- Мне интересно, - соврал Мартин. И Толька ощутил, что он соврал, и криво усмехнулся. Помолчал и добавил: - Надо скорей, а то скоро комендантский час, вернуться не успеем.
- Ладно, - сердито ответил Мартин, - я просто хочу в этом разобраться, потому что я немец и потому, что погибают наши люди. И мой отец может погибнуть.
- Он может погибнуть и в небе, - сказал Толька, и Мартин нашёл в себе силы спокойно ответить:
- В небе - это война. А тут... тут что-то странное и страшное.
- И оно просыпается, - сказал Толька.
Мартин резко обернулся к нему:
- Как?
- Этот дед говорил нам - не надо будить то, что на аэродроме, если оно проснётся - то будет плохо всем. Вроде бы так уже было в давние времена... Вон его дом.
Дом - это было сильно сказано. Вот это жилище вполне соответствовало заочным представлениям Мартина о том, как живут русские. Покосившуюся хибару, косо выглядывавшую из запущенного сада, покрывала солома. Единственное видимое окно мутно отражало солнце.
Короче, тот ещё был домик, что и говорить. Но он вполне вязался внешним видом со своим хозяином, который расставлял у стены самодельные удочки. Около его ног стояло древнее деревянное ведро, в котором что-то бурно плескалось.
- Все места знает, но никому не говорит, - прошептал Толька. - Сейчас попробуем... - он кашлянул и оглушительно проорал: - Вечер добрый, дед Никодим!!!
"Вечер" Мартин понял и, сообразив, что русский приветствует старика, быстро поклонился. Дед между тем повернулся. Он был седой, как снег, заросший волосами, как шотландская овчарка и согнутый, как рыболовный крючок. Окинув мальчишек взглядом предположительно где-то скрывавшихся среди волос глаз, дед гулко бухнул:
- Чаво?! Рыбы нету. Не ловисся. Ничаво нету.
- Да не нужна рыба!!! - рявкнул Толька.
Дед помотал головой:
- Всем нужна. Нету рыбы.
- Ёшкин кот... - буркнул Толька. - Дедушкаааа!!! Нам!!! Бы!!! По!!! Го!!! Во!!! Рить, хрен старый!
- Чаво орёшь, я не глухой, а он орёть, - равнодушно заметил дед. - Рыбки не хотите? А там поговорим. Водички натаскаете, и поговорим, ага. Ну и рыбку почистите, значить. Потом.
- Чего ему надо? - спросил Мартин.
Толька вздохнул:
- Пошли за вёдрами, - сказал он по-немецки.
- Они там, значить, снутри на лавке, - любезно объяснил, ухитряясь коверкать и этот язык, по-немецки дед...
... - Я лет семь у немецких, значить, колонистов работал. - дед Никодим сноровисто шлёпам больших карасей с боку на бок. - Эх, мучицы ба... Семь, значить, лет. И уж немца, значить, с нашим ни в жись не спутаю. Особенно ковда услышу, как он говорить. Да я плохо слышу, я и правда глуховат...
Мартин следил за дедом, разинув рот. Старик бил в котелок так здорово, что просто непонятно было, кого и зачем он надувает. Караси пахли обалденно.
Толька куда-то отлучился и отсутсвовал уже довольно долго. А дед разглагольствовал по-немецки с такой лёгкостью, как будто это был его родной язык. Нет, эти русские - оччень непростой народ...
- Да! - дед словно бы окаменел. - Чё спомнил-то, малой! Я тебе тут вещу дать хотел... - он порылся в кармане неопределённой формы и размера штанов и извлёк странноватую металлическую бляшку. Она тяжело оттянула ладонь протянувшего руку Мартина... Восмиугольная серая звезда с чёрной воронёной стрелкой.
- Спасибо, но это зачем? - Мартин с любопытством разглядывал странноватую вещичку.
- Чаво? - осведомился дед.
- Ну, вот, - Мартин продемонстрировал бляшку.
- Это чаво та? - изумился дед. - Старая вешш... Нашёл иде?
Мартину захотелось придушить деда на месте. Но тот вовремя отвернулся со словами:
- Ну нашёл - и ладно... А я чего хотел-то сказать... - снова зашкворчали караси. - В старое время люди много чаво знали. И куда не нать соваться - не совались... да. Был в этих местах князь. Совсем в старое, надо быть, время... В давнее... Масла вот тоже нету, на воде жарить - морока одна...
- И что князь? - Мартин сидел, как на иголках.
- Князь? - дед шлёпнул карася на глиняную тарелку. - Какой?
- Вы сказали - князь тут был, - Мартин глубоко вздохнул.
- Дышишь ты тяжко, - сочувственно сказал дед. - Бабка моя покойница травки знала всяки, она б тебе подмогнула... Был князь? Да откуда ж я знаю... Может, и был. Караси готовы вот. Второй-то где, тож шустрый?
- Я тут, - Толька возник на пороге, сел рядом. - Ну что?
- Я его убью, - процедил Мартин углом губ.
- Я и сам скоро помру, - заметил дед, - чего пули тратить... Вот днями тоже приходил. Как его... тьфу ты, господи... полицейский. Говорит - аусвайс выправляй, дед, а то капут сделаем, старый леший. Ну, погрозил и пошёл. И дорогой-то делся куда-то, посечас ищут. А куда тут деться - небось, к лешему и забрёл...
Так вот тот князь шибко смелый был и умный. А може, считал себя так. Числил. Да... Вы карасей ешьте, ешьте... И вызнал князь про дырки такие, скрозь которые можно в иные миры добраться. Уж чего он там себе думал - я не знаю. Но только он тех дырок наотворял - ужасть! И полезло через них всякое...
Князь-то, - дед укоризненно-осуждающе покачал головой, - думал сглупа, что они - эти, значить - ему служить будут. По первости и служили. А потом, как взялись сами собой руководствовать! Князь-то первым и сгинул. Уж как там дальше было - а хороши караси!
Толька тихо застонал.
- Болит чаво тоже? - участливо спросил дед. - Глядю - оба вы больные... Эх, нет моей бабки... Ну, а как сгинул - тут эти-то и вовсе распоясались, сёлами людей уволакивали. Но всё ж нашлась на них управа. Загнали их вобрат. И запечатали, вроде как. А только они-то помнят, - дед погрозил пальцем, - помнят, что тут ход был. И только и ждут, чтоб, значитца, кто им дорогу открыл... Воды-то натаскали?
9.
Отцовский "мессер" был похож с хвоста на шумовку. Дырок оказалось не меньше тридцати, сквозь хвост красиво светили последние лучи закатного солнца. Механик отца - Мартин никак не мог запомнить его имя - посвистывая, рисовал на фюзеляже ровненький красивый крест - вдобавок к тем ста с лишним, которые его уже украшали.
Отец сидел на краю аэродрома, широко расставив ноги. В левой руке он сжимал фуражку. Голова была запрокинута, глаза закрыты. Волосы шевелил ветер.
- Пап! - с коротким криком Мартин врезался в него.
- Тише, - полковник Киршхофф усадил сына рядом, прижал к себе, не спрашивая, как тот пробрался на полосу.
- Поздравляю, - сказал кто-то, Мартин смутно помнил этого офицера из штаба аэродрома. - Пе-2 - это не шутка.
- Какие уж тут шутки, - полковник открыл глаза. - Где Юлли? Что с моим ведомым?
- Солдаты видели, как он упал в районе... - офицер назвал какое-то слово. - Я соболезную.
- Чёртов дурак, - прошептал полковник Киршхофф, отстраняя сына. - Чёртов глупый мальчишка... Я же кричал ему... я кричал ему... проклятый кретин, чему их только учили... Что он упал, я видел сам! - неожиданно крикнул он. - Что с ним?!
- Полагаю, он мёртв, - слегка удивлённо ответил офицер.
- Да. Конечно, - полковник оперся на сына. - Помоги мне встать... - и вдруг пошатнулся.
- Папа!!! - закричал Мартин, стараясь удержать отца. - Помогите! Папа!..
...Мартин пересел на кровать отца только после того, как вышел последний из офицеров. Полковник Киршхофф улыбнулся.
- Ничего страшного, - сказал он и взъерошил волосы сына. - Мякоть, я и почувствовал-то только когда вылез из машины... Скоро опять буду на ногах... Ну, ты что? - Мартин прижался щекой к плечу отца.
- Ты сбил их? - спросил мальчик тихонько. - Как? - он заглянул отцу в глаза.
Полковник Киршхофф покривился:
- Грязно, как в кабацкой драке, когда бьют друг друга кружками и стульями... Юлле вместо того, чтобы поднырнуть, зашёл сверху, точно там, где у них сидит стрелок-радист. Как будто спятил... или решил, что на скорости тот промахнётся.
А тот влепил очередь точно в двигатель. Я видел этого парня за бронестеклом - молодой совсем. Юлле упал. Я зашёл снизу, распорол им брюхо, думал, что сдетонируют бомбы. Чёрта с два... В это время второй "пе" врезал мне по хвосту.
Этот юный глупец Юлле уже не мог меня прикрыть, очень торопился открыть счёт... Я отвалил в сторону, крутнулся, пошёл обратно, снова получил, но успел раскроить им кабину. "Пе" всё равно держался на курсе, а со второго мне добавили снова.
На третьем заходе я всё-таки свалил его, второй перехватили соседи, как раз подоспели... Да я всё равно был пустой, оставались какие-то два десятка патрон к пулемётам, пушки молчали...
Я уже примеривался бить по хвосту винтом, тогда бы точно не сел - мой малыш и так почти не держался на курсе, его с такой силой мотало, что я был уверен: расшибусь. Но вот сел... Я не мог не сесть, ты же меня ждал...
- Генрих, - в дверь заглянул один из лётчиков. - Генрих, извини... Его нашли.
- Что? - отец почти сел, Мартин удержал его.
- Выбросило из кабины и головой в дерево, - лётчик помолчал. - Череп вдребезги... Так там вещи, но это понятно... Ещё фотографии. Девчонка... Помнишь, он всё плёл разное про то, сколько у него было баб? - лётчик не обращал внимания на Мартина.
- Мы смеялись, а он злился, - кивнул полковник.