Потом человечки Докальфара начали поочередно петь, наполняя воздух мелодичными звуками и великолепно дополняя друг друга. Постепенно их голоса слились, и к ним присоединились соплеменники, неразличимые среди деревьев. Тетрафелю показалось, что пел весь лес.
Зачем понадобилось топить эту несчастную под чарующе красивое пение? - недоумевал герцог. Или, может, это один из ритуалов их религии?
Пение разом оборвалось. Стихли все звуки, включая и крики жертвы. Один из человечков воздел вверх руки. Широкие рукава одежды опали, обнажив узкие, белые кисти. Казалось, этот коротышка не только погрузил мир в тишину, но даже остановил время.
Мертвецы подтолкнули женщину к краю помоста. Она упала, и ее отчаянный крик разрушил чары тишины.
Тетрафелю удалось разглядеть, что несчастная по пояс погрузилась в болото. Она кричала, силясь выбраться, отчего еще глубже увязала в трясине.
- Помогите, помогите же мне! - неслось из болота, медленно затягивающего свою жертву. - Помогите! Я не хочу умирать! Я не хочу становиться таким же мертвецом, как эти чудовища!
Крики обреченной женщины какое-то время еще продолжали раздаваться в ночной тиши. Это было единственное, что у нее оставалось, - возможность кричать. Человечки Докальфара вновь затянули свою песню. Это явно была их молитва, сопровождающая жертвоприношение. Мелодичные звуки заглушили последние отчаянные крики обезумевшей от ужаса женщины. Вскоре они остались единственными звуками, раздававшимися в этом мертвом лесу.
Покончив с женщиной, человечки Докальфара в сопровождении мертвецов вновь направились в сторону пленников. Равнодушные к негодующим крикам, они указали на очередную жертву - на сей раз солдата. Он был намного сильнее утонувшей женщины, но и его бешеное сопротивление не помешало мертвецам потащить его к помосту.
У герцога Тетрафеля перехватило дыхание. Мог ли он предполагать, что его славный поход закончится столь чудовищным образом? Герцог не хуже остальных пленников понимал, насколько права была бедная женщина относительно дальнейшей участи каждого из них. Благодаря магическому ритуалу Докальфара все они погрузятся в болото, чтобы восстать оттуда бессмертными и лишенными способности думать слугами этих жестоких человечков!
Герцог вспомнил о том, как своими трудами он мечтал снискать славу и обрести бессмертие. Что ж, теперь он у самого порога бессмертия.
- После второго у них бывает передышка, - громко прошептал солдат. - Они топят двоих подряд, а затем ненадолго куда-то уходят.
Тетрафель попробовал выпутаться. Бесполезно.
- Меня слишком крепко привязали, - ответил он, стараясь говорить как можно более спокойным голосом и не выказывать признаков страха.
- Я расшатал свой столб, - сообщил солдат.
К этому времени мертвецы столкнули в болото вторую жертву. Поначалу было тихо - наверное, солдат решил встретить смерть мужественно. Но когда его затянуло в болотную жижу по самую шею, он закричал, а потом заплакал. Потом… вернулась тишина.
Солдат, находившийся по соседству с герцогом, оказался прав: человечки и мертвецы удалились, словно растворившись в тумане.
Солдат что-то проворчал, затем с силой дернулся и повалился на бок. Теперь его голова находилась как раз за спиной связанного герцога. Тетрафель обернулся назад, не понимая, к чему могут привести эти ухищрения.
Солдат открыл рот и высунул язык. Язык был проколот булавкой с крошечным серым камнем.
- Магический камень, - пояснил солдат. - Дружок подарил, чтобы женщин воспламенять, если, конечно, вы понимаете, о чем я говорю.
- Я совершенно не понимаю твоей болтовни, - довольно громко ответил герцог и тут же обернулся, словно ожидая, что вот-вот появятся мертвецы и схватят его.
- Не бойтесь, если немного обожжет. Это всего лишь маленькая искорка.
Прежде чем герцог сумел вымолвить хоть слово, он действительно почувствовал, как ему больно обожгло запястье. И сразу же стало легче: маленькая молния пережгла веревку.
Тетрафель высвободил руки и повалился на землю рядом с солдатом, который поспешно снимал с герцога веревку. Освободившись, Тетрафель сразу же бросился к соседнему столбу, чтобы освободить привязанную к нему пленницу - громко и надрывно кричавшую служанку. Покончив с этим, герцог кинулся к ее соседке. И тут вновь послышалось пение. Обернувшись, Тетрафель увидел появляющиеся из тумана силуэты мертвецов. Вскрикнув от ужаса, герцог позабыл о пленнице и бросился в темноту.
Сзади раздавались крики. Наверное, кричали те, кому так и не удалось освободиться от веревок. А может, те, которые попытались бежать, но были пойманы мертвецами.
Какая-то часть Тетрафеля требовала, чтобы он вернулся и принял смерть вместе с теми, кто верно служил ему все эти три года. Эта благородная часть его личности требовала, чтобы он мужественно встретил смерть.
Но ведь то, что ожидало его, было гораздо хуже смерти. Тетрафель представил себе оживших мертвецов - жутких, зловонных, покрытых торфом. И он побежал прочь. Герцог понимал, что должен вернуться, однако ноги не слушались его. Зацепившись за что-то, он упал и поцарапал лицо, но тут же вскочил и побежал вперед, в спасительный туман.
Тетрафель знал, что еще кому-то из его отряда удалось бежать. Судя по звукам, за ними гнались. Он слышал топот мертвецов и едва уловимые удары ног человечков Докальфара. Эти были намного опаснее, поскольку умели бегать не только по земле, но и по ветвям деревьев.
Герцог Тетрафель бежал, пока не заболели ноги и не начало сбиваться дыхание. Но и тогда, подстегиваемый неописуемым ужасом, он продолжал бежать неизвестно из каких сил. Он уже не думал ни о славе, ни о бессмертии. Он бежал, чтобы остаться в живых.
Взошло солнце, а он все бежал. На какой-то короткий момент случившееся с ним показалось кошмарным сном. Какая нелепая мысль! Все произошло взаправду… А потом герцог Тимиан Тетрафель, аристократ, состоящий при дворе короля Дануба Брока Урсальского, человек, мечтавший вписать свое имя в историю королевства и увековечить память о себе в названиях величайших в мире рек, водопадов и гор, повалился в траву и зарыдал.
В тот же день Тетрафель наткнулся на двоих солдат из его отряда, таких же перепуганных, как и он. Никто из троих не предложил вернуться и попытаться хоть кого-нибудь спасти. Они молчали. Они бежали, почти безостановочно бежали на восток. Туда, где из торфяных болот не встают живые мертвецы.
Почти через месяц все трое достигли обжитых земель Вестер-Хонса, а еще через неделю крестьянские сани доставили герцога Тетрафеля в Урсал.
Днем позже в столицу прибыл герцог Калас с намерением никогда более не возвращаться в гнусный Палмарис.
Еще через неделю Констанция Пемблбери родила королю Данубу сына.
ГЛАВА 24
БРАТЬЯ ПОКАЯНИЯ
- Ты ненавидишь всё и всех, - заявила начальствующая сестра Трейса, выступив вперед и указав пальцем на Де’Уннеро.
К середине весны количество чумных больных, пришедших под стены монастыря, вновь возросло, отчего настроение Трейсы еще более ухудшилось. Она была единственной начальствующей сестрой в Сент-Гвендолин и поэтому могла говорить от имени пятнадцати оставшихся в живых монахинь.
Самозваный настоятель пострадавшего монастыря сверкнул на нее глазами, и его злобная улыбка напомнила Трейсе, что она находится отнюдь не среди друзей. Кабинет настоятеля наполняли братья, обращенные Де’Уннеро в веру его толка. Эти уставшие, отчаявшиеся люди жаждали ответов и объяснений тому, что творилось вокруг.
Трейса попятилась назад и вслед за настоятелем обвела недоуменным взглядом лица тех, кого некогда считала собратьями по вере. Узнав о кончине своей наставницы и старшей подруги Делении и других сестер, Трейса спешно вернулась в Сент-Гвендолин и буквально не узнала монастыря. Как разительно изменился Сент-Гвендолин под властью настоятеля Маркало Де’Уннеро! Де’Уннеро начал свое правление с того, что отделил братьев от сестер. Он установил здесь те же порядки, как и в любом мужском монастыре. И это в Сент-Гвендолин - единственном монастыре, основанном ради осуществления религиозных чаяний женщин. Тех немногих женщин, которые посредством щедрых подношений их богатых отцов или через собственное благочестие стремились занять свое место в церкви.
- Ты утверждаешь, что последователи Эвелина навлекли на нас чуму, - тихим, но далеко не смиренным голосом произнесла Трейса.
- Я вполне это допускаю, - спокойно и уверенно ответил Де’Уннеро.
- Голословное утверждение, - возразила начальствующая сестра Трейса.
- Я вполне это допускаю, - повторил Де’Уннеро. - И если мы поверим в то, что чума - наказание Господне, а нам ничего не остается, как поверить в очевидность этого, тогда не понадобится искать доказательств. Доказательства вокруг тебя.
Трейса удивленно посмотрела на него.
- После убийства отца-настоятеля Маркворта церковь Абеля сбилась с пути и утратила свое истинное предназначение, - пояснил Де’Уннеро.
Впрочем, как теперь понимала Трейса, эти слова были обращены не столько к ней, сколько к неофитам Де’Уннеро.
- Сведения, дошедшие с Коллегии аббатов, дают основание думать, что приготовления к канонизации Эвелина Десбриса начнутся уже в нынешнем году. Подумать только - канонизация! Причисление к лику святых человека, повинного в убийстве магистра Сигертона из Санта-Мир-Абель. Я тогда был там и все прекрасно помню! Эвелин похитил большое количество священных самоцветов и бежал из монастыря. Этот мошенник презрел закон и отказался покаяться и вернуться. И теперь - канонизация! Святой Эвелин!
- А почему бы не разобраться во всем этом? - спросила Трейса, но Де’Уннеро не дал ей договорить.