- Дырку трудно заметить, даже если окажешься рядом, - объяснил Иен, - Тем более, что раньше ее и в помине не было. Видишь? - он пнул осколок камня, - Ход был замурован. Никто не знал о его существовании.
Это упырь обнаружил ход и разломал стену. Вот как он вошел. Вот как он вышел. Я его убью. Господи, помоги мне до него добраться!
- Иен, Розалила, о ходе никто не должен знать. Мало ли что может случиться, и тогда этот тайный ход нам поможет.
- Да, господин, - кивнула девушка, - Господин Иен меня уже предупредил.
- Ты получишь награду, Розалила, - пообещал я, - Иен, позаботься чтобы эта славная девушка осталась довольна. Я хочу пройти по ходу и посмотреть, куда он ведет.
- Дик, лучше отложим это на завтра. Сейчас почти уже ночь.
- Под землей нет разницы, ночь или день… Вряд ли там сидит вампир. Мы с Вларом видели его сегодня у Червонного Бора. Иен, оставайся здесь и подожди меня. Если… ну, скажем, до полуночи не вернусь, можете идти меня спасать.
- Давай я тебя прямо сейчас спасу, - проворчал старый Дерек, - Кирпичом по затылку. Чтобы дурью не маялся.
Я еще какое-то время слышал его ворчание, пробираясь по темному тесному тоннелю, с факелом в одной руке и с кинжалом в другой, а потом оно затихло. Ход на удивление хорошо сохранился. Пол был чист, словно здесь ежедневно подметали, а редкие пятна скользкой плесени казались непросохшими после влажной уборки лужицами.
По ногам подуло, пламечко факела затрепетало и легло плашмя. Еще десяток шагов - и я увидел впереди полукруг ночного неба, припорошенного звездами. Путь перегораживала железная решетка. Ее прутья, рыжие от ржавчины, каждый толщиной в палец, были смяты и раздвинуты как занавес. На выходе ждал еще один сюрприз - выбитая из железной рамы дверь, толстенная, окованная бронзовыми полосами, она лежала снаружи, придавив собой кусты и молодые деревца. В зарослях лещины, прямо напротив подземного хода, зияла порядочная прореха.
Я выбрался на склон оврага и огляделся. Кажется, я знаю, что это за овраг. Я находился в паре фарлонгов от тыльной стены замка, около Жабьего ручья, питающего наш ров.
Проклятый упырь. Я поглядел на кинжал в своей руке - лезвие словило звездный блик. Действует ли на него холодное железо? Или необходимо серебро?
Черта с два - серебро! Вспомнился пояс на черной одежде пришельца. Не знаю, что за металл, но с виду - именно что серебро. По барабану ему это серебро…
В другой моей руке на сосновой палке кувыркалось пламя.
- Огонь, - прошептал я, - Огонь тебя сожрет, тварь. И выплюнет твои обгорелые кости. А я засею ими леса и овраги, на них вырастут папоротник, серые вешенки и вороний глаз. И ты никогда, никогда, никогда не вернешься на эту землю.
* * *
Утром я отправил Рохара из Лиска и его команду плюс своих пятерых в Горелый Острог, очищать его от разбойников. А сам Острог велел спалить, ибо пока есть кубло, змеи в него всегда заберутся.
Оставшихся людей разделил на четыре части. Влар Дерек с восемью ребятами поехали на северо-восток, в сторону Раделя. Мирн Макарёк и пятеро его стражников - на север. А я с четырьмя моими парнями и двумя охотниками из Луховки - к Червонному Бору и дальше, на юго-восток. В крепости осталось двенадцать мужчин, считая Иена Дерека и конюших мальчишек.
Не доезжая Шалой Горки мы встретили на дороге всадника, везущего перед собой в седле бледную как смерть девицу лет пятнадцати.
- Господин кастелян! - обрадовался мужик, - Тебя, видать, сам Бог послал. Я ж к вам ехал, Вербенку мою показать…
У меня сердце упало.
- Живая?
- Живая, тока дышит едва. Ее упырь тяпнул, вишь, вот сюды, прям-таки в шейку.
Я подъехал вплотную.
- Вербена?
Девушка открыла сонные глаза. Улыбнулась еле-еле.
- Зарен… - шепнула она, - Хочу домой… Домой. Здесь… ярко.
- Зарен - это я, - сказал мужик, - Вишь, господин кастелян, какие дела, малая-то моя… вот сюды прям-таки тяпнута. Прям-таки за ухом. Ента стервь под утро в окошко влезла, а что малая окошко незапертым оставила, так я спрашал ее, она ж молчит…
На бледной шее, в завитках рыжеватых волос я разглядел две бескровные ранки. Девушка закрыла глаза. Я почти не видел ее дыхания.
- Вербена. Вербена, очнись.
- Малая, тебя господин кастелян спрашивает, глазки-то открой, а, малыша моя?
- Да, - отозвалась девушка, не поднимая век.
- Вербена, я знаю, кто к тебе приходил. Такой высокий красавец, белокожий, черноволосый. Одет как лорд. Я прав?
- Да…
- Зачем ты оставила окно открытым? Ты ждала его?
- Да… - совсем умирающим голосом.
Она понимает что я спрашиваю, или просто повторяет свое "да" чтобы отвязался?
- Вербена, он тебе угрожал? Ты боялась его?
- Нет…
- Нет? Не боялась?
Рыжие ресницы дрогнули, она моргнула и снова закрыла глаза.
- Сперва… испугалась. Потом… нет. Он… такой… ласковый…
Здрасте-пожалуйста, он еще и ласковый. Именно этого нам не хватало. Чтоб все окрестные девки толпами сбежались на такого ласкового.
- Зарен, - сказал я, - ты кто ей, брат?
- Не, - ухмыльнулся рыжий детина, - Дядька. Сеструха моя уж пять годков как в земле лежит, ребятишек ее я к себе забрал, своих-то у нас с бабой нетути. Жалко ведь малую, а то как эта стервь заново вернется и совсем ее заест? Вербенка-то страсть как на сеструху похожа, такая же дура, прости Господи, жаль ее очень…
- Поезжай в Снегири, Зарен, - велел я, - Скажи управляющему что я тебя послал. Пусть о девочке позаботится. Пусть ей дадут красного вина и печени обжаренной, и побольше. И запрут как следует. И окно пусть запрут. Поезжай.
- Боженька, да благословит тебя, господин кастелян! Благодетель ты наш! Век не забуду!
Мы ехали дальше.
Ах ты паскудец ласковый. Значит, под утро ты здесь шарился, к девушке в окошко лазал. Ну, держись, доберусь до тебя. И так тебя так приласкаю, жарко станет.
Жарко станет.
Я зажмурился, и перед глазами полыхнуло пламя.
* * *
Через четыре дня нам пришлось вернуться с пустыми руками, если не считать обнаруженной на болотах охотничьей хижины, в которой недавно кто-то жил. Судя по тому как собаки скулили и поджимали хвосты, жил в ней именно тот, кого мы искали. Но очаг (Очаг! Он грелся у огня, этот упырь, подумать только!) давно остыл и следы, если они и были, затянула трясина. Мы вернулись в деревню, а там уже ждал нас гонец из Снегирей.
Гонца прислал Рохар Лискиец. Он спалил Острог как было велено и привез из похода пленных - тех самых разбойников. Я разозлился ужасно. Разбойников надо было перевешать там же, на воротах, а если ворота сгорели - то на ближайшем дереве. Я не лорд чтобы судить их. Таких как они я просто вешаю там, где словил. Что за дурость? Мне претило думать, что придется устраивать показательную казнь у себя дома.
Но пока мы доехали до замка я уже малость остыл. Сам виноват - не отдал четких приказаний. В следующий раз буду умнее.
Зрелище, которое встретило нас во дворе, озадачило меня еще больше. Сам Лискиец, пара его наемников, и мои Раф и Барсук гоняли по двору полторы дюжины косматых мужиков, наряженных в разнокалиберное железо. Мужики были самого что ни на есть разбойничьего вида.
- Рохар из Лиска! - рявкнул я.
Рохар сунул меч за спину и подошел, белозубо улыбаясь.
- С возвращением, господин кастелян.
- Что это за цирк, Рохар? Какого черта это отребье тут выплясывает?
- Тренируемся, командир. Эй, Корт Дебелый, поди сюда. Покажи господину кастеляну как ты гнешь подковы.
- Рохар, эти люди должны сидеть в подвале, в цепях, и дожидаться суда, раз уж ты их сюда приволок. Ты привел мне в крепость толпу разбойников, Рохар, ты соображаешь что делаешь?
Лискиец выпрямился и прекратил ухмыляться.
- Командир, эти люди - отличные бойцы. Зачем затаптывать в грязь то, что выгоднее положить в карман? Я сказал им - или идете со мной под руку Дикона Морено, или в расход. Кому охота в расход? Они будут служить тебе за серебряные монеты, командир. Точно так же как я и мои ребята.
Кусая губы, я оглядел неровный строй бывших разбойников. Обычные заросшие рожи, у Рафа с Барсуком не лучше. Вон тот, белесый, бык-быком, это он, наверное, подковы гнет. А вон тот, рыжий, худощавый, хитрюга из хитрюг, и глаз у него лисий.
- Здесь не все, командир, - продолжал между тем Лискиец, - С ними еще несколько подростков и две женщины. Женщин Раюшка взяла на кухню, а мальчишек…
- Эти скоты, - перебил я, - грабили, убивали и насиловали. И не говори мне что их нужда погнала на большую дорогу. Жажда легкой поживы их погнала. Это не солдаты, это бандиты. А то каторжане беглые. Ты хоть знаешь, кто они такие?
- Каторжан двое было, - сказал Лискиец, - Главарь ихний и помощник его. Обоих мы зарубили. А остальные сдались. Ну я им сказал - кто со мной, тот герой…
Я поморщился.
- Рохар, они жгли и грабили моих людей. Эти скоты. Жгли и грабили моих людей.
- Ты сам себя заводишь, командир, - пожал широкими плечами Лискиец, - Потому как ни женщин, ни мальчишек вешать рука у тебя не поднимется. А вот Весель, вон тот рыжий, монашек беглый, знаешь, что говорит? У человека, говорит, завсегда есть шанс исправиться, свернуть с дъяволовой дорожки на тропу праведников. Отчего же не пойти навстречу человечкам, а, командир? От тебя не убудет, а у человечков, глядишь, глаза раскроются. Да и тебе зачтется.