- В том-то и дело, что война в разгаре и набеги морских людей на порты королевства не прекращаются. Поэтому разумные люди стремятся заранее найти убежище от морских разбойников…
- … На островах! - радостно заканчивает Атли. - Если таковы твои разумники, спасибо, я предпочитаю оставаться дураком.
Но Юроса не так-то просто сбить с любимого конька:
- Во-первых, так далеко на север морские люди никогда не забирались, их кораблям не выдержать северных штормов, можете мне поверить. А во-вторых, я же говорю, что острова - это лишь первый шаг. Говорят, что за полосой болот есть места, свободные от леса, согретые теплыми источниками, и там вполне могут поселиться земледельцы.
- Просто слушать противно! - фыркает Атли. - Ты хоть видел эти корабли, что клясться готов? Правда, можешь и поклясться, терять тебе все равно нечего.
Беседа грозит перерасти в перебранку, и прочие жрецы бросаются унимать спорщиков. В этот момент возвращается Тамо:
- Ну как, все в порядке? Принести вам еще чего-нибудь?
- Спасибо, все хорошо, - Дарисса дарит художнику лучезарную улыбку. - Но вы обещали рассказать…
- Чем мы собственно завтра должны заниматься! - радостно вставляет Ксанта. - Чем это ваш младшенький лучше вашего старшенького, раз ему такой почет?
- Ну, слушайте, - Тамо садится и потирает руки с таким довольным видом, как будто сам придумал эту историю. - Началось все давным-давно, когда Тем, кто делит Хлеб, в здешнем замке был дедушка нынешнего господина Кервальса - Керволан Неудержимый. Надо вам сказать, что в полудне пути отсюда, на реке Ловите, стоит славный замок Аккра Майаванка - Дом Бобра.
- И девиз у него: "Что не сгрызем, то затопим!" - не выдерживает Ксанта, и тут же сама прикрывает рот ладонью.
- Девиз у него: "Высоко и прочно", - отвечает Тамо. - Но это к делу не относится. А относится к делу то, что Неудержимый чем-то обидел одну из дочерей хозяина Майаванки. То ли обещал жениться и передумал, то ли еще что похуже. Словом, с тех пор у двух соседей страшная, вражда. В старые времена, говорят, даже до смертоубийства доходило, а сейчас просто не разговаривают. Сходите как-нибудь в восточную галерею - там все окна кирпичами заложены, чтобы никому не повадно было смотреть в сторону Майаванки. Словом, тут все понятно. История прощается с Керволаном и возвращается к его внуку Кервальсу. Тот лет двадцать назад решил, что пришло ему время выбрать Ту, что месит Хлеб, и женился на госпоже Граннор из Кларетты, и вскоре у них родился сын и наследник Керви, которого позже прозвали Керви Битым. И надо вам сказать, что еще при рождении люди заметили нечто странное: младенец был черноволосым, но одна прядь оставалась белой, словно поседела до времени.
- Думаю, все-таки не при рождении, а малость попозже, - ворчит Ксанта.
- Ну не знаю, меня здесь тогда не было, - разводит руками, Тамо. - Больше детей у Кервальса и Граннор не было, и через семь лет Кервальс развелся со своей супругой, и вскоре новой Хозяйкой Хлеба стала юная Ликорис из Башни Вьюнка. Какой у них девиз, госпожа? - поворачивается он к Ксанте.
- "Чем крепче уцепишься, тем выше влезешь", - отвечает та немедленно.
- Гм! Почти правильно. И молодая жена сразу же родила Кервальсу младшего сына Лаха Улыбчивого. Дальше история снова делает скачок лет этак на десять. Пока юный Лах подрастал и расцветал, старший сын уже вполне себе расцвел и, как и прадед, воспылал страстью к одной из девиц Майаванки. Дочери там, кстати, никогда не переводятся. Неизвестно, что он думал насчет женитьбы, зато хорошо известно, что думали братья девицы. Они подстерегли незадачливого ухажера и как следует его отлупили. Точно не знаю, но подозреваю, что отец еще добавил. Неизвестно, что разозлило его больше, - то ли, что сын загулял не в той стороне, то ли, что он дал себя побить. Керви и раньше не был душой компании, а тут и вовсе стал зверь зверем - вечно ходит с кислой миной и на людей бросается чуть что не по нему. Кервальс посмотрел-посмотрел, подумал-подумал, да и решил отдать наследство младшему. Вспомнил о седой пряди и заявил, что старшенький-де - не его сын, и вообще в его зачатии без нечистой силы не обошлось. Мол, пока он был в отлучке, к госпоже Граннор подкатился некто очень пылкий и… с коготками вместо ногтей.
Дарисса испуганно прижимает пальцы к губам.
- Но… - негромко произносит она, - но… если он публично объявил такое… Надо быть или очень бесчестным человеком… или очень мужественным.
- Бесчестным или трусливым Кервальса здесь никто не осмелится назвать, - осторожно говорит Тамо. - Но боюсь, все проще и менее возвышенно. Если у вас есть юная и украшенная всеми женскими прелестями супруга, то чтобы угодить ей, и не в таком сознаешься. Вы уж простите, госпожа, - он учтиво кланяется Дариссе, - но вы сами знаете, сколь сильна может быть женская воля, как благая, так и злая…
- Да, кстати, а что же госпожа Граннор и ее родня? - любопытствует Ксанта. - Они должны были поднять большой шум. Могли бы даже судебного поединка потребовать.
- Не берусь точно сказать, но по-моему, они промолчали, - отвечает Тамо, качая головой. - Сам не знаю, почему. Возможно, тогда госпожа Ликорис тут и вправду не при чем, а Керви действительно не является законным наследником. Возможно, возможно… В конце концов, не мне судить. Так или иначе, а завтра наследником торжественно провозгласят юного Лаха, и вы будете освящать это событие своим присутствием. Чему я собственно и обязан удовольствием вас видеть. Вот такая получилась история.
- Что ж, бывает… - Ксанта вытирает губы и руки платком и удовлетворенно похлопывает себя по животу. - Спасибо, добрый Керви. Если бы ты вел себя покуртуазнее, не видать бы мне этой поездки, как своих ушей.
Дарисса укоризненно смотрит на нее.
- По-моему, это грустная история, - говорит она со вздохом. - Но видимо, господин Кервальс прав. Молодой человек действительно неповинен в том, что свершилось до его рождения, но наследование должно совершаться по кровному родству - это совершенно ясно. Да и кроме того, хозяин замка должен быть добр к своим людям и стараться не враждовать с соседями. Иначе не жди добра.
- Ты, как всегда, прозорлива, милая, - соглашается Ксанта.
4
Когда они встали из-за стола, Дарисса едва держалась на ногах от усталости и все же чувствовала странное возбуждение. Прежде ей не приходилось уезжать из Кларетты, а жизнь в Храме была размеренной и спокойной.
Стоило же отъехать на полдня от Кларетты, и уже столько произошло. То есть, честно говоря, с ней самой еще не произошло ничего необычного, но она внезапно оказалась в самой гуще клубка человеческих судеб. Благородный отец, недостойный сын, страшная тайна, внезапное разоблачение - все это было так ошеломляюще. И все же ее глаза слипа-4 лись. Завтра ей предстоит исполнить свою роль в драме, которая разыгрывается в этих мрачных стенах, а для этого просто необходимо выспаться.
К счастью, вскоре подошел слуга, присланный, чтобы проводить жриц в назначенные им покои. Посланником оказался тот самый мальчишка, которому сегодня влетело от Керви Битого, Проклятого и Злобного. Когда они поднимались по темной лестнице, сердобольная Дарисса сунула мальчику монетку и прошептала:
- Бедное дитя, твой господин наверно часто бывает жесток… Она даже попыталась пригладить растрепанные вихры, но мальчишка внезапно отпрянул и ощерился, как волчонок.
- Вы господина Керви не трогайте! - процедил он сквозь зубы. Такого второго, как он поискать. Что вы лезете не в свое дело?
- Но… я же видела…
- Что вы там себе видели? Говорю же - не ваше дело!
- Боги благословят тебя, милое дитя, за то, что у тебя такое доброе сердце, - бормочет ошарашенная Дарисса.
Они миновали круглую площадку, на которую выходила одна-единственная невысокая дверь, и пошли дальше по лестнице.
Никогда прежде в замке не было такого наплыва гостей, и большинство жрецов разместили в галереях замка, разделенных коврами и ширмами на отдельные кабинеты. Но Дариссе (и Ксанте за компанию) и здесь повезло - им досталась отдельная комната, возможно, из бывших покоев самой Граннор. Здесь есть очаг (тоже с вытяжкой), широкое кресло с тяжелым балдахином, широкая, но довольно жесткая кровать, маленький, покрытый резьбой шкафчик у дальней стены. Дарисса попыталась вытащить хотя бы один из трех ящиков шкафчика, но почему-то ей это не удалось. Впрочем, она слишком устала, чтобы раздумывать над этим.
И только скинув одежду и нырнув под разноцветные покрывала, Дарисса вдруг осознает, что в комнате она одна. Ксанта куда-то подевалась.
Сон, разумеется, тут же как рукой сняло. В первый момент Дарисса хотела вскочить и отправиться на поиски, но представив, что придется снова одеваться, блуждать по темным коридорам замка, приставать с расспросами к незнакомым людям, она поняла, что для этого у нее нет ни сил, ни решимости. Ей остается только беспокойно вертеться в постели, прислушиваясь к непривычным шумам засыпающего замка.