Когда лорд Радель отправил меня в Снегири, я тоже вступил в договор и взял к себе управляющим Иена Дерека, старого прожженного лиса, чья верность была отдана семье и этой земле, а не лорду. Грамотный и толковый, Иен споро взял хозяйство в свои руки - и понеслось. Я-то во всех этих делах ни бельмеса не смыслю. А Иен смыслит - и еще как! - и везде успевает. Со спины старику не дашь больше сорока - так прямо он держится, так легко и сноровисто двигается. Где-то в тоже время мы сговорились, что я возьму в жены одну из Люторовых дочек, когда те подрастут. Девчонки у Лютора оказались на диво хорошенькими, я до сих пор не мог выбрать, которая из двух лучше.
Иен с сыновьями жаждали развернуться, одного хутора им явно не хватало. Возрождение Снегирей было как раз тем, чего требовала их деятельная натура. Тем более, после нашего сговора, они с полным правом могли считать Снегири своим.
Это они поднимали заброшенные земли, реставрировали замок, прокладывали дороги, помогали отстроиться переселенцам. За два года они превратили глухой угол в место, где можно жить, и жить неплохо. И ледяных горцев с тех пор у нас не видели. Правда, нам другой шушеры хватало с избытком.
Мы с Вларом миновали Червонный Бор и спустились к ручью, чтобы передохнуть и напоить коней. От ручья я собирался двинуться на север, к Луховке. День складывался не слишком удачно - мы не узнали ничего нового.
Моя лошадь вдруг подняла голову и зафыркала, а вларовский мерин попытался встать на дыбы.
- Смотри! - ахнул Влар.
На противоположном берегу ручья, под соснами, на больших гранитных глыбах стоял человек в черном. Только что его там не было - и вот, нате вам, стоит. Высокий и прямой как копье - и безоружный. Ни меча, ни кинжала нет на щегольском поясе из серебряных звеньев, да и сам пояс смахивает на женский - на таком только гребешок да зеркальце носить. Откидные рукава крыльями полоскались у него за спиной. Длинные тяжелые, лишенные блеска волосы - целая чаща - черные в прозелень, словно подернутые патиной. Узкое лицо - белое как пепел, как известь, как первый снег. Глаза - будто угольные ямы. Губы застыли напряженно, брови сведены.
Северянин? Как бы не так! "Ежели бы ты его увидал, господин, сразу понял бы, что это упырь".
Я и понял.
Сразу.
Это упырь.
Кони бесновались. Упырь переводил взгляд с меня на Влара и обратно. От упыря по воздуху растекалась жуть. Словно запах, словно стон - плыла через ручей, на ладонях летнего ветра, черная душная жуть, выворачивающая нутро. Что-то в груди у меня оборвалось и повисло на ниточке. Я почувствовал, что сейчас закричу - и закричал:
- Эй, ты! Стой! Стой! Стой!
Вскочил на кобылу и послал ее через ручей, забыв выхватить меч. Кобыла завертелась в мелкой воде, рядом заржал мерин, заругался Влар.
Упырь смотрел на нас сверху, с отвесной гранитной глыбы. Ветерок шевелил его волосы, по лицу и одежде гуляли солнечные пятна. Он улыбнулся, не размыкая бледных губ.
Я пришпорил кобылу еще раз, она взвилась на дыбы, чудом не выбросив меня из седла - и все-таки пошла, храпя и танцуя, вперед, через ручей.
Упырь подпустил меня очень близко. Бледная улыбка словно отделилась от его лица и повисла в воздухе, а сам он смотрел серьезно и жестко. Он снял с руки перчатку, такую же черную как и вся остальная одежда, и поднял узкую белую кисть, тыльной стороной ко мне. Что за ерунда? Он мне знаки какие-то подает, что ли?
А затем я разглядел. Даже не разглядел - догадался.
Безымянный палец пересекала матово блестящая полоска белого металла, почти незаметная на светлой коже.
Перстенек Энери!
Я опять завопил и опять ударил пятками. Кобыла перебралась через мелкий ручей и стала карабкаться по мокрой гальке противоположного берега. Стволы сосен и высокие камни скрыли фигуру в черном.
Сзади разочарованно закричал Влар. Когда я объехал скалу, за ней, на розовой гранитной макушке, уже никого не было. Я продрался сквозь можжевеловые заросли, но за ними начинались елки и бересклет, и никаких следов черного незнакомца.
Успокаивая дыхание, оглядел лес. В бересклете свиристела какая-то птаха, ветерок трогал верхушки деревьев. Ну словно ничего и не было!
- Нужны собаки, - заявил я подъехавшему Влару, - Или, скажешь, он улетел?
- Нет. Просто спрыгнул на ту сторону. - младший Дерек запустил пятерню в буйные кудри, - Я это… был не прав. Эта тварюка не с Кадакара. Лютор говорил, те и впрямь с крыльями, а у тварюки крыльев нет. Ты заметил что лошади его боятся?
- Заметил. А где, кстати, его собственная лошадь? Говорили, он верхом разъезжает.
- Не знаю, может, за камнями привязал. А то и не было никакой лошади. Наши-то вон как перепугались. Лютор говорил, тех, кадакарских, не боятся. Ни лошади, ни козы, ни собаки. Наоборот, любят. А этого боятся. Я вот что думаю - собаки по следу не пойдут. Испугаются.
- А птицы - слышишь? - чирикают. Хоть бы что.
- Ну, то птицы. Они ж дикие. Упырю до этих птиц…
- А до собак?
- А до лошадей? - парировал Влар.
Логика, никуда не денешься.
- Проклятье. Тогда возьмем кого-нибудь из охотников-следопытов.
- Поехали отсюда. - буркнул Влар и передернул плечами, - Нам вдвоем его не словить.
Я ехал и думал, что мои люди снова оказались правы, а я снова ошибся.
Это он.
Упырь.
Он украл Энери и убил его. Эта тварь забрала платиновое кольцо, и у нее хватило наглости показать это кольцо мне. А Энери, Принц-Звезда, лежит сейчас где-нибудь в буераке, мертвый, обескровленный, добыча муравьев, волков и лис. Непогребенный, неотпетый. И, может, в ночи встанет вампиром, такой же бледной жуткой тварью, чтобы опустошать наши деревни…
Господи! Помилуй его несчастную душу, Господи, сжалься, возьми его к себе…
"Я отвезу тебя к отцу" - пообещал я Энери Эрао, угрюмому волчонку из затерянного в северных скалах форта. "Иди… к крысам, - рявкнул малолетний дикарь, с трудом подбирая слова чужого для него языка, - У меня нет… отца". "У тебя есть отец, - сказал я, - Есть. Запомни это".
Я солгал. Нет у тебя отца, Энери Эрао.
Я убью эту черную погань. Поймаю его, привяжу к столбу перед замком и сожгу. Ясным полднем сожгу, и все увидят, как от него останется только дым и пепел. Клянусь тебе, господи, я сделаю это. Клянусь тебе, Энери Эрао.
Я сделаю это.
Я сделаю это, или пусть чертова тварь сожрет меня.
* * *
Указка в руке посеребренной статуэтки показывала половину четвертой четверти.
Маленькая фигурка ангела незаметно глазу поднималась вдоль колонны, ведя тонким жезлом вдоль длинного ряда цифр. С другой стороны в горестной неподвижности застыла вторая фигурка - этот ангел, склонив голову и прижав ладонь ко лбу, плакал настоящими слезами. Когда-то Анарен Лавенг заставил его плакать, на удивление всем наладив громоздкий агрегат, отмеряющий время. Энери называл его клепсидрой.
Клепсидру мне подарили Дереки. За молчание. За доверие. За то, что я сделался одним из них. Более сложного и ненужного сооружения я в жизни не видел. Одному Богу известно, откуда они ее приволокли. Контрабанда. Безумные деньги. Как она работает, никто не знал. Она стояла в моей комнате на почетном месте и поражала воображение своей бессмысленностью.
До тех пор, пока ее не увидел Энери. Он ахнул от восхищения и залез с головой в ее чрево, полное каких-то трубочек, колбочек и колесиков.
Через три дня она заработала.
С тех пор маленький ангел плакал, плакал, плакал, прижимая ладонь ко лбу, а его собрат катался вверх-вниз вдоль расписанной кривыми полосами колонны и щекотал указкой малопонятные цифры.
И ты плачь, сказал я себе, плачь, потому что твой друг, твой принц мертв. Тебе не впервой хоронить друзей и близких - плачь же. К потерям не привыкают - тебе ли этого не знать? Горе жжет хуже пылающего угля, слезы льются сами.
Но теперь слезы не шли. В груди саднило, сердце задыхалось от сухой ярости - убью мерзавца. Спалю живьем. Цепями - к столбу, пару кувшинов масла - в хворост, и огня, огня…
- Дик, - сзади подошел Иен и я вздрогнул, не расслышав его шагов. - Дик. Розалила кое-что нашла. Ты должен взглянуть.
Он повел меня вниз, в полуподвальный этаж, где была кухня.
- Розалила у нас умница, - на ходу рассказывал управляющий, - Сразу бросилась ко мне и никому, как она говорит, словом не обмолвилась. Но я все равно велел ей помалкивать. О таких вещах чем меньше людей знают, тем лучше. Погоди-ка.
Он вынул из кольца на стене факел и подал мне. Себе взял еще один.
- Теперь направо.
Мы прошли мимо пустой в этот час посудомойни к лестнице в подвалы. В глубоком проеме за углом ждала нас кухонная девчонка со светильником в ладонях.
- Покажи господину что ты нашла, Розалила.
- Это там, внизу, господин Дикон, - сказала девушка, - Надо спуститься.
Мы спустились на ледник. Девушка провела нас мимо бочек и ящиков к большой клети, где под слоем соломы и опилок с зимы хранился пиленый лед.
- Пройди вот сюда, господин, - позвала меня Розалила, - Это только отсюда видно. С этого места.
Я встал где она показывала - да так и застыл столбом.
Неподъемная клеть была отодвинута в сторону, открывая узкий проход к стене. Пол в щели замусорила солома вперемежку с осколками льда и камня. В стене зиял пролом.
Я протиснулся мимо клети и посветил факелом в дыру. Сквозняк распластал пламя, озарились низкие каменные своды и черный тоннель, ведущий в неизвестность.
- Я же велел обыскать все сверху донизу!