Сверкающее одеяние искрилось на солнце, и люди у столба невольно жмурились.
- Покажи, Энджи, - шептал Бакс, не двигаясь с места и неотрывно следя за приближающимся Главой, - покажи… что ж ты нам покажешь? Покажи нам что-нибудь, милый Энджи, голубь господен, а мы посмотрим… Энджи, Энджи, друг ситный, Глава Книжкина…
И лицо Бакса плавилось странной смесью надежды и недоверия, и жестокой любви.
Глава был уже в дюжине шагов от столба, когда лучник двинулся на перехват, почему-то не поднимая лука. Так они и замерли: суровый охотник, чьи руки неподъемной тяжестью оттягивала стрела с раздвоенным жалом, и ослепительно-холодный Глава, слово зимний день в самый разгар лета.
- Ну что, Ах-охотник, - голос Главы был надменен и спокоен, - на пути моем встал?
- Встал, - глухо отозвался Ах после долгой паузы. - И теперь я на Пути Твоем стою, а ты, Глава, поперек него идешь.
- Так… - Глава повертел в узких пальцах тросточку с замысловатой резьбой, не обращая внимания на столб с Ингой, на звенящего от напряженного ожидания Бакса, на Тальку с подозрительно блестящими глазами…
- Так… Не успеет, так сказать, пропеть петух, как трижды отречешься от меня… Что, и стрелять в меня станешь, Ах-пророк? Имей в виду, я твою стрелу на себя не возьму. В себя взять - еще ладно, а на себя - дудки!
- Стану, - слово это далось охотнику с трудом, но наконечник стрелы медленно пополз вверх и остановился на уровне груди Главы. - Еще шаг - и стану. А потом на нож упаду…
Истошный визг разорвал тишину - и Лишенный Лица запечник Болботун взбесившейся мышью кинулся к охотнику. С разгону он промахнулся, врезался всем телом в ногу Главы, на мгновенье обхватил эту ногу, ткнулся лбом в голень, бормоча какие-то свои непонятные слова - и снова бросился к опешившему Аху, норовя зубами вцепиться тому в щиколотку.
Ах испуганно отскочил, стараясь не наступить на разгневанную бестию, но через секунду ему пришлось уворачиваться от ржавого ножа подвальника Падлюка, ринувшегося на защиту друга - и вдруг все остановились, тяжело дыша и ошарашенно глядя на Главу.
Глава хохотал. Он хрюкал, приседал в изнеможении, хватаясь за живот и клокоча горлом; слезы текли по его лицу, смывая личину Главы, презрительно-величественный грим, и это покрасневшее, смеющееся лицо было так хорошо знакомо Баксу, что тот сначала сдержанно булькнул, а потом не удержался и зашелся тем же громоподобным и неудержимым смехом.
- Бакся… - стонал Анджей, задыхаясь и повизгивая, - Баксик, родной, это ведь священная война! Это джихад, Баксик, это газават, крестовый поход верного апостола Болботуна против трижды еретика и отступника Аха!.. а этот, этот… Падлюк Львиное Сердце… ой, умру сейчас без перерождения!.. да чего ж вы ржете-то, олухи, я ж сдохну, на рожи ваши глядя…
Страничники оторопело смотрели на живое оцепление столба, содрогающееся в пароксизмах дикого хохота - даже обиженный и ничего не понимающий Ах начал неуверенно улыбаться - и вскоре до них постепенно стало доходить, что ситуация развивается как-то не так.
Очень даже не так.
- Эй, Глава! - крикнул молодой Страничник. - Ты хворост жечь будешь или как?
- Сам жги, пожарник, - отмахнулся от назойливого Страничника Анджей. Он взмахнул своей тросточкой, которая мгновенно запылала почище иного факела и швырнул ею в Белого Брата.
Тот неловко попробовал поймать горящую трость - и огонь неожиданно лизнул развевающийся край его рукава. Шуршащая ткань тут же вспыхнула, пламя перекинулось по плечу на капюшон…
- Горю, - очень тихо и очень серьезно сказал Страничник. - Ой, мамочки, в самом деле горю…
Он вдруг надсадно заверещал недорезанной свиньей, заметался на месте - испуганные Страничники бросились врассыпную - потом промчался мимо остолбеневшего Анджея, налетел на Щенка Кунча, сбив того с ног, и сослепу вломился в хворост, окружавший столб с Ингой.
Сушняк немедленно занялся, выстреливая все новыми языками пламени, шарахнулись в сторону Черчек с Вилой, закрываясь от жара ладонями; в непонимающих глазах Анджея отразился черно-сизый дым, так похожий на туман Переплета, закричал Талька, гулом отозвалась толпа, взревел Книжный Ларь…
Что?!.
…Если бы кто-нибудь потом спросил Бакса, на что это было похоже, Бакс ответил бы:
- На паровоз. С пьяным в стельку машинистом…
Если бы о том же спросили Черчека, старик сказал бы:
- Дракон это был… змей поганый.
И хмыкнул бы, топорща усы.
Но их, как и Ингу в свое время, никто не спрашивал. Тогда не до расспросов было, а позже - и подавно.
Словно смерч пронесся от Ларя к горящим вязанкам, сбивая по дороге людей, как кегли; хворост полетел в разные стороны, немилосердно дымя и чадя, затрещал и опасно накренился столб, не своим голосом заорал Зольд Рыжеглазый, сбитый с ног и резво ползущий подальше от…
В эпицентре учиненного разгрома, у поваленного столба стоял Зверь.
Тяжело вздымалась клиновидная грудная клетка, грозно топорщился теменной гребень, и узкий раздвоенный язык, напоминающий жало Аховой стрелы, нервно облизывал морщинистые губы.
Ингу Зверь держал, как франт держит плащ - небрежно перекинутой через одну лапу.
- Ну, ребята, - протянул Зверь, склонив морду к чешуйчатому плечу, - вы даете… Как дети, в самом деле - ни на минуту самих нельзя оставить… а если б я не успел?
Одна из дымящихся вязанок зашевелилась, и из-под нее выбрался молодой Страничник.
Свежепогашенный.
И тихий-тихий.
Как копченая рыба.
3
…Они опускались все ниже и ниже, идя бесконечными подземными переходами Ларя. Первым вперевалочку ковылял Зверь. Плохо верилось, что именно эта неуклюжая туша, ростом лишь немного повыше высокого человека - что именно она совсем недавно живой торпедой мчалась через людское столпотворение; и трещал, не выдержав столкновения, заговоренный столб полтора локтя в диаметре…
За Зверем, глядя в чешуйчатый затылок, шел Анджей. На руках он нес обмякшую Ингу. Удивленно шелестело белое с серебром одеяние, словно примеряясь к новому, уверенно-тяжелому шагу бывшего Главы; Бакс, поначалу было предложивший свои услуги по переноске потерявшей сознание Инги, все поглядывал на совершенно прямую спину Анджея и лишь восхищенно качал головой. Да еще думал о чем-то своем.
На шаг отставая от Бакса, двигалась озабоченная Вилисса, непрестанно оглядываясь по сторонам. Что-то тревожило возродившуюся ведунью, чем-то тянуло от стен Ларя, от однообразия коридоров - тянуло прошлым, забытым, и не то чтоб недобрым, а все-таки…
Левой, неповрежденной рукой Вилисса держалась за плечо Тальки. Мальчишка был насуплен и непривычно молчалив. Он не понимал, почему только они пошли за Зверем в Ларь, а остальные - Черчек с Кунчем, Пупырь, Свидольф, Лишенные Лица - почему они остались снаружи? Талька заходил в Книжный Ларь последним, и, оглянувшись, успел заметить в лесу на склонах сизые языки знакомого тумана, за которыми угадывалась непроглядная темнота.
Будто Переплет смыкал кольцо и теснее обступал окрестности Ларя, подобно змее, натягивающейся на добычу.
Потом двери захлопнулись перед Талькиным носом, и больше он ничего не видел, а просто шел по пустынному, словно вымершему Ларю.
И когда перед ними услужливо распахнулась дверь какой-то комнаты, процессия втянулась в нее чуть ли не с радостью. Комната - это была некоторая определенность, там в углу стояла приземистая кушетка, на которую Анджей бережно опустил Ингу и сам сел рядом; а посредине комнаты находился стол.
Накрытый умилительно по-семейному, на скорую руку: белая скатерочка в черный некрупный горошек, пузатые рюмки, тарелки, жареная рыбка, парочка несложных салатиков, картошечка с остывающим жарким…
Зверь встал во главе стола, со второй попытки ухватил своими нечеловеческими пальцами запотевшую бутылку и аккуратно наполнил шесть рюмок. "Тальке нельзя", - чуть не сказал Бакс, но передумал, а Анджей покосился на Бакса и невесело улыбнулся.
- Ну-с, - заявил Зверь, обводя немигающим взглядом всех собравшихся, - предлагаю выпить.
- За что? - перебил его неугомонный Бакс, привалившись к дверному косяку. - Или надо говорить - по какому поводу-с?
- Как - за что? - безмятежно удивился Зверь. - За упокой, разумеется…
- За чей упокой? - в голосе Бакса прозвучала недвусмысленная угроза. - Я понимаю мою назойливость, но уж позвольте полюбопытствовать…
- За мой, - спокойно ответил Зверь. - За мой упокой. Или вы не за этим сюда явились? Можно, конечно, и за ваш заодно, да только зачем все в один тост мешать…
И вылил прозрачную жидкость себе в пасть.