быстро сказал Де’Уннеро.
Гленденхук лишь посмотрел на него и горестно вздохнул.
Между тем толпа местных братьев пришла в сильное возбуждение. Некоторые монахи спустились с парапетов, другие оставались на стенах, размахивая кулаками. Гленденхук посмотрел на своих: прибывшие из Санта-Мир-Абель братья тревожно озирались по сторонам. Гленденхук чуть заметно кивнул и вытащил самоцвет. Все сопровождение последовало его примеру. Магистр Мачузо стал молиться.
- Если ты допускаешь подобные вещи, значит, ты даже больший глупец, чем я предполагал, - спокойным голосом произнес Гленденхук. - Неужели ты думаешь, что отец-настоятель Агронгерр не учел подобной реакции с твоей стороны?
- Уж скажи лучше - Фио Бурэй, - холодно возразил Де’Уннеро, который больше не смеялся и даже не улыбался.
Он поднял руку, остановив тех своих собратьев, кто начал было подходить ближе. Гленденхук и Де’Уннеро простояли в напряженных позах довольно долго, глядя друг на друга тяжелым, немигающим взглядом.
- Умоляю тебя, одумайся, - мягко проговорил Мачузо.
Теперь Де’Уннеро глухо рассмеялся. Это был зловещий, угрожающий смех человека, уверенного в своем превосходстве.